Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца! [сборник: 15, 6]

– Гарсия! – выкрикнула она.

Аллейн промолчал.

– Это Гарсия! – повторила она. – Помяните мое слово. Я его всегда на дух не выносила. Пару раз, когда Соня приводила его сюда, я говорила ей: «По-моему, он дрянной малый». Представляете, он жил за ее счет! А потом, когда случилась эта заваруха, удрал в кусты. Спасибо, мол, за постель и кормежку, а теперь выпутывайся сама. Она не пыталась избавиться от плода?

– Не похоже, – произнес Аллейн. Он вытащил из кармана письмо, адресованное Соне Глюк и подписанное Бобби. – Это письмо мы нашли в ее комнате. Оно и привело меня к вам.

– А в чем дело? – с вызовом спросила Бобби.

– Мы хватаемся за любую ниточку, которая может привести нас к преступнику.

– Да, понимаю, – закивала девушка.

– Так вот, мисс О’Доуни, скажу честно: ваше письмо нас заинтересовало. По крайней мере нам показалось, что вам многое известно об отношениях Сони и Гарсии.

– Я знала обо всем, что у них было. Соня залетела, а этот хмырь хотел с ней порвать – вот и вся недолга. Занавес опускается. Можно смеяться.

– Это все?

– В каком смысле?

– Нам известно, что мистер Пилгрим заплатил ей сто фунтов.

– Это он вам сказал?

– Да. Вы этот замысел имели в виду?

– Что ж, мистер Умник, коль скоро вы спрашиваете, я отвечу. Да. Пилгрим получил удовольствие, а Соня вполне резонно решила, что за удовольствие надо платить.

– Да, но ведь она ждала ребенка вовсе не от Пилгрима.

– Разумеется, но он-то этого не знал.

– Понятно, – пожал плечами Аллейн. – И она пригрозила, что пойдет к его отцу, если он не заплатит?

– Да, замысел состоял именно в этом. К отцу или к этой мымре. Соня сказала, что Бейсил от нее без ума. Жаль дурачка. Надо же – так влипнуть. Только и рассуждает о чистоте и непорочности своей невесты, хотя, по словам Сони, на ней пробу ставить негде. Как бы то ни было, Бейсил раскошелился.

– А как Соня поступила с его чеком?

– Отнесла в банк, получила деньги и отдала их Гарсии. Представляете? Надо же быть такой идиоткой! Именно это я ей и сказала. Она отдала Гарсии бабки и тут же спросила, может ли он теперь на ней жениться. А тот заявил, что сотни фунтов ему мало.

– А из Малмсли она ничего не вытянула?

– Ну, мистер Холмс, вы просто гений. А про Малмсли-то вы как догадались?

Аллейн скрестил на груди руки и приподнял брови:

– Как говорил великий сыщик, «у меня есть свои методы».

– Ясное дело, – с наигранным восхищением произнесла Бобби.

– Скажите мне, – спросил Аллейн, – что случилось, когда она предложила Малмсли продать ему его собственную книгу?

– Он был готов расстаться только с пятеркой, а Соня требовала двадцатку. Сами подумайте: что такое пять фунтов для женщины в ее положении? Она сказала, что дает ему на размышление этот уик-энд. И дело вовсе не в том, что у нее не было…

Бобби вдруг замолчала, метнув на Аллейна подозрительный взгляд.

– Не было – чего? – поинтересовался Аллейн.

– Слушайте, дорогуша, что-то вы уж слишком любопытны. Вся эта любезность и обходительность – я даже забыла, что вы шпик. Мягко стелете, да жестко спать. А в чем дело-то? Чего тут дурного, если женщина пытается немного подзаработать?

– Может, и ничего, но на юридическом языке это называют шантажом.

– В самом деле? Жаль. Хотите еще кофе?

– Спасибо, он восхитительный.

– Да уж. Странно как-то: мы тут сидим, болтаем как ни в чем не бывало, а Соня… Господи, даже подумать страшно. Ужасно жалко.

– Да, я вас понимаю.

– Слушайте, Роди… Ничего, что я вас так называю?

– Я восхищен, – улыбнулся Аллейн.

– Ну так вот, Роди, если вы говорите, что это шантаж, я не хочу, чтобы Соню после смерти обливали грязью. Понятно? Допустим, вы как-то пронюхали про Гарсию, Пилгрима и Малмсли. Это – ваше дело. Но я ничего не знаю и умываю руки. Ясно?

– Да. Надеюсь, вы не хотите, чтобы убийца остался безнаказанным?

– Вы что, за идиотку меня держите?

– Тогда боюсь, что сведения о шантаже неизбежно всплывут в ходе дознания. Помешать этому вы не в силах. А вот помочь следствию можете. Я убежден, что вам известно еще многое. Верно?

Вместо ответа Бобби принялась ломать руки.

«Она чего-то боится», – подумал Аллейн.

– Может быть, вы поподробнее расскажете мне про Гарсию? – спросил он.

– Чего! А потом отправиться по тому же адресу, что и Соня? Нет, дорогуша, в такие игры я не играю.

– Обещаю вам, что с вами ничего…

– Нет, милочек, ничего не получится. Ковыряйтесь сами. Одно могу сказать – займитесь Гарсией. Распотрошите его. Надеюсь, вы его арестовали?

– Нет. Он отправился путешествовать.

– Ха! Ищите теперь ветра в поле, – горько усмехнулась Бобби. – Вы уж извините, дорогуша, но ваше дело – дрянь!

Аллейн мысленно высек себя: и надо ж было ляпнуть про «шантаж». Мисс Бобби О’Доуни наотрез отказалась делиться любыми сведениями, которые могли хоть как-то соотнестись с этим юридическим термином. Похоже, он угодил в тупик. Если Соня Глюк и впрямь шантажировала кого-то, Бобби О’Доуни все равно не выдаст убитую подругу. Правда, девушка охотно рассказала, как Соня провела уик-энд, фактически доказав, что в период с пятничного вечера до утра в понедельник натурщица просто физически не могла побывать в Татлерз-Энде. Аллейн поблагодарил хозяйку, пообещав как-нибудь заглянуть на ее шоу.

– Да, дорогуша, заходите, – заворковала Бобби. – Там есть на что посмотреть. Хотя у меня-то, конечно, роль не слишком большая. Надеюсь, вы не обиделись на меня из-за Сони?

– Нет. Но меня мучает один вопрос: если вдруг случится, что мы арестуем невиновного, а вы будете знать, что можете его спасти, – как вы поступите в этом случае?

– Гарсия не может быть невиновным, дорогуша, – сами увидите.

– А вдруг ее все-таки убил не Гарсия?

– Да бросьте. Послушайте, вам известно, что Гарсия пригрозил бедняжке расправой, если она только пикнет, что ждет от него ребенка? Вот так-то! Соня сама мне рассказала. Она жутко боялась, что я могу забыть и проболтаться, поэтому заставила поклясться, что я никому не скажу. При этом добавила, что если эта история выплывет наружу, Гарсия прикончит нас обеих. Ну что, вам этого мало?

– Отчего же, аргумент вполне весомый, – согласился Аллейн. – Хорошо, мисс О’Доуни, мне пора идти. Однако я очень прошу вас посерьезнее отнестись к моим словам. Существует ведь и иное чувство долга – не только по отношению к подруге.

– Нет, дорогуша, чернить ее я вам не позволю, поэтому на меня не рассчитывайте. Ну что, идете, значит? Ладно, до скорого. Надеюсь, еще увидимся.

– А что, если я пришлю вам репортера из вечерней газеты? Может, вы согласитесь дать ему интервью?

– Кто – я? Притворяться не стану – небольшая реклама мне бы не повредила. Что-то вроде «Соня Глюк – какой я ее знала»?