Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 19. Дело супруга-двоеженца

При этих обстоятельствах все зависит от того, какое впечатление вы произведете на членов жюри. Вы не должны распускаться, впадать в истерику, плакать. Вы должны стоять там с поднятой головой. Вы поняли? — Да.

— Сможете ли вы вести себя так?

— Мистер Мейсон… боюсь, что нет.

— Вот и я боюсь, что не сможете, — мрачно сказал адвокат. — Ну ладно, Джейнис. У вас есть пятнадцать минут, чтобы все продумать. Соберитесь с силами и поразмышляйте над своим рассказом.

МейСон направился туда, где стояли Пол Дрейк и Делла Стрит.

— Дела плохи, Перри, — сказал Дрейк. — Это их последнее заявление было настоящей бомбой.

— Она утверждает, — сказал Мейсон, — что купила газеты для мистера Фейлмена.

— И очень удобно, что мистер Фейлмен не может опровергнуть ее, — сухо сказал Дрейк. — Я думаю, что твоя клиентка — лгунья.

— За время работы, — заметил Мейсон, — я научился одному, Пол. Адвокат до суда может подвергнуть сомнению все, что говорит ему клиент, но во время суда он обязан свято верить в каждое его слово.

— Я знаю, — сочувственно сказал Дрейк, — но это было настоящей бомбой, Перри.

— Ну, давай проанализируем, — сказал адвокат. — Что это означает?

— Это означает, что твоя клиентка спустилась вниз, купила газеты, вернулась и наклеила на бумагу текст письма. Потом она купила еще две газеты и составила точно такое же письмо, отправив его на дом мистеру Фейлмену.

— Хорошо, но зачем ей это понадобилось? — спросил Мейсон.

— Она хотела полной уверенности, что он его получит.

— Фейлмен был в конторе. Все, что ей было нужно, это вложить письмо в почту. Тогда он наверняка бы его получил, и, больше того, она знала бы об этом.

— Ну, может быть, ей хотелось, чтобы и его жена знала об этом, — сказал Дрейк.

— С другой стороны, — продолжал Мейсон, — предположим, что Фейлмен планировал свое исчезновение и хотел получить как можно больше денег наличными. После себя он хотел оставить письмо от шантажиста и хотел, чтобы о нем было известно. Он надеялся, что Джейнис Вейнрайт заглянет в мусорную корзину и найдет письмо, но не был уверен, решится она или нет сложить обрывки письма и прочесть его. Поэтому он кладет другое письмо во внутренний карман пиджака, потом возвращается домой и меняет костюм, знай, что его жена имеет привычку просматривать карманы.

— Твоя клиентка, — сказал Дрейк, — хорошенькая — девушка, Перри. Если она сумеет правдиво рассказать свою историю, то она может прозвучать для жюри убедительно.

Вдруг Мейсон замер, как бы прислушиваясь к чему-то.

Делла Стрит, зная перемены в его настроении, спросила:

— В чем дело, Перри?

Перри щелкнул пальцами.

— Просто я чуть было не просмотрел одну вещь, — сказал он. — Если текст письма был вырезан из газет, значит, он был изготовлен или Фейлменом, или Джейнис Вейнрайт. В этом случае письмо не могло прийти по почте, а если это так, то конверт с именем А.Б. Вай-дела не имеет отношения к письму.

— Но Джейнис утверждала, что конверт пришел по почте, — сказала Делла, — и письмо было в конверте.

— Но этого не могло быть, — сказал Мейсон.

— Боюсь, — сказал Дрейф Мейсону, — что это одна из тех вещей, за которые ухватится обвинение. Посмотри, что они делают, Перри. Гамильтон Бюргер здесь, чтобы лично провести перекрестный допрос твоей клиентки. Как только она займет свидетельское место, Бюргер станет героем пьесы. Он не явился бы сюда, если бы у него не были припрятаны карты в рукаве.

Мейсон прошелся по залу суда и встал у окна, устремив невидящие глаза на улицу.

Зал снова начал наполняться праздными зрителями. Вошел судебный пристав и члены жюри.

В зале царила атмосфера напряженного ожидания, которая появляется перед решающим сражением.

— Прошу всех встать, — объявил пристав.

Судья Сеймур вышел из своей комнаты и занял свое место. Пристав ударил молотком. Все сели.

— Члены жюри присутствуют, обвиняемая в суде, — сказал судья. — Вы можете продолжать, мистер Мейсон.

— Если суд позволит, — сказал Мейсон, — за время перерыва произошло событие чрезвычайной важности. Мне бы хотелось вызвать снова для перекрестного допроса свидетельницу обвинения!

— Кого именно? — спросил Сеймур.

— Миссис Карлотту Фейлмен.

Судья Сеймур взглянул на представителей обвинения.

Гамильтон Бюргер встал.

— Если суд позволит, — сказал он со спокойным достоинством. — Я уверен, что ваша честь впервые председательствует на процессе, где мистер Мейсон представляет обвиняемую. А я был на дюжине таких дел. Защитник всегда выжидает удобный момент и просит вызвать какого-то свидетеля для повторного допроса. С помощью этого он добивается необходимой отсрочки.

В этом деле совершенно ясно, что защитнику нужно время, чтобы решить, вызывать ему обвиняемую на свидетельское место или нет. Я сочувствую его проблемам, но мы должны работать, этого требуют налогоплательщики. Я думаю, что цель этого допроса — просто получить отсрочку и попытаться задержать дело до наступления дневного перерыва, когда защитник может решить, стоит ли ему вызывать обвиняемую для дачи свидетельских показаний или нет.

— Конечно, — сказал судья Сеймур, — суд имеет право в исключительных случаях разрешить вызов свидетеля для перекрестного допроса даже после того, как обвинение закончило представление дела. Но при сложившихся обстоятельствах я не считаю нужным это разрешить.

— Я прошу выслушать меня, — сказал Мейсон.

— Конечно, мистер Мейсон. Я никогда не мешаю защитнику высказываться.

— Это дело, — сказал адвокат, и его голос зазвенел от волнения, — во многом зависит от вещественных доказательств. Одним из таких доказательств, представленных обвинением в этом деле, был банкнот под номером… разрешите мне взглянуть на него.

— Нет необходимости защитнику отнимать у нас время чтением этого номера, — сказал Гамильтон Бюргер, — в деле есть только один банкнот, и не нужно этими формальностями затягивать время.

— Суд склонен согласиться с обвинением, — сказал судья Сеймур. — Так что насчет этого двадцатидолларового банкнота, мистер Мейсон?

— Мне хотелось бы допросить миссис Карлотту Фейл-мен и узнать, не давала ли она шоферу двадцатидолларовый банкнот после того, как доехала до казино на такси.

— А что, если давала? — спросил Бюргер. — Это ничего не означает.

— Это означает очень многое, — сказал Мейсон, — это значит, что этот двадцатидолларовый банкнот был в чемодане, стоявшем в шкафу Ф082.

Если бы банкнот принадлежал обвиняемой, то обвинение собиралось доказать, что именно она была шантажисткой, именно она сфабриковала эти письма и заполучила этот чемодан. Когда мистер Фейлмен узнал об этом, ей ничего не оставалось, как убить его.