Эшли Уивер - Смерть парфюмера

– И за все эти годы вы с ним не разговаривали?

Мадам Нанетт покачала головой:

– Он зажил своей жизнью, а я – своей. Нам не о чем было разговаривать.

– Как вы думаете, почему он попросил вас вернуться и ухаживать за его ребенком?

– Я об этом думала, – ответила она. – Элиос написал мне официальное и вежливое письмо. Особыми причинами свою просьбу он не объяснял. Как я говорила, я как раз оставила место, и, конечно же, мне было интересно, что стало с Элиосом. Я не видела причин отказываться от такой возможности.

– Вы никогда не говорили о прошлом? – спросила я.

Мадам Нанетт замялась. Я понимала, что это очень личный вопрос, но мне не терпелось услышать ответ.

– Говорили. Всего один раз. Не так давно, поздним вечером. Я уложила Серафину спать и шла по коридору, когда он поднимался по лестнице. «Добрый вечер, мсье!» – поздоровалась я, думая ограничиться лишь приветствием. Но он взял меня за руку. Как-то странно на меня посмотрел, и вдруг я почувствовала, что все долгие годы сгинули и я смотрю на него юного. «Надеюсь, ты счастлива, Нанетт, – сказал он. – Я очень тебя любил».

У меня дыхание перехватило в ожидании продолжения, однако она лишь пожала плечами.

– Я ответила: «Спасибо». И тут он как будто пришел в себя, выпустил мою руку и без единого слова пошел дальше.

– А вы что сделали? – спросила я.

– Ничего. Я не знала, как все это понимать. Не прошло и месяца, как он умер. Мне в какой-то мере жаль, что я тогда ничего не сказала в ответ.

Мадам Нанетт поменяла тему, и мы заговорили о другом, но я чувствовала, что тень прошлого осталась. Хотя она и не из тех женщин, что ищут сочувствия, я не могла не испытывать к ней жалости. Однажды потерять любовь – это тяжело. Она любила и дважды потеряла одного и того же мужчину.

После ухода мадам Нанетт я размышляла над деталями нашего с ней разговора. Казалось, в загадке смерти Элиоса Беланже постоянно всплывали новые обстоятельства, и было нелегко понять, во что же выльется результат.

Мои раздумья прервало громкое гуканье Эмиля. Я подошла, открыла дверцу, а он сразу же запрыгнул мне на руки. Я немного опешила, когда он взобрался мне на плечо, но он благодушно урчал и осторожно гладил меня по голове.

– Да ты добрый парень, так?

Похоже, он со мной согласился.

Я перенесла его на диван и стала кормить кусочками яблока, когда вошла Винельда, чтобы помочь мне переодеться к ужину.

– Ой, вы его выпустили! – возбужденно воскликнула она. Потом подошла ко мне, рассеянно взяла со стула альбом, который оставила мадам Нанетт, и присела.

Эмиль громко загукал, перепрыгнул на колени к Винельде, забрал у нее альбом и протянул мне.

– Прошу прощения! – искренне сказала Винельда. – Я не намеревалась брать то, что мне не принадлежит.

Я решила, что это один из приемчиков обезьянки. Я слышала, что их натаскивали как карманников, но моя, похоже, очень щепетильно относилась к личным вещам других.

Следующие несколько минут Эмиль развлекал нас трюками из своего репертуара, коронным из которых стало заднее сальто со спинки дивана на пол. Настало время посадить его обратно в клетку и начать подготовку к ужину.

Было уже довольно поздно, а Майло так и не появился. Он отсутствовал почти весь день, делая бог знает что, и я еще больше злилась на него. Не только за сегодняшнее, но и из-за всех его выходок в Париже.

Я сидела у туалетного столика в одной комбинации, Винельда укладывала мои волосы, когда я наконец услышала, как он вошел.

Я не оторвала глаз от зеркала, когда он появился в спальне.

– Привет, дорогая, – сказал Майло.

– Значит, ты все-таки соизволил вернуться?

– Я же тебе говорил, что на ужин не опоздаю.

– Ты мне раньше много чего говорил. – Как бы я ни старалась, злость я сдержать не смогла. Меня так и подмывало выяснить отношения, но если мы хотели этим вечером добиться успеха, сейчас было не время.

– Ты на меня злишься, – заявил он.

– Какой же ты прозорливый, Майло, – ответила я, брызгаясь новыми духами «Букет Беланже». – Тебе бы в сыщики податься.

Винельда еще раз провела расческой по моим волосам и отступила назад со словами:

– Так хорошо, мадам?

– Да, Винельда, благодарю вас.

Она подошла к кровати, где лежало приготовленное на вечер мое новое черное платье. И быстро стрельнула глазами к двери, когда Майло шагнул в комнату.

– Вечер у Беланже должен выдаться интересным, – заметил он.

– Ты так думаешь? – Я встала из-за туалетного столика и повернулась к нему. – Уверена, что он покажется довольно скучным по сравнению с тем, как ты проводишь вечера.

Краем глаза я заметила, как Винельда неловко переминается с ноги на ногу. Несомненно, ей было не по себе. Бедняжку не обучали ремеслу горничной, и она еще не овладела искусством глохнуть при звуках супружеских ссор.

– Я сейчас его надену, – обратилась я к ней.

Она принесла платье и помогла надеть его через голову, стараясь не испортить прическу.

– Тебе будет интересно узнать, где я был, – произнес Майло.

– Сомневаюсь. Я бы сказала, что дело касалось азартных игр или лошадей. Или, возможно, женщины. Больше тебе ведь ничего не нужно.

– Ты сегодня вечером какая-то раздраженная.

Винельда покраснела, она едва не толкала меня, торопясь застегнуть платье и поскорее убраться.

– Я сама закончу, Винельда, – сказала я. – Можешь идти.

– Благодарю вас, мадам, – с огромным облегчением ответила она, торопливо сделала книксен и едва не вылетела из комнаты.

– Как же ты ее напугала. Что с тобой такое?

Я сделала глубокий вдох.

– У меня нет сил, Майло. Пока я пытаюсь помочь мадам Нанетт, ты бегаешь по Парижу и занимаешься… – Я нетерпеливо взмахнула рукой. – Да чем угодно занимаешься.

Я отвернулась и потянулась к шкатулке с драгоценностями, выбрав ожерелье из бриллиантов и ониксов на серебряной цепочке.

– К твоему сведению, сегодня днем я не играл на деньги, не ставил на лошадей и не покорял даму. Я был на аэродроме.

Я замерла с ожерельем в руке и обернулась:

– На аэродроме?

– Да, я решил поговорить с людьми, которые там были, когда Элиос Беланже попал в авиакатастрофу.

Я вздохнула:

– А почему ты мне ничего не сказал?

– Я не был уверен, выйдет ли из этого что-нибудь.

– Ну, вышло?

– Сам толком не пойму, – признался Майло. – Механик заверяет, что самолет был технически полностью исправен.

– Конечно, они так бы и сказали, – заметила я.

Майло кивнул, подошел ко мне и развернул, чтобы застегнуть платье.

– Им, разумеется, не хочется, чтобы на них повесили аварию. Но если принять во внимание, что они не ошибаются, остаются всего лишь две версии: погода или ошибка пилота.

– А какая в тот вечер стояла погода? – спросила я, приподняв кончики ожерелья, чтобы он его застегнул.