Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 6. Дело о блондинке с подбитым глазом

— Они послужат для объяснения мотивов убийства мистера Шелби, — ответил прокурор.

— Однако я не понимаю, — сказал судья, — какое отношение они могут иметь к обвинению против ответчицы?

— С вашего разрешения, они указывают на причину сбора людей на борту яхты, — ответил Бюргер.

— Я готов согласиться с вами, — сказал судья, — однако все же не понимаю, какое отношение имеют эти документы к предъявленному ответчице обвинению в убийстве?

— Ваша честь, все это освещает фон, на котором развивались дальнейшие события. И вы сможете убедиться в этом, когда начнется допрос обвиняемой. Я думаю, что необходимо привлечь внимание суда к атмосфере всеобщего нервного напряжения и взаимной ненависти, царивших на яхте в вечер убийства.

— Но зачем?

— Затем, что именно эта напряженная атмосфера побудила убийцу совершить задуманное преступление. Она уже давно искала случая. И здесь, на яхте, сложились подходящие для нее обстоятельства. «Сейчас или никогда», — сказала она себе и привела в исполнение давно обдуманный план. Вы видите, ваша честь, даже защита не возражает против моих слов.

Судья взглянул на Мейсона поверх очков:

— Вы не протестуете, мистер Мейсон? Это правда?

— Да, правда. Пусть картина целиком будет представлена на рассмотрение суда. Это и в моих интересах.

— Именно к этому я и стремлюсь, ваша честь, — осклабился Бюргер.

— Хорошо, — сказал судья, — документы будут приобщены к делу. Скажите, много ли у вас еще вопросов? Напоминаю вам, что настало время вечернего перерыва.

— Всего лишь несколько вопросов, с вашего разрешения, и я закончу.

— Хорошо, продолжайте.

— В данный момент вы находитесь в конфронтации с защитником? — спросил прокурор.

— С какой целью вы задаете подобный вопрос? — недоуменно спросил судья прокурора.

— Я хочу доказать предубеждение миссис Лэси, находящейся сейчас на месте свидетеля.

— Вы хотите сказать, что она собирается помочь защитнику?

— Нет, ваша честь, но, возможно, она с предубеждением относится к нему.

— В таком случае об этом должен заявить сам защитник.

— Всякое убеждение свидетеля является важным для суда и должно быть выявлено. Меня уже обвинили в том, что я пытался скрыть важные улики в результате предварительного сговора со свидетелями обвинения. Больше я не собираюсь скрывать решительно ничего.

— Защитник имеет полное право выявить предубеждение свидетеля, если считает это нужным, — сказал судья.

— Безусловно, ваша честь. Однако мне неизвестен закон, по которому те показания, которые выгодны для защиты, должны быть приведены только самим защитником, а материалы обвинения — только прокурором. Если вы дадите мне подобное указание, я, конечно, подчинюсь, однако все же постараюсь разъяснить присяжным, что защита не имеет права контролировать работу прокурора и выносить на обсуждение сомнительные данные, касающиеся, например, рикошетировавшей пули вместо выстрела в упор.

— Аналогия здесь неуместна, — сказал судья, — и вряд ли стоит обсуждать этот вопрос. В первом случае речь шла о факте, известном защитнику, который и поставил об этом в известность суд, во втором случае же речь идет о сведениях, находящихся исключительно в ведении прокурора.

— Однако защитник все же сумел раскрыть их и обнародовать.

— Все раскрылось в результате талантливого перекрестного допроса и изощренности адвоката. В данном случае вопрос ставится совершенно иначе, и я не усматриваю никакой аналогии, — сказал судья.

— С точки зрения закона случай совершенно тождественный, — настаивал прокурор.

Судья обратился к Мейсону:

— Какова ваша точка зрения, мистер Мейсон?

— У меня нет никакой, ваша честь.

— Вы хотите сказать, что согласны на этот вопрос?

— Нет, сэр, не согласен, но прошу все запротоколировать.

— Да, конечно. Но если вы не протестуете, то и я не возражаю против вопроса.

— Я не протестую и не выражаю согласия. В показаниях свидетеля должен разобраться суд.

— Но если стороны не выражают протеста, то и судья не должен возражать или принимать одну из сторон, за исключением тех случаев, когда это выходит за пределы разумных границ, — сказал судья.

— Ваша честь, — сказал прокурор, — я хотел бы зачитать вслух отрывок из второго издания книги Джонса «Об уликах», страница тысяча пятидесятая: «Всегда следует устанавливать,

не является ли свидетель враждебным в отношении того лица, против которого он дает показания, не было ли между ними ссоры и не является ли его выступление актом мести. Присяжным следует более внимательно и строго отнестись к показаниям враждебного свидетеля, чем к показаниям нейтрального или добровольного…»

— Все именно так, — сказал судья, — и нет необходимости муссировать общеизвестные истины. Здесь ведь обсуждается совсем другой вопрос.

— Прошу разрешения у суда зачитать еще несколько строк, — сказал Гамильтон Бюргер. — Я прочел лишь вводную фразу, которая является основанием для дальнейшего…

— Продолжайте, — нетерпеливо прервал его судья, — что же дальше?

— Здесь сказано, — прочел Бюргер с ударением на каждом слове: — «Исходя из этого необходимо установить, какого рода взаимоотношения существуют между свидетелем и, с одной стороны, тем лицом, против которого он выступает, и, с другой стороны, тем, кто вызвал его для показаний». — Бюргер замолк с многозначительным видом.

— Дайте мне взглянуть на эту книгу, — попросил судья. Бюргер протянул ему книгу, сказав:

— У меня в руках старое издание, которое легче носить с собой. Я предпочитаю его новейшим многотомным изданиям.

— Вам незачем извиняться, — сказал судья. — Да, вижу, вот одна цитата, а вот и вторая. Ну что ж, поскольку защитник не выражает протеста, я тоже согласен на ваш вопрос.

Гамильтон Бюргер с торжеством произнес:

— Отвечайте на вопрос, миссис Лэси.

— Я предъявила иск мистеру Мейсону и мистеру Дрейку на двести пятьдесят тысяч долларов за клевету и нанесение морального ущерба, так как они заявили представителям полиции, что в моей спальне провел ночь мужчина, и кроме того, что я помогла скрыться Скотту Шелби, который якобы остался в живых. На самом деле я в последний раз видела Шелби за двенадцать часов до того, как он был убит.

— Можете приступить к перекрестному допросу, — предложил прокурор.

— Да, конечно, — сказал Мейсон. — К вопросу об иске. Насколько я знаю, полиция обнаружила в вашем гараже мокрое одеяло и мокрые мужские ботинки и лишь после этого проверила вашу квартиру, спросив, не перевозили ли вы в вашей машине какого-нибудь мужчину в промокшем костюме.

— Ваша честь, — вмешался Бюргер, — я протестую. Это не перекрестный допрос. Защитник может указать на предубеждение свидетеля, однако здесь не время и не место обсуждать ее иск к нему за клевету и нанесение ущерба.