Агата Кристи - Врата судьбы

– Так точно. Только не забывайте, что теперь там заправляет не старый Дарренс. Это его внук. Или правнук, точно не знаю. В основном он продает всякие открытки – рождественские, поздравительные и так далее. А еще он фотографирует людей. У него хранится масса этих фотографий. Однажды появилась одна женщина и потребовала фотографию своей прабабушки. Сказала, что она у нее была, но то ли разбилась, то ли сгорела, то ли потерялась или что-то еще. Вот и стали искать негатив. Хотя, по-моему, так и не нашли. Однако где-то у него хранится множество альбомов.

– Альбомы, – задумчиво произнесла Таппенс.

– Могу что-то еще для вас сделать? – спросил Исаак.

– Помогите нам немного с Джейн, или как там ее зовут.

– Не Джейн, а Мотильда. Хотя даже и не Мотильда, как было бы правильно, а именно что Матильда. Уж не знаю почему. Наверное, по-французски.

– По-французски или по-американски. Матильда. Луиза. Как-то так, – задумчиво сказал Томми.

– А здесь очень удобно что-нибудь прятать, – заметила Таппенс, засовывая руку в дырку на животе Матильды.

Она вытащила оттуда изношенный каучуковый мяч, который когда-то был красно-желтым, а теперь состоял практически из одних дыр.

– Детский, скорее всего, – предположила Таппенс. – Они любят прятать вещи в таких местах.

– Это точно. Как только увидят какое-то отверстие, – согласился Исаак. – А однажды здесь жил молодой человек, который оставлял в ней свои любовные записочки, так я слыхал. Вроде как в почтовом ящике.

– Письма? А кому он их писал?

– Наверное, какой-то молодой девушке. Я так думаю. Но это было еще до меня, – закончил Исаак разговор своей традиционной фразой.

– Все вещи случались здесь задолго до Исаака, – сняв пиджак, заметил Томми после того, как садовник, поставив Матильду в удобное положение, оставил их, сказав, что ему надо прикрыть фрамуги.

– Просто невероятно, – сказала слегка задыхающаяся Таппенс, вытаскивая грязную руку из внутренностей Матильды, – что кто-то умудрился засунуть туда так много вещей или, по крайней мере, попытался это сделать, даже не удосужившись вычистить из нее мусор.

– А зачем кому-то надо было ее чистить? Кому это могло прийти в голову?

– Это верно, – согласилась Таппенс. – Хотя мы как раз этим сейчас и занимаемся, правда?

– Только потому, что нам нечем больше заняться. Не думаю, чтобы из этого что-то получилось… Ого!

– Что случилось? – спросила Таппенс.

– Мне кажется, что я оцарапался или что-то в этом роде. – Томми вынул руку из живота, слегка развернул ее и засунул снова. Наградой ему был вязаный шарф. Когда-то он явно был обиталищем моли, а после этого, наверное, опустился еще ниже по социальной лестнице.

– Отвратительно, – произнес Томми.

Таппенс слегка отодвинула его и засунула в живот свою руку, облокотившись на Матильду, пока ворошила ее внутренности.

– Побереги ногти, – сказал Томми.

– А это что такое? – спросила Таппенс.

Она вытащила свою находку на свет божий. Оказалось, что это колесо от автобуса, или тележки, или какой-то другой детской игрушки.

– Мне кажется, – сказала она, – что мы зря теряем время.

– И тем не менее мы должны довести это дело до конца, – заметил Томми.

– О боже, по моей руке ползут три паука. Через минуту мы можем докопаться до червей, а я их ненавижу.

– Не думаю, чтобы в Матильде водились черви. Я хочу сказать, что они предпочитают жить под землей. Поэтому Матильда в качестве места проживания вряд ли их заинтересует, как ты думаешь?

– Думаю, что ее живот пустеет, так мне кажется, – ответила Таппенс. – А это что такое?.. Боже, да это же набор иголок. Странно, что мы нашли его здесь. В нем даже еще есть иголки, но все они проржавели.

– Наверное, их спрятала какая-то девочка, которая не любила шить, – предположил Томми.

– Хорошая идея.

– А сейчас я касаюсь чего-то, что напоминает книгу, – сказал Бересфорд.

– Что ж, это может нам чем-то помочь. А в какой именно части Матильды?

– То ли в аппендиксе, то ли в печени, – заявил Томми профессиональным тоном. – С правой стороны. Наверное, придется прибегнуть к операции!

– Хорошо, господин хирург. Вытаскивайте, что бы это ни было.

Книга, с трудом походившая на таковую, оказалась очень древней. Некоторые ее страницы еле держались и были в каких-то пятнах, а переплет разваливался на куски.

– Кажется, это какая-то инструкция на французском языке, – сказал Томми. – «Pour les enfants. Le Petit Precepteur» [48] «Для детей. Краткий репетитор» ( фр. ). .

– Понятно, – сказала Таппенс. – И мне пришла в голову та же мысль, что и тебе. Детка не хотела учить французский, поэтому специально запихнула учебник в брюхо Матильде. Старой доброй Матильде.

– Если та стояла левым боком, то запихивать такие вещи ей в брюхо было совсем непросто.

– Но не для ребенка, – сказала Таппенс. – Наверняка детка была подходящего роста и так далее. Я хочу сказать, что она вполне могла наклониться и забраться под лошадь. А сейчас я нащупала что-то скользкое. На ощупь похоже на шкуру животного.

– Какая гадость, – сказал Томми. – Ты думаешь, что это мертвый кролик или что-то в этом духе?

– Понимаешь, оно не пушистое. Мне оно не очень нравится… Боже, еще один гвоздь. Кажется, оно на нем висит. Здесь какой-то обрывок веревки или шнура. Странно, что он еще не сгнил, правда?

Она осторожно вытащила свою находку.

– Это какой-то бумажник. Да. И из очень хорошей кожи, как мне кажется. Отличная кожа.

– Давай посмотрим, что внутри, если там вообще что-то есть, – предложил Томми.

– Что-то есть, – ответила Таппенс. – А вдруг он набит пятифунтовыми банкнотами? – добавила она с надеждой.

– Не думаю, что их можно будет использовать. Бумага должна сгнить, не так ли?

– Не знаю, – ответила Таппенс. – Иногда случаются совершенно удивительные вещи. Мне кажется, что когда-то пятифунтовые бумажки делали из отличной бумаги. Тонкой, но очень долговечной.

– А вдруг это двадцатифунтовые бумажки? Это нас здорово выручило бы.

– Что? Эти деньги наверняка попали сюда еще до Исаака, иначе он их наверняка разыскал бы. Ладно. Но только подумай – ведь это могут быть и стофунтовые банкноты! А лучше пусть это будут золотые соверены. Соверены всегда держат в кошельках. У моей двоюродной тетки Марии был кошелек, полный золотых соверенов. Она часто показывала его нам – детям. Это был ее неприкосновенный запас на тот случай, если придут французы. Думаю, что она имела в виду именно французов. В любом случае, энзэ хранился на случай опасности или чего-то из ряда вон выходящего. Такие милые, толстенькие золотые соверены. Я всегда считала, что это очень умно, и думала о том, как здорово будет вырасти взрослой и заиметь свой кошелек с золотыми соверенами.