Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца! [сборник: 15, 6]

– Меня интересуют ваши передвижения с пятницы до вчерашнего вечера, мистер Малмсли, – с места в карьер начал Аллейн. – Надеюсь, вы окажете нам любезность и расскажете все без утайки.

– Боюсь, по части любезности природа меня обделила, мистер Аллейн. Что же касается передвижений, то я стараюсь двигаться как можно меньше и почему-то всегда выбираю неправильное направление.

– Однако, с вашей точки зрения, Лондон в пятницу днем лежал в правильном направлении.

– В том смысле, что, уехав в Лондон, я отвел от себя подозрения в совершении этого злодеяния?

– Не обязательно, – произнес Аллейн. Малмсли закурил сигарету. – Хотя вы уже рассказали, что отправились в Лондон на шестичасовом автобусе после того, как полдня провели в студии вместе с Гарсией.

– Да, я до смешного болтлив. Должно быть, потому, что нахожу собственную болтовню менее скучной и утомительной, чем чужие разговоры.

– Вам можно позавидовать, – произнес Аллейн.

Малмсли вопросительно вскинул брови.

– Что говорил вам в тот день Гарсия по поводу Пилгрима? – поинтересовался Аллейн.

– Пилгрима? – переспросил Малмсли. – Ах да, он сказал, что в лице Пилгрима Вальма Сиклифф обретет не мужа, а зануду. По его мнению, Вальме скоро надоест любоваться на его хорошенькую физиономию. Я же сказал, что куда скорее ей приестся его добродетельный нрав. Ведь от добродетельных мужей женщины страдают ничуть не меньше, чем от изменников.

«О господи, – подумал Аллейн. – Этот парень, кажется, начитался Оскара Уайлда». А вслух спросил:

– И что тогда?

– Тогда он ответил, что Бейсил Пилгрим не такой уж святоша. Я сказал, что не задумывался об этом. Тогда Гарсия предложил обсудить добродетель Сиклифф, присовокупив, что может про нее «ох как много» порассказать. Меня, признаться, это не прельщало. Я чувствовал, что помолвка Сиклифф с Пилгримом задела его за живое. Гарсия ведь – это ни для кого не секрет – всерьез увлечен ею, поэтому мне было неинтересно слушать, как он поливает ее грязью. Это так же нелепо и скучно, как выслушивать комплименты от человека, который тебя терпеть не может. Словом, я счел за благо сменить пластинку.

– И вы переключились на Соню Глюк?

– Гениальное озарение, инспектор, если бы я уже не сказал вам об этом раньше.

– Это едва ли не единственное из нашей беседы, мистер Малмсли, что я запомнил. По вашим словам, Гарсия спросил вас… – Аллейн сверился с записной книжкой, – не возникало ли у вас когда-нибудь желания убить свою любовницу – просто так, ради острых ощущений. Так?

– Да, – кивнул Малмсли.

– И что вы ответили?

– Я ответил, что никогда не связывал себя с женщиной настолько крепкими узами, чтобы она имела право назвать себя моей любовницей. Видите ли, есть в слове «любовница» нечто угрожающе постоянное. Тем не менее тема эта сама по себе достаточно приятная, и мы некоторое время и впрямь развивали ее. Гарсия подошел к моему мольберту, посмотрел на мой эскиз и сказал: «Нет, овчинка выделки не стоит». Я с ним не согласился, сказав, что, не испытав вкуса убийства, невозможно стать настоящим маэстро. «Ничто так не щекочет нервы, как убийство натурщика», – добавил я, напомнив ему про Микеланджело. Гарсия зловеще расхохотался и вернулся на свое место.

– Как по-вашему, он нормален?

– Нормален? А кого в наши дни, мой дорогой инспектор, можно назвать нормальным?

– Вы, конечно, правы, но все-таки, положа руку на сердце, вы поручились бы за то, что он абсолютно нормален?

– Пожалуй, нет, – ответил Малмсли после некоторого раздумья.

– Вам известно, принимал ли он наркотики?

Малмсли наклонился вперед, загасил окурок и оставил его в пепельнице. Потом полюбовался на свои нефритовые перстни и произнес:

– Представления не имею.

– Вам не доводилось замечать, какие у него зрачки? – продолжал Аллейн, не сводя глаз с Малмсли. – Зрачки ведь почти всегда выдают наркомана.

– В самом деле?

– Да. Они обычно сужены. Но время от времени резко расширяются. Вы, наверное, замечали это, если смотрели на себя в зеркало, мистер Малмсли.

– О, вы весьма сведущи, мистер Аллейн.

– Я еще раз спрашиваю вас, мистер Малмсли, употреблял ли Гарсия наркотики. Предупреждаю: все комнаты в этом доме подвергнутся самому тщательному осмотру. И какие будут приняты меры в том случае, если мои люди обнаружат у вас наркотики, целиком зависит от полноты и искренности ваших ответов.

Малмсли быстро перевел взгляд с Фокса на Найджела.

– Эти господа помогают мне в расследовании, – пояснил Аллейн. – Если же вы хотите пощекотать себе нервы, мистер Малмсли, полиция может обеспечить вам это удовольствие. Итак?

– Для Гарсии наркотики – слишком большая роскошь, – быстро ответил Малмсли. – Он ведь живет за чужой счет.

– А вы когда-нибудь предлагали ему… ну, скажем, раскурить по трубочке опиума?

– Я отказываюсь отвечать на ваш вопрос.

– Что ж, имеете полное право. Однако предупреждаю: получив ордер, я немедленно прикажу обыскать вашу комнату и личные вещи.

Малмсли заметно увял.

– Одна только мысль об обыске внушает мне глубочайшее омерзение, – изрек он. – Я, знаете ли, весьма разборчив в выборе гостей.

– А Гарсия входил в число ваших гостей?

– Допустим, входил, и что из этого? Ладно, хватит играть в кошки-мышки. Я ведь давно раскусил вашу игру, инспектор. Вы хотите знать, не балуюсь ли я травкой, опиумом или чем-нибудь еще в этом роде? Да, случается. Друг подарил мне прелестный набор для курения опиума – из нефрита и слоновой кости. Мог ли я устоять перед таким искушением? С другой стороны, я не позволил себе впасть в зависимость. Собственно говоря, я не использовал и половины того запаса, что мне подарили. Я вообще неподвластен привычкам.

– И вы приглашали Гарсию курить опиум?

– Да.

– Когда?

– В прошлую пятницу. Днем.

– Наконец-то, – вздохнул Аллейн. – Где вы это делали?

– В студии.

– Где вам никто не мешал?

– Где нам было удобно.

– Вы собирались успеть на шестичасовой автобус. А ведь после опиума вас, должно быть, уже не слишком тянуло в Лондон?

Малмсли беспокойно заерзал.

– Собственно говоря, – медленно пояснил он, – я выкурил не полную трубку. Я вообще только раскурил ее, а потом передал Гарсии.

– А сколько выкурил он?

– Он докурил мою трубку. Только одну.

– Допустим. Теперь, если можно, уточните, как вы провели этот день. В студию вы отправились сразу после обеда. Гарсия был уже там?

– Да. Только пришел.

– И когда вы дали ему опиум? В котором часу?

– Господи, дорогой инспектор, разве я помню? Часа в четыре, кажется.

– Уже после того, как вы с ним побеседовали о женщинах, натурщице и тому подобном?

– Да, это логично завершало наш разговор. Речь ведь шла об удовольствиях. Вот мы и закончили опиумом.