Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Стэнлей Гопкинс дотронулся до ее руки и объявил, что она арестована, но она отстранила его мягко, хотя и с властным достоинством, которое принуждало к покорности. Старик полулежал в своем кресле с искаженным лицом и пристально смотрел на нее.

– Да, сэр, я ваша пленница, – сказала она. – Я слышала каждое ваше слово и знаю, что вам все известно. Признаюсь во всем. Я убила молодого человека. Но вы правы, сказав, что это был несчастный случай. Я даже не знала, что держала в руке нож, так как в отчаянии своем схватила то, что попало под руку, чтобы заставить его выпустить меня из своих рук. Я говорю правду.

– Мадам, – сказал Холмс, – я уверен, что вы говорите правду. Что это?! Вам дурно?

Ее лицо покрылось смертельной бледностью, тем более ужасной, что оно было перепачкано пылью. Она села на край постели и продолжала:

– В моем распоряжении немного времени, но я хочу, чтобы вы узнали всю правду. Я жена этого человека. Он не англичанин. Он – русский. Его имени я не скажу.

Впервые старик зашевелился.

– Господь с тобой, Анна! – воскликнул он.

Она бросила на него взгляд глубочайшего презрения.

– К чему ты так цепляешься за свою несчастную жизнь, Сергей? – спросила она. – Ты многим причинил зло и никому не принес добра, даже самому себе. Но не мне, однако, обрывать тонкую нить до назначенного Богом времени. И так уже достаточно накопилось у меня на душе с тех пор, как я переступила порог этого проклятого дома. Но я должна говорить, пока не поздно…

Я сказала, господа, что я жена этого человека. Я была глупой двадцатилетней девочкой, а ему было пятьдесят лет, когда он женился на мне. Это было в русском университетском городе, я не назову его…

– Господь с тобой, Анна, – пробормотал снова старик.

– Мы были революционерами, нигилистами, понимаете? Он, я и многие другие. Затем наступило беспокойное время; многие были арестованы; и для того, чтобы спасти свою жизнь и получить большое вознаграждение, он выдал свою собственную жену и своих товарищей. Да, мы все были арестованы благодаря его доносам и осуждены. Я была в числе последних из них, но я не получила пожизненного заключения. Мой муж приехал в Англию со своим дурно приобретенным богатством и жил с тех пор спокойно, хорошо зная притом, что если бы члены нашего общества узнали, где он находится, то не прошло бы и недели, как его настигло бы правосудие.

Старик протянул дрожащую руку за папиросой.

– Я в твоих руках, Анна, – сказал он. – Ты всегда была добра ко мне.

– Я еще не сообщила о пределе его низости. Между нашими товарищами был один, ставший другом моего сердца. Он был благороден, самоотвержен, любил меня, словом, полная противоположность моему мужу. Он ненавидел насилие. Мы все были преступны, а он нет. Он постоянно нам писал, отговаривая нас от наших намерений. Эти письма могли бы спасти его, так же, как и мой дневник, в котором я записывала день за днем. Дело было не в том, что я хотела жить ради себя самой, но ради того, чтобы достигнуть цели. Он знал, что я сдержу слово, что его судьба связана с моей. По этой причине и только по этой он скрыл меня. Он втолкнул меня в это темное убежище, известное ему одному, где я чуть не задохнулась. Он ел в своей спальне, и потому мог уделять мне часть своей пищи. Мы решили, что когда полиция покинет дом, я ночью выскользну из него и больше не вернусь. Но вы каким-то образом узнали наши планы.

Она вынула из-за лифа небольшой пакет.

– Вот мои последние слова: этот пакет спасет Алексея; я доверяю его вашей чести и вашей любви к правосудию. Возьмите его! Вы отдадите его в русское посольство! Теперь я исполнила свой долг и…

– Остановите ее! – воскликнул Холмс.

Он сделал прыжок и вырвал у нее из рук маленькую склянку.

– Слишком поздно! – сказала она, падая на кровать. – Слишком поздно! Я приняла яд прежде, чем покинула свое убежище. Голова кружится! Я умираю. Поручаю вам, сэр, не забыть пакета…

– Простой случай, а между тем в некоторых отношениях поучительный, – заметил Холмс, когда мы возвращались в город. – Все дело зависело от пенсне. И если бы не счастливый случай, что умирающий человек схватил его, то я сомневаюсь, пришли бы мы к правильному решению. Сила стекол сделала для меня ясным, что носящая их должна быть близорука и совершенно беспомощна без них. Когда вы просили поверить вам, что она прошла по длинной узкой полосе травы, ни разу не сбившись в сторону, то я заметил, как вы помните, что это было замечательным подвигом. Про себя же я решил, что это невозможный подвиг, разве что у нее были в запасе другие очки, а это вряд ли вероятно. Поэтому я был вынужден серьезно обдумать гипотезу, что она не выходила из дома. Заметив сходство обоих коридоров, я решил, что она очень легко могла ошибиться, и в таком случае, она должна была попасть в спальню профессора. Поэтому я был настороже во всем, что могло относиться к этому предположению, и тщательно осмотрел комнату, отыскивая что-нибудь похожее на убежище. Ковер казался цельным и туго натянутым, так что я отказался от мысли о люке в полу. Могло быть убежище позади книг. Вам известно, что такие штуки часто встречаются в старых библиотеках. Я заметил, что книги были навалены на полу повсюду, только не перед этим шкафом, значит тут-то и могла быть потайная дверь. Я не видел никаких знаков, подтверждающих мое предположение, но ковер был одноцветный, его легко было исследовать, поэтому я выкурил большое число этих прекрасных папирос и бросал пепел на пол перед заподозренным шкафом. Это было простой уловкой, но оказавшейся чрезвычайно действенной. Затем мы пошли вниз, и я в вашем присутствии, Ватсон, удостоверился (причем вы не поняли, куда клонят мои вопросы), что употребление пищи профессором Корамом увеличилось, что и следовало ожидать, раз он кормит еще одного человека. Затем мы снова поднялись в спальню, где я, рассыпав коробку с папиросами, прекрасно рассмотрел пол и был в состоянии заключить по следам, оставленным на пепле, что в наше отсутствие пленница выходила из своего убежища… Ну, Гопкинс, мы приехали в Чэринг-Кросс, и я поздравляю вас с тем, что вы довели дело до удачного конца. Вы, несомненно, идете в Скотланд-Ярд… А мы с вами, Ватсон, поедем, пожалуй, в русское посольство.

Мы достаточно привыкли получать на Бейкер-стрит странные телеграммы. Я в особенности помню одну, полученную в мрачное февральское утро семь или восемь дет тому назад, поставившую Шерлока Холмса в тупик на добрые четверть часа.