Сэмюэль Адамс - Летающая смерть

— Но зачем?

— Может он думал, что так лучше его спрячет. А может вообще без причин. Причина вообще штука второстепенная для сумасшедшего убийцы.

— Но даже сумасшедший убийца оставляет за собой следы как любой другой обычный человек, а дотошный Хейнс таковых не обнаружил. Ни одна веточка в кустах не была сломана на пути к тому месту, где вы нашли тело.

— К чему вы клоните? — спросил Колтон.

— Ну, — задумчиво ответил репортер, — смерть Эли кажется мне самой загадочной частью всей этой серии преступлений. А как правило, очень часто самые странные и необъяснимые явления помогают найти ключ к разгадке сложной проблемы.

— И вы его нашли?

— Я думал о другой возможной причине описанных вами переломов. Могли ли они произойти в результате падения?

— Только если падение произошло с высоты. А как он мог упасть с высоты?

— Вот это мне как раз и хотелось бы знать, — сказал Элдон Смит. — Кусты, в которых вы обнаружили тело, очень сильно повреждены и примяты — слишком сильно для простого падения человека сверху.

Вдруг Колтона осенило.

— Так вот зачем Хейнс упал на куст! — воскликнул он.

— Это было мудро. А после он случайно не встал на четвереньки?

— Встал, — сказал доктор. — А зачем он это сделал?

— Чтобы изучить углубление в земле под кустом, в которое идеально помещалась верхняя часть человеческого туловища, будто Эли падал туда вниз головой.

— Вниз головой? Из воздуха?

— Из воздуха, — подтвердил репортер.

— Хотите сказать, что его змеи были какими-то летательным аппаратами?

— Не исключено. А может быть он просто запутался в веревках, и воздушные змеи протащили его через кусты.

— Но как же рана? Мог ли он напороться на какой-то острый скалистый выступ, и скатиться в кусты в предсмертной конвульсии? — размышлял Колтон.

— Вы доктор. Так мог?

— Нет, нет и еще тысячу раз нет!

— И?

— Это был Уолли, — немного подумав, ответил доктор. — Возможно бедолага Эли упал где-то рядом с фокусником, и тот с перепугу его зарезал. Может Уолли как раз об этом испуге и пытался нам рассказать.

— Возможно, — ответил репортер. — Не вижу никакого другого объяснения. Но тем не менее все равно в него не верю.

— Про себя я могу сказать то же самое, — сказал Колтон, когда они подъехали к станции.

Уже неделя прошла со дня похорон Харриса Хейнса. Дело об убийствах никак не продвигалось. Уолли категорически отказывался принимать на себя ответственность за остальные убийства. Новые улики искать стало затруднительно из-за обрушившейся на землю череды жутких осенних штормов, и хотя Дик и Эверард Колтоны вместе с профессором Равенденом (тайком ускользавшим из дома от дочери) проводили большую часть дня и ночи на улице и обследовали десятки миль, непреклонная и суровая погода все еще доблестно охраняла страшный секрет Монтока.

Но Дику Колтону в принципе нравилось новое положение вещей, потому что под гнетом обстоятельств они с Долли очень сблизились. Но она все же продолжала держать дистанцию. Однажды он снова попытался заговорить об этом, но девушка его тут же остановила.

— Пожалуйста, доктор Колтон! — сказала она. — Ни одно ваше слово не сможет ничего изменить. Если я приду к вам, — с этими словами она посмотрела на доктора с прелестной и отважной прямотой, которая еще больше подчеркивала ее привлекательность, — то боюсь, что потеряю себя. И все же, я не знаю. Я понемногу вас узнаю. Прошло еще так мало времени.

— Это было очень насыщенное время, — настаивал Дик. — Но я могу подождать, Долли. Ничего, если буду вас так называть?

— Даже Эверард так делает, — сказала она с улыбкой и тут же вспыхнула. Долли вспомнила, с каким раздражением она за день до этого обрушилась на Эверарда за его «Сестренку Дот» и невинное юношеское упоение, с которым он наслаждался ее злостью.

Это была последняя попытка Эверарда оставаться веселым и жизнерадостным. За эту неделю он очень устал и замкнулся в себе. Не раз молодой человек порывался уехать, но Долли Равенден уговаривала его остаться, пока Хельга не придет в себя. Теплая красота и нежность девушки всегда заставляли Эверарда поддаться, у него просто не было сил ей отказать. Он редко видел ее одну, и им почти не о чем было разговаривать. Но когда Долли поднимала на него свои чистые глаза, в душе юноши всплывало смутное ощущение, что он здесь действительно нужен, что правда может помочь. Дик тоже на этом настаивал. Но Хельга, казалось, не собиралась выходить из своей мрачной апатии.

Неделя штормов подошла к концу, и теплое солнце разлило по земле свой яркий свет, одевая природу в королевские цвета осени. Проснувшись рано утром, чтобы идти на пляж, Хельга обнаружила на своем месте за столом в кухне конверт без адреса. Внутри оказалось письмо, написанное женским почерком. Хельга перечитала послание дважды, оба раза переживая невероятные эмоции. Затем она обернулась к сидевшему за столом Дику Колтону:

— Это ваших рук дело?

— Да.

— О, я не могу, не могу! — крикнула девушка, и стрелой выбежала из дома.

Дик из окна наблюдал за прекрасной и грациозной фигуркой, взбиравшейся на высокий холм, где был похоронен Хейнс, пока она окончательно не скрылась из виду.

— Самое время выпить противоядие, — сказал он вслух, многозначительно кивнув. — Хейнс сам бы попросил меня это сделать. Я знаю.

Хельга встала на колени у высокой могильной плиты, украсившей холм, и разложила цветы, специально приготовленные для печальной могилы любимого друга.

— О, petit père , — прошептала она прерывающимся от рыданий голосом, — если бы ты только был здесь, чтобы мне все рассказать! Не знаю, что лучше. Как тяжело!

Неподалеку в кустах что-то зашевелилось. Ветви раздвинулись, и из-за разноцветной листвы на четвереньках выползла мощная фигура Невероятного Уолли. Он был растрепан и бледен. Жестокое и кровожадное выражение лица куда-то исчезло. Как съежившаяся забитая собака, он нехотя продвигался вперед. Девушка спокойно смотрела на это жалкое существо, в глазах ее не было ни намека на страх.

— Леди должна простить бедного арти-иста, — протянул Уолли, молитвенно сложив руки.

— Я бы убила вас, если б могла, — очень тихо произнесла Хельга.

Невероятный Уолли по привычке потянулся к своему ремню, но там больше не было никаких могучих ножей. Порывшись в кармане, фокусник достал другой, складной ножик, раскрыл его и бросил к ногам девушки.

— Я готов, — сказал он.

Хельга с нескрываемым отвращением посмотрела на нож, а потом на Уолли. Португалец взвыл:

— Не надо! Я бы-ыл не в себе-е! Се-ейчас о-оно ушло. Э-это было веле-ение мо-оря. Я не знал, что убивал лю-юдей, только сейчас понял, когда сбе-ежал прошлой ночью из тюрьмы и пришел сю-юда попросить у вас про-ощения.