Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 14. Дело о разведенной кокетке

— Какие вопросы?

Улыбнувшись Трэггу, Мейсон сказал:

— Не помню, лейтенант.

— Знаете, адвокат, вы мне нравитесь, — неожиданно сказал Трэгг, проверив, ровно ли обгорает кончик его сигареты.

— Благодарствую.

— И в этом заключается трудность.

— Какая трудность?

— Понимаете, в департаменте многие от вас не в восторге.

— Неужели?

— Да. Они считают, что вы стоите по другую сторону закона.

— Закон предусматривает защитников…

— Не утруждайте себя, адвокат! Возможно, на какой-нибудь встрече, на званом обеде вас попросят произнести торжественную речь, так что не надо без нужды расходовать запасы своего красноречия.

— Репетиции всегда полезны.

— Вам репетиции не требуется. Если вам не мешать, у вас все получается замечательно. Фактически иногда даже слишком. Как насчет меховой шубки?

— Какой меховой шубки?

— Той самой, которая была вчера вечером на Делле в ресторане.

— Дайте сообразить, это было манто из гудзонского кролика или же из щипаной нутрии?

Лейтенант Трэгг рассердился:

— Это была норковая накидка.

— Норковая накидка? — страшно удивился Мейсон.

— Возможно, правильнее было бы сказать — краденая норка.

Перри Мейсон посмотрел на Деллу.

— У кого ее украли?

— Этого я дока не могу сказать.

— Приходите снова, когда'узнаете.

— Нет, мне нужна шубка, Мейсон.

Мейсон закурил сигарету и откинулся в кресле.

— Вы можете нажить себе крупные неприятности.

— Понимаете, Трэгг, если человек обратился ко мне с просьбой защитить его интересы и я дал хотя бы предварительное согласие, я считаю себя обязанным честно драться за его права.

— Кто-то просил вас защищать права на эту шубку?

— Если я отвечу вам на этот вопрос, то вы зададите мне еще один, лейтенант.

— Нет, я задам вам целых два.

— Я так и думал.

— Пожалуй, я вам кое-что расскажу.

— Начинайте же, лейтенант.

— Вы слышали имя — Ро. берт Клермонт?

Мейсон покачал головой,

— Не помните, что вы про него читали?

И снова Мейсон отрицательно покачал головой.

— Боб Клермонт… Обаятельный юноша. Я работал н<���щ этим делом… Красивый, смелый, находчивый парень, которому всегда хотелось работать в полиции. Это было его мечтой.

Началась война и на некоторое время отодвинула осуществление его честолюбивых планов. Потом его демобилизовали. Он начал изучать полицейскую науку, потому что желал всюду быть первым… Вы представляете себе, человек в расцвете сил целый день сидит в училище и потом всю ночь напролет за учебниками?

Многие считают полицейских грубыми невеждами, разгуливающими по городу и хлопающими ради собственного удовольствия дубинками ни в чем не повинных граждан, как это делают гориллы в диких лесах. Они хватают первого встречного за шиворот, штрафуют его…

— А через несколько лет покупают ранчо в Техасе, — в тон ему продолжил Мейсон.

На лице Трэгга мелькнуло сердитое выражение, но он взял себя в руки и устало сказал:

— В том-то и. трагедия, Мейсон.^ В семье не без урода, так учит народная мудрость. Но только нельзя же всех меритьло одной мерке и видеть в любом полицейском негодяя и взяточника. Люди забывают про полицейского, кто отдал жизнь, пытаясь остановить вооруженное нападение. Но зато они с большим удовольствием расскажут тебе про выродка, на счету которого тысячи долларов, хотя таких — единицы, а скромных тружеников — подавляющее большинство.

— Я же шутил, — улыбнулся Мейсон.

— Зато я не шучу. Представляете ли вы, что такое быть полицейским, Мейсон? Ты в отпуске. Идешь себе в кафе, в закусочную. Дверь распахивается. На пороге появляются трое грабителей с оружием в руках. Подавай им выручку. Если бы ты был простым смертным, ты мог бы хоть под стол лезть, тебя бы никто впоследствии не обвинил в трусости. Но если бы дрогнул полицейский, возмущенные граждане засыпали бы управление письмами отнюдь не мирного содержания. И ты хватаешься за свое оружие. У тебя нет даже одного шанса из тысячи, потому что все преимущества на стороне бандитов, но ты обязан принять неравный бой. Хорошо, если тебе удастся сделать пару выстрелов до того, как тебя изрешетят пулями.

— О’кей, — согласился Мейсон. — Лично вы, Трэгг, человек кристальной честности и принципиальности. Я вовсе не намекал на вас, говоря о миллионерах от полиции. Вы велели мне припасти выступление для парадного обеда, когда я говорил об адвокатах. Вас я выслушал с интересом, когда вы ратовали за полицейских. Теперь расскажите мне про Клермонта.

— Боба приняли в полицию. Он быстро пошел вверх. Все его любили. Он, что называется, горел на работе, брался за самое трудное, а если кто-то в его присутствии заводил разговоры о коррупции в полиции, он готов был разорвать этого человека в клочья. Полиция была его идеалом. Она воплощала закон, стоящий на страже интересов слабых.

— Что с ним случилось?

— Никто толком не знает. По-видимому, что-то ему показалось подозрительным в автомобиле. Наверное, он остановил машину, чтобы допросить водителя. Почему — никто не знает. Он не принадлежал к транспортной полиции и не стал бы придираться к нарушениям правил уличного движения. В машине определенно было что-то подозрительное.

— Продолжайте, лейтенант.

— В машине сидели самое меньшее двое, возможно, и больше. Так или иначе, но они заставили Боба сесть к ним в машину.

— Чего ради?

— Насколько можно судить, его заставили силой. Они уложили его на пол и отъехали от города миль на десять. Потом, пока он все еще лежал, внизу, они приставили пистолет к его голове — выстрел в упор. Мейсон, вы когда-нибудь видели подобные раны?

Мейсон приподнял брови.

— Зрелище не из приятных. Пистолет прижат вплотную к голове. Пуля входит в череп вместе со всеми пороховыми газами, которые расширяются внутри черепной коробки.

— Продолжайте, лейтенант, только не надо мучить себя воспоминаниями.

— Черт побери, мне от этого никуда не уйти, — горько сказал Трэгг. — Если бы вам довелось разговаривать с его женой и парой ребятишек, очаровательных озорников, похожих на отца, с такими же внимательными честными глазами. Старший уже понимал, что произошло. Младший был еще совсем глупыш.

— А жена? — спросила Делла.

Посмотрев на девушку, Трэгг сурово сказал:

— От нее не скрыли правды… Симпатичная такая женщина. Они с Бобом любили друг друга много лет, но началась война, он уехал за океан. Вы представляете, что это значит, молиться ночами о возвращении любимого, бегать к почтовому ящику за письмами, пугаться каждой телеграммы, каждого телефонного звонка. Ладно, она прошла через это, как и многие другие женщины. Война. Он к ней вернулся, а сколько осталось на чужбине?