Андрей Ренников - Зеленые дьяволы [Ѣ]

— А Наташа?

— Наташи нѣтъ. Она у себя дома.

— Въ такомъ случаѣ, вотъ что. Я выйду, посижу у отца, а ты отправляйся на автомобилѣ на виллу и со своей стороны сдѣлай Наташѣ визитъ.

— Визитъ? Почему?

Сергѣй подозрительно посмотрѣлъ на отца.

— Очень жаль, что тебя нужно учить такимъ простымъ вещамъ. Благодаря Лунину ты остался въ живыхъ, а теперь спрашиваешь: почему. Не спорь, пожалуйста. Затѣмъ возвращайся сюда.

Въ аптекѣ было нѣсколько посѣтителей. Увидѣвъ Павла Андреевича, профессоръ попросилъ помощника заняться кліентами и пригласилъ гостя въ сосѣднюю комнату, гдѣ находилась лабораторія.

— Ну, что? — дружелюбно спросилъ онъ, притворивъ за собой дверь. — Вашъ сынъ, какъ я вижу, вполнѣ здоровъ. Садитесь.

— Да, слава Богу, дорогой мой. Но да э то я, конечно, долженъ благодарить васъ. Если бы вы продали дряннымъ мальчишкамъ настоящаго яда, Сергѣй, навѣрно, погибъ бы.

— Очень радъ, что моя осторожность предотвратила несчастье. Вообще у меня правило — не продавать безъ рецепта ядовитыхъ препаратовъ людямъ, которыхъ хорошо не знаю… А этотъ другъ вашего сына, простите, производитъ вообще странное впечатлѣніе.

— Кто? Шоринъ? Разумѣется. Между нами говоря, этотъ зеленый дьяволъ навѣрняка когда-нибудь будетъ сидѣть въ тюрьмѣ.

Вольскій только теперь вспомнилъ, что ему давно слѣдовало вознегодовать на Виктора за гнусное участіе въ предпріятіяхъ Сергѣя. И потому, упоминая о тюрьмѣ, былъ вполнѣ искрененъ.

— А самоубійствъ сейчасъ столько, особенно среди молодежи! — продолжалъ Лунинъ. — Поневолѣ приходится прибѣгать къ мѣрамъ предосторожности. Впрочемъ, что касается Сергѣя, я никакъ не могъ ожидать, что онъ изъ такихъ, которые рѣшаются на подобное безразсудство. Мальчикъ серьезный, уравновѣшенный, — и вдругъ такой шагъ.

Павелъ Андреевичъ нерѣшительно посмотрѣлъ на профессора. Говорить ему правду или не говорить? Хотя почему не сказать? Вѣдь, Рато вполнѣ ему довѣряетъ.

— Да, вы были бы правы, Дмитрій Антоновичъ, — съ грустной улыбкой заговорилъ онъ, — если бы сынъ мой, дѣйствительно, пытался покончить съ собой. Но дѣло-то въ томъ, что этого не было. Ему кто-то положилъ яда въ ѣду.

— Что? Въ ѣду? А дочь мнѣ говорила…

— Ваша дочь не видѣла Сергѣя послѣ того, какъ онъ очнулся, и очевидно сама сдѣлала это предположеніе. А сынъ утверждаетъ, что яда не принималъ. Между прочимъ… Можетъ быть, со стороны это и покажется смѣшнымъ, но сейчасъ мы съ нимъ не въ состояніи даже вернуться домой. Если кто-то тамъ могъ одинъ разъ покуситься на его жизнь, вполнѣ возможно, что покушеніе будетъ произведено и во второй разъ, но уже съ болѣе вѣрными средствами. Впрочемъ, сыщикъ, посланный мною въ замокъ, обѣщалъ, что къ вечеру окончательно разслѣдуетъ, кто виновникъ отравленія.

— Такъ, такъ. Вотъ оно что. — Лунинъ сочувственно взглянулъ на Вольскаго. — Въ такомъ случаѣ, я васъ понимаю. А знаете что? Отправимся ко мнѣ на виллу обѣдать. Аптека черезъ часъ уже закрывается. я оставлю ее на попеченіе помощника. А Сергѣй гдѣ? Въ автомобилѣ?

— Нѣтъ. Онъ поѣхалъ къ вамъ. Сдѣлать визитъ Наташѣ.

— Прекрасно. Въ такомъ случаѣ, пойдемъ потихоньку пѣшкомъ. Отсюда недалеко, никакихъ подъемовъ, вамъ пройтись только полезно. Вмѣстѣ проведемъ вечеръ.

Наташа была въ мрачномъ настроеніи. Рано утромъ, пока ей еще не было окончательно извѣстно, пришелъ ли въ себя Сергѣй, въ ея душѣ боролись два чувства: съ одной стороны, страхъ — а вдругъ доза яда была слишкомъ велика? Съ другой же стороны — ревность. Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ: въ тотъ вечеръ, когда они послѣдній разъ встрѣтились надъ обрывомъ возлѣ шоссе, Сергѣй съ такой искренностью предложилъ ей заключить съ нимъ дружескій союзъ на всю жизнь! Такъ трогательно говорилъ, что одинокъ, что отецъ не понимаетъ его духовныхъ запросовъ, что въ жизни ему не везетъ. Кромѣ того, прощаясь съ ней, онъ такъ долго не выпускалъ ея руки изъ своей… А потомъ? Потомъ, вдругъ, на столѣ оказалось ужасное письмо.

Конечно, при нормальныхъ обстоятельствахъ она никогда бы не прочла чужого письма. Но вчера днемъ, когда пришла въ подземелье съ обѣщанной книгой о центральной Африкѣ и увидѣла, что Сергѣй безъ чувствъ, глупо было быть черезчуръ щепетильной. Со стороны же Сергѣя, это, конечно, предательство: заключить союзъ дружбы на всю жизнь и въ то же время, получивъ отказъ отъ какой-то возлюбленной, дѣлать приписку: «Ну, что же… Все кончено. Теперь остается только отравиться…»

Часовъ въ девять утра на виллу пришла прачка — мадамъ Бово и съ изумленіемъ разсказала, что видѣла молодого Вольскаго въ городѣ, хотя ей и говорили, что тотъ умеръ. Мадамъ Бово утверждала, что не ошиблась. Готова даже поклясться. Она отлично знаетъ въ лицо всѣхъ обитателей замка, такъ какъ каждую недѣлю ходитъ туда стирать бѣлье.

Это сообщеніе мадамъ Бово въ первый моментъ обрадовало Наташу. Теперь безпокоиться нечего: Сергѣй живъ. Но зато остается другое: нужно отнестись къ нему съ полнымъ презрѣніемъ, постараться поскорѣе забыть.

Переговоривъ за завтракомъ съ отцомъ по одному вопросу, имѣвшему большое значеніе для ея будущей жизни, Наташа сказала, что не пойдетъ въ аптеку, такъ какъ чувствуетъ себя не вполнѣ хорошо. И до шести часовъ въ одиночествѣ просидѣла на террасѣ, пока къ ней не явился, наконецъ, докторъ Роже.

— Вы просили меня навѣстить васъ, мадемуазель? — съ приторной улыбкой спросилъ онъ, здороваясь. — Какъ видите, я сейчасъ же, лишь только узналъ объ этомъ, примчался къ вамъ на крыльяхъ счастья.

Наташа молча указала гостю на стулъ. Тотъ сѣлъ, вынулъ носовой платокъ, вытеръ мокрую лысую голову и, аккуратно сложивъ платокъ вчетверо, спряталъ обратно въ карманъ.

— Ухъ… Жарко сегодня. Ну, вотъ. Если вы не прогоните меня раньше, я могу пробыть у васъ цѣлыхъ восемнадцать минутъ, — весело продолжалъ онъ, взглянувъ на часы. — Въ шесть двадцать я долженъ уже быть въ меріи. Значитъ, у васъ есть ко мнѣ какое-то дѣло, насколько я понимаю?

— Да.

Лунина холодно посмотрѣла на доктора. Его маленькіе заплывшіе глазки, двойной подбородокъ, обильно смазанные помадой усы, торчавшіе вверхъ двумя черными иглами, и толстый затылокъ, напоминавшій складки аккордеона, — внушали ей искреннее отвращеніе.

— Къ сожалѣнію, по одному слову «да» я не могу уловить, въ чемъ заключается тема нашего разговора, — не дождавшись дальнѣйшихъ объясненій, игриво замѣтилъ Роже. — Конечно, если бы вы меня полюбили, дѣло другое. Тогда бы слово «да» обозначало для меня все, что есть лучшаго въ мірѣ. Но увы! Уже второй годъ я тщетно пытаюсь… И въ общемъ… Ну, ну, не сердитесь. Больше не буду.

— Отчего же. Вы можете. — Наташа продолжала холодно смотрѣть на Роже. — На этотъ разъ, если хотите, мое «да» можетъ для васъ имѣть, дѣйствительно, то значеніе, о которомъ вы говорите.