Эшли Уивер - Смерть парфюмера

Она промолчала, а я продолжила:

– Андре все время требовал документы – я думала, что рецепт духов, – однако он, похоже, мне не поверил, когда я сказала, что вы отыскали рецепт. Он вел себя как-то нелогично.

Сесиль внимательно смотрела на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли.

– Нам нужно позвонить в полицию, – заявила я. – Надо рассказать, что совершил Андре. Как только в полиции поймут, я уверена, что они…

– Нет, – тихо возразила она. – Мы не станем звонить в полицию.

Я нахмурилась:

– Но почему?

Сесиль, кажется, долго над чем-то раздумывала и наконец решилась:

– Мадам Эймс, я собираюсь сообщить вам нечто важное. Полагаю, вы сохраните в тайне все, что я вам скажу.

Она замялась, а когда продолжила, ее слова потрясли меня:

– Андре Дюво не убивал моего отца. Это я его убила.

Я глядела на нее, пытаясь понять, не ослышалась ли я.

– Его убили вы? – переспросила я. Я вдруг осознала, что пистолет по-прежнему у нее в руке. Хотя Сесиль и отвела его, я не могла не задуматься о том, что она станет делать с ним дальше.

Она, видимо, проследила за моим взглядом, потому как криво улыбнулась:

– Не надо переживать, мадам Эймс. Вы верно догадались. Во всей этой истории главный негодяй – это Андре Дюво.

– Не уверена, правильно ли я вас понимаю, – сказала я, поражаясь спокойствию, с которым произнесла эти слова. Интересно, а в большей ли я опасности сейчас, чем рядом с Андре?

– Андре втерся в доверие к моему отцу и влюбил в себя меня. Он хотел похитить у него секреты, которые тот с трудом хранил долгие годы.

Выходит, Сесиль хотела сказать, что сегодня вечером убила Андре из чувства мести? Но почему она убила отца? Полная бессмыслица. Мне казалось, что должна присутствовать хоть какая-то логика, что ответ лежит на поверхности, но меня по-прежнему трясло, и мысли путались в голове.

– Вы любили его? – спросила я. Возможно, я задала наименее важный вопрос из всех, но мне почему-то захотелось это знать.

Она снова улыбнулась, на сей раз зловеще:

– Я никогда бы не смогла полюбить такого человека, как он.

Мне отчего-то показалось, что я понимала это с самого начала. Сесиль Беланже была замечательной женщиной, целеустремленной и преданной своему делу. Ее интерес к кому-то вроде Андре мог быть лишь мимолетным.

– Дело не только в том, кто он, но и в том, что он из себя представлял, – продолжила она. – Андре действительно хотел убить моего отца отравленной помадой, но проделал это грубо. Андре был не очень хорошим парфюмером. Я избавилась от отравленной помады. Она не успела навредить отцу. Сегодня я вручила вам баночку для того, чтобы вывести его на чистую воду, дать ему знать, что я в игре.

Мне хотелось задать ей массу вопросов, но я не знала, с чего начать.

– В конечном итоге, Андре не имел к смерти моего отца никакого отношения, – заключила она. – Жаль, он не дожил до того часа, чтобы узнать, что потерпел поражение.

– Но почему вы… – начала я и тут же умолкла.

– Почему я убила отца? – подхватила Сесиль. – Потому что он уже превратился в мертвеца.

Внезапно я все поняла. Личная сиделка, которую наняли, а потом от нее избавились, перемены в его характере и поведении, изменившаяся атмосфера в доме.

– Элиос был болен, – проговорила я. – Болен настолько, что никто и не понимал.

Она кивнула:

– Еще хуже то, как болезнь отражалась на нем. Он понемногу стал терять разум. Все началось с обоняния. Какая жестокая ирония. То, что он ценил превыше всего, начало от него ускользать. Сначала он решил, что это простуда, какая-то инфекция. Но вскоре нам стало ясно, что все гораздо сложнее.

Среди нахлынувшей на меня бури эмоций я ощутила острую жалость. Я не могла представить, как ужасны страдания человека, превыше всего ценившего обоняние и начавшего терять эту способность.

– Даже после всего этого он мог бы продолжить делать духи, – сказала Сесиль. – Ароматы были его частью. Ничто не могло этого отнять. Как Бетховен не переставал играть после того, как лишился слуха, так и мой отец и дальше бы делал духи, помня ароматы. Увы, его память тоже начала слабеть. Он не мог вспомнить, где что положил, находясь в лаборатории, постоянно путал ингредиенты. А когда он начал забывать названия цветов, я поняла, что он по-настоящему болен.

– Какой ужас, – тихо проговорила я.

– Он все больше зацикливался на прошлом. Он начал называть Берил именем моей мамы. Он вспомнил о мадам Нанетт и настоял, чтобы я ее разыскала и связалась с ней. Сколько могла, я пыталась с этим бороться, но настало время, когда он перестал меня слушать. Я помогла ему написать мадам Нанетт письмо и ради Берил ни словом не обмолвилась об их прежних отношениях.

Так вот оно что. А я-то гадала, зачем он разыскал женщину, которую любил много лет назад. Возможно, его разум целиком обратился в прошлое, и Элиос хотел разрешить то, что осталось неразрешенным.

– По мере того как эта ужасная болезнь прогрессировала, он все больше становился подозрительным и желчным, его одолевала паранойя. Он не знал, кому верить… а кому нет. И вот тут его состояние стало опасным.

Я вспомнила, как мадам Нанетт описывала перемены в его характере. Было ли это частью заболевания? Чувствовала ли Сесиль, что у нее нет иного выбора, кроме как убить отца, чтобы защитить остальных?

– Он стал буйным? – спросила я.

Она покачала головой:

– Нет, мадам Эймс. Он начал представлять собой опасность, но не из-за того, чего не знал, а из-за того, что делал. Понимаете, мой отец был страстной и увлекающейся натурой. Парфюмерия, похоже, главенствовала над всем, но бок о бок с ней шла любовь к родине. Его обучили искусству тайн, как и парфюмерному искусству, а его учителем стал аптекарь, который взял его под свое крыло.

– Искусству тайн? – переспросила я.

– Да. Он собирал информацию так же, как собирал ароматы. Важную информацию, которую использовало наше правительство.

– Ваш отец был агентом? – спросила я. От стремительного понимания ситуации у меня кружилась голова, и я не успевала раскладывать все по полочкам. Казалось, будто меня несет быстрая приливная волна, и ничего не оставалось, кроме как плыть вместе с ней.

Сесиль кивнула:

– Еще задолго до войны отец колесил по всему свету, собирая разведывательную информацию и доставляя ее во Францию. В те ранние годы он сталкивался со множеством опасностей. Много раз он был на волосок от смерти. Думаю, именно поэтому он прекратил отношения с няней. Ему хотелось защитить ее.

Было приятно думать, что Элиос поставил необходимость защитить ее превыше желания остаться с ней.

– Так что, сами понимаете, – продолжила Сесиль, – именно поэтому отец стал представлять опасность. Обуреваемый паранойей, он все больше верил в то, что кто-то в доме планирует против него заговор. Все началось с герра Мюллера, немца, а затем он переключился на членов семьи. Отец по очереди подозревал каждого из нас. Когда мы с Мишелем отказались идти у него на поводу, он попытался вычеркнуть нас из завещания.