Агата Кристи - Врата судьбы

– Пастилок от кашля? Не знаю. Кажется, есть. У меня осталась пачка с прошлой зимы. Но ведь у тебя нет кашля – я, по крайней мере, его не заметила.

– Правильно, но если я встречусь с Пайкэвеем, то он появится. Насколько я помню, достаточно пару раз вдохнуть воздух у него в кабинете, и кашель тут как тут. Ты можешь сколько угодно с надеждой смотреть на окна, но Пайкэвей не понимает таких намеков.

– А почему он хочет с тобой встретиться?

– Не имею ни малейшего понятия, но он упоминает Робинсона.

– Что? Того желтолицего? С толстой физиономией и окруженного тайнами?

– Именно его, – подтвердил Томми.

– Ладно, – согласилась Таппенс. – Может быть, то, чем мы сейчас занимаемся, – это тоже тайна.

– Маловероятно, принимая во внимание, когда это все произошло – не важно, что именно. Годы и годы назад – даже Исаак не может ничего вспомнить.

– «У новых грехов длинные тени», – сказала Таппенс, – я имею в виду поговорку. Хотя, по-моему, я опять ошиблась: «У новых грехов старые тени»? Или все-таки: «Ничто на земле не проходит бесследно»?

– Не помню, но мне кажется, что ни одна не подходит, – ответил Томми.

– Вечером я схожу и поговорю с фотографом. Хочешь со мной?

– Нет, – ответил Томми. – Я думаю пойти искупаться.

– Искупаться? На улице дико холодно.

– Ничего страшного. Я чувствую, что мне необходимо немного охладиться, встряхнуться и избавиться от ощущения этой паутины, остатки которой, как мне кажется, опутывают меня с ног до головы.

– Да, работка нам сегодня досталась грязноватая, – согласилась Таппенс. – Ну, что ж, а я поговорю с мистером Даррелом, или Дюррансом, или как его там зовут. Вот еще одно письмо, Томми, которое ты не открыл.

– Да? А я не заметил… Вот в нем может быть что-то действительно интересное.

– А от кого оно?

– От моего исследователя, – сообщил Томми торжественным голосом. – От той, которая мотается по всей Англии и не покидает Соммерсет-хаус, изучая сертификаты о свадьбах, смертях и рождениях, а также просматривает газетные подшивки и результаты переписей. Она очень старательная.

– Старательная и красивая?

– Не такая уж красивая, чтобы ты обратила на нее внимание, – ответил Томми.

– Это меня радует, – сказала Таппенс. – Знаешь, Томми, теперь, когда ты становишься старше и старше, у тебя могут появиться опасные идеи относительно хорошеньких помощниц.

– Ты совершенно не в состоянии оценить верного мужа, который находится у тебя прямо под носом, – возразил Бересфорд.

– Все мои подруги твердят, что с мужем легко ошибиться, – заметила Таппенс.

– У тебя неправильные подруги, – заключил Томми.

Томми проехал через Риджентс-парк, а потом свернул на дороги, по которым не ездил уже целую вечность. Когда-то у них с Таппенс была квартира рядом с Белсайз-парк, и он помнил прогулки по Хэмпстед-Хит [50] Хэмпстед-Хит – лесопарковая зона на севере Лондона. с собакой, которая их обожала. Собака была исключительно своенравным существом. Выходя из квартиры, пес всегда хотел повернуть налево – на дорогу, ведущую к Хэмпстед-Хит. Никакие усилия Таппенс и Томми заставить его повернуть направо и пойти в торговый район обычно не приносили успеха. Джеймс, силихем-терьер, не поддающийся уговорам, ложился своим толстым, похожим на сосиску телом на тротуар, вываливал язык изо рта и притворялся собакой, измученной чрезмерными физическими нагрузками, которые его заставляли выполнять хозяева.

Обычно проходящие мимо пешеходы не могли воздержаться от комментариев вроде: «Ты только посмотри на эту милую собачку. На вот эту, с белой шерсткой, – она похожа на сосиску, правда? Как тяжело она дышит, бедняжка… Эти ее хозяева не позволяют ей идти туда, куда ей хочется, и она выглядит просто измученной». В такие минуты Томми брал у Таппенс поводок и твердой рукой тянул Джеймса в направлении, противоположном тому, в котором тот хотел идти.

– Боже, – говорила обычно Таппенс, – а ты не можешь взять его на руки, Томми?

– Что? Взять Джеймса на руки? Он слишком много весит…

В этот момент Джеймс, совершив тонкий маневр, разворачивал свое напоминающее сосиску тело в ту сторону, куда хотел направиться.

– Ты только посмотри на бедняжку. Мне кажется, он хочет домой.

Джеймс твердо тянул за поводок.

– Ну хорошо, – говорила в таких случаях Таппенс. – В магазины сходим позже. Придется разрешить ему идти туда, куда он хочет. Он настолько тяжел, что больше с ним ничего не сделаешь.

Джеймс поднимал на нее глаза и начинал вилять хвостом. «Я совершенно с тобой согласен, – говорил его хвост. – Наконец-то ты все поняла правильно. Пойдем. Пойдем в Хэмпстед-Хит».

И они шли в Хэмпстед-Хит.

По дороге Томми погрузился в размышления. У него был адрес того места, куда он направлялся. Последний раз Бересфорд встречался с полковником Пайкэвеем в Блумсбери, в небольшой убогой комнатке, полной табачного дыма. Здесь же, когда он приехал по адресу, оказался крохотный неприметный дом, расположившийся на пустоши недалеко от дома, в котором родился Китс [51] Китс Джон (1795–1821) – выдающийся поэт младшего поколения английских романтиков. . В доме не было ничего интересного и романтичного.

Томми позвонил. Дверь открыла старуха, которая выглядела абсолютно так, как Томми представлял в своем воображении ведьму – с острым носом крючком и таким же подбородком, которые чуть ли не соединялись друг с другом. Женщина стояла на пороге с очень агрессивным видом.

– Могу я видеть полковника Пайкэвея?

– Не уверена, – ответила ведьма. – А кто вы такой?

– Меня зовут Бересфорд.

– Понятно… Да, он мне что-то про вас говорил.

– Я могу оставить машину на улице?

– Если только ненадолго. По этой улице ходит не так много блюстителей закона. Да и желтых линий вдоль тротуара незаметно. Только заприте ее, сэр. А то мало ли что…

Томми выполнил полученные указания и прошел вслед за женщиной в дом.

– Поднимитесь на один этаж, – велела она. – Но не выше.

Уже на лестнице ощущался сильный запах табака. Женщина-ведьма постучала в дверь и, засунув в нее голову, сказала:

– Это, наверное, тот джентльмен, которого вы хотели видеть. Говорит, что вы его ожидаете.

Она сделала шаг в сторону, и Томми вошел в облако дыма, которое заставило его немедленно закашляться и начать хватать воздух ртом. Бересфорд сомневался, что помнил о полковнике Пайкэвее что-нибудь, помимо облаков дыма и запаха никотина. В кресле – в потертом кресле с дырами на подлокотниках – полулежал глубокий старик. Задумчиво посмотрев на вошедшего Томми, он сказал:

– Закройте дверь, миссис Копс. Мы же не хотим, чтобы сюда проник холодный воздух.