Агата Кристи - Второй удар гонга. Врата судьбы

— Почему? Ты что-то нашла?

— Нет. Ничего я не нашла. Но мне кажется, что это место связано со скандалом, который произошел бог знает сколько лет назад. То есть никто о нем точно ничего не помнит — это то, о чем могла бы рассказывать бабушка или судачить слуги. Например, у Беатрис есть подружка, которая, кажется, об этом что-то слышала. И в нем была замешана Мэри Джордан. И весь скандал был окружен тайной.

— Ну что ты выдумываешь, Таппенс? Ты что, решила вернуться к блестящим дням нашей юности, к тому, что кто-то передал девушке на борту тонущей «Лузитании» какие-то секретные бумаги, и к тем приключениям, которые произошли с нами, когда мы охотились за таинственным мистером Брауном? [53] См. роман А. Кристи «Таинственный противник».

— Боже, это было так давно, Томми… Тогда мы называли себя «Молодыми авантюристами». Теперь все это кажется сказкой, правда?

— Нет. Совсем не кажется. Все это случилось в реальности. Множество вещей могут быть вполне реальными, хотя тебе и трудно в это поверить. То, что случилось в этом доме, произошло лет шестьдесят-семьдесят назад. А может быть, и еще раньше.

— Так о чем же говорил Усач?

— О каких-то письмах или бумагах, — ответил Томми. — О чем-то, что могло привести — или привело — к серьезной политической нестабильности. О ком-то, кто занимал ключевой пост, хотя не должен был его занимать, и о каких-то письмах и бумагах, которые точно прикончили бы его, если б в то время выплыли на поверхность. Масса интриг, и все они происходили годы и годы назад.

— Во времена Мэри Джордан? Звучит очень маловероятно, — усомнилась Таппенс. — Томми, ты, должно быть, заснул в поезде по пути домой и все это тебе приснилось.

— Может быть, и так, — согласился ее муж. — Звучит все это действительно невероятно.

— Знаешь, я думаю, что осмотреться не помешает, — сказала Таппенс, — уж коли мы здесь поселились… — Она оглядела комнату. — Мне кажется, что здесь ничего не спрячешь, а тебе, Томми?

— Дом вообще не похож на место, где можно что-то спрятать. Да и с тех пор тут перебывала масса людей.

— Ну да. Насколько я понимаю, одну семью сменяла другая. Если что-то и спрятали, то или в мезонине, или в подвале. Или под полом веранды… Да где угодно.

— В любом случае это будет здорово, — продолжила Таппенс. — Знаешь, когда нам нечем будет заняться, а спины станут разламываться после высадки цветочных луковиц, мы займемся этими поисками. Серьезно, начиная, как и положено, с вопроса: «Если б это был я, то куда решил бы их спрятать, чтобы никто не смог бы обнаружить?..»

— Не думаю, чтобы здесь было нечто, что еще никто не обнаружил, — сказал Томми. — Со всеми этими садовниками, перестройками и разными семьями, которые здесь жили… Да еще вспомни про агентов по недвижимости и всех остальных.

— Знаешь, никогда ничего нельзя знать наперед. Они могут быть спрятаны в каком-нибудь чайнике.

Таппенс поднялась, подошла к камину, встала на стул и взяла фаянсовый чайник. Сняв крышку, заглянула внутрь и объявила:

— Здесь ничего нет.

— Самое неподходящее место, — сказал Томми.

— Ты что, думаешь, — сказала Таппенс голосом, в котором было больше надежды, чем уныния, — что кто-то попытался избавиться от меня и ослабил панель в потолке теплицы, чтобы та упала прямо мне на голову?

— Маловероятно, — ответил Томми. — Скорее уж это было направлено против старины Исаака.

— Ты меня разочаровал, — произнесла Таппенс. — Мне хотелось бы думать, что я была на волосок от смерти.

— Но все равно, давай-ка поосторожнее. И я тоже постараюсь не выпускать тебя из виду.

— Вечно ты меня оберегаешь, — заметила Таппенс.

— И это замечательно. Ты должна быть счастлива, что твой муж так о тебе беспокоится.

— А в тебя в поезде никто не стрелял? Никто не пытался взорвать рельсы? Нет? — поинтересовалась Таппенс.

— Нет, — ответил Томми. — Но в следующий раз, когда соберемся поехать куда-нибудь, надо будет обратить внимание на тормоза… Нет, все это не лезет ни в какие ворота, — добавил он.

— Конечно, не лезет, — согласилась Таппенс. — И тем не менее…

— Что «тем не менее»?

— Мне даже нравится поразмышлять об этом в таком ключе.

— О том, что Александра убили, потому что ему было что-то известно? — спросил Томми.

— Он действительно знал что-то о том, кто убил Мэри Джордан. Это один из нас… — Внезапно лицо Таппенс осветилось. — Из нас… — повторила она с ударением. — Нам необходимо узнать все «о них». О тех, кто жил в этом доме в прошлом. Мы с тобой должны раскрыть убийство. Окунуться в прошлое и раскрыть его. Узнать, где и почему оно произошло. Мы ведь еще не пытались посмотреть на это дело под таким углом.

— Где, черт возьми, тебя носило, Таппенс? — потребовал ответа муж, вернувшись в дом на следующий день.

— Как раз перед твоим приходом я была в подвале, — ответила женщина.

— Это я вижу, — заметил Томми. — Очень хорошо вижу. Ты знаешь, что твои волосы все в паутине?

— В этом нет ничего удивительного. В подвале полно паутины. Больше там ничего не оказалось, — сказала Таппенс. — Если не считать нескольких флаконов лавровишневой воды [54] Лосьон для волос. .

— Лавровишневой воды? — переспросил Томми. — Это интересно.

— Правда? А ее что, пьют? По-моему, это вряд ли.

— Нет, — ответил Томми. — Ее не пьют. Люди мажут ею волосы. Мужчины, а не женщины.

— Думаю, что ты прав, — согласилась Таппенс. — Помню, мой дядя… да, я помню, как он пользовался лавровишневой водой. Обычно ее привозил ему его друг из Америки.

— Да неужели? Очень интересно.

— Мне это совсем не кажется интересным, — ответила Таппенс. — И нам это никак не поможет. То есть я хочу сказать, что во флаконе с лавровишневой водой ничего не спрячешь.

— Ах вот, значит, чем ты занималась, — поисками.

— Надо же было с чего-то начинать, — пояснила Таппенс. — Если то, что твой приятель сказал тебе, — правда, в доме действительно может быть что-то спрятано, хотя представить себе, что или где, довольно затруднительно, потому что когда ты выезжаешь из дома или умираешь в нем, его после тебя чистят. Понятно? Я хочу сказать, что любой, кто унаследует этот дом, вынесет и продаст всю мебель, а если что-то оставит, то это продадут уже следующие жильцы. Поэтому все, что есть сейчас в доме, принадлежит максимум предпоследним его жильцам. И ни в коем случае не более ранним.

— Тогда почему кто-то хотел нанести тебе рану и заставить нас выехать из этого дома? Если, как ты говоришь, здесь нет ничего, что мы могли бы найти?

— Это твоя идея, — заявила Таппенс. — И она необязательно правильная. В любом случае сегодняшний день не потерян полностью. Кое-что я все-таки нашла.