Фрэнсис Дункан - Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)

– Вы сообщили ему, какие результаты вам уже удалось получить?

– Беда в том, что их слишком много, этих результатов. Когда я привожу кого-либо на скамью подсудимых, прежде убеждаюсь, что этому человеку там место. А здесь совершить это преступление могли слишком многие. Не могут же они все быть виновными!

– Трое из них – могут.

– Если только все три преступления никак не связаны друг с другом. В чем я склонен сомневаться. – Инспектор помолчал минуту, а потом продолжил: – Есть короткий путь от дома Эдит Лоррингтон до «Страны роз». От одного коттеджа до другого можно дойти за четыре-пять минут, если знаешь, где тропа, но найти ее нелегко. Кстати, вы были с доктором Расселлом весь вечер, Мордекай?

– Да, – кивнул Тремейн, ожидая очередного вопроса.

– Но вряд ли все это время он был у вас на глазах. Неужели он, к примеру, не вел прием у себя в кабинете?

– По-моему, вел.

Мордекай Тремейн не знал, что сказать дальше. Было ясно, к чему клонит Бойс. Тремейн решил, что ему остается лишь одно, – признать очевидное, и, выдержав паузу, спросил:

– Почему вы решили, что Пол мог убить ее?

Инспектор облегченно вздохнул:

– Хорошо, что вы сами высказались напрямик. Я понимаю, доктор Расселл – ваш друг. Но нам приходится иметь дело с фактами. Это наследство… оно могло стать причиной убийства Лидии Дэр. Вероятно, остальные преступления непреднамеренные. Может, Хэммонд и мисс Лоррингтон стали вызывать у виновного ощущение опасности и ему пришлось убить их ради собственного спасения.

– Если Пол убил Лидию Дэр, то почему просил меня сделать все, чтобы найти преступника?

– В качестве дополнительной меры предосторожности. Он считал, что вне подозрений, но на всякий случай решил гарантированно отвести их от себя. Разумеется, в то время Рассел не думал, что понадобятся новые убийства.

– Вчера вечером, когда вы заходили к Расселлам, вы хотели что-то сказать мне, но промолчали. Потому что там был Пол?

– Да, поэтому. – И Бойс добавил так, словно эта неожиданная мысль только что пришла ему в голову: – Вы полагаете, это сделал он?

– Может, да, – уклончиво ответил Тремейн, – а может, и нет. Вам будет небезынтересно узнать, – продолжил он, меняя тему, – что наш приятель Шеннон на самом деле был в Колминстере – в тот самый день, когда, по его словам, обсуждал деловые вопросы в Лондоне с Миллуордом.

– Я виделся с Энстоном, поэтому знаю, и не надо делать такие явные попытки уйти от ответа.

– Ну, хорошо, – кивнул Тремейн. – Сегодня вечером вы получите своего убийцу.

Он произнес это так небрежно, что поначалу смысл его слов не дошел до Бойса. Внезапно инспектор остановился и резко спросил:

– Что?

– Я сказал, что сегодня вечером вы получите своего убийцу. Если, – добавил он, – сделаете то, что я попрошу.

И Тремейн объяснил инспектору, что ему требуется, так многозначительно, что Джонатан Бойс внимательно выслушал его и не стал возражать.

На сцене деревенского клуба уже не репетировали пьесу «Для убийства есть мотив» – там разыгралась настоящая драма. Возможно, атмосфера, которой было проникнуто это действо, оказалась более захватывающей, чем у пьесы, из-за того, что в ней отсутствовали умышленно акцентированные реплики, озвученные старательными актерами под влиянием искусственных эмоций. Слова вылетали поспешно, их банальность выдавала нервное напряжение, побуждающее к действию тех, кто их произносил. Они вторгались в молчание зала, словно зная, что они здесь незваные гости, и снова растворялись в сумерках, оставляя за собой неловкое чувство раскаяния.

Мордекай Тремейн обводил беглым взглядом присутствующих. Действовал он почти незаметно, однако мог с закрытыми глазами составить в воображении колоритное описание этой сцены.

Он мог бы изобразить крупную и рослую фигуру Мартина Воэна, восседающего на стуле, который выглядел неуместно низким и непрочным, и возвышающегося над остальными в виде мрачного колосса. Будто окруженный пигмеями, Воэн чувствовал себя не в своей тарелке, и в то же время подозревал и опасался их. Мог описать Говарда Шеннона, нервно сжимающего и разжимающего кулаки и украдкой поглядывающего по сторонам.

Тремейн мог дать точный словесный портрет сидящей рядом с Шенноном Полин Конрой, смуглой и мрачной, всячески подчеркивающей соблазнительностью форм мятежную, осознающую свою власть красоту и по-прежнему играющей на публику, несмотря на страх. Тремейн заметил, как она украдкой опустила правую руку под стол и нащупала там руку Сержа Галески. И сжала ее так крепко, что ладони обоих стали влажными.

Тремейн видел, как Полин Конрой в буквальном и переносном смысле льнет к Галески в поисках поддержки, хотя продюсер ничем не проявляет ее. Казалось, к волнению спутницы он совершенно равнодушен. На его лице было написано чувство собственного превосходства: слишком часто взгляды, которыми Галески обводил сидящих за столом, были если не презрительными, то по меньшей мере покровительственными. Своим видом он словно говорил, что против него нет доказательств, и сидел с пренебрежительным и надменным видом, уверенный в своей правоте.

Будет ли Галески и дальше таким откровенно высокомерным, когда драма этого вечера достигнет своей кульминации? Мордекай Тремейн подумал, что самоуверенность мистера Сержа Галески исчезнет еще до того, как он покинет сцену.

Тремейн взглянул поверх огней рампы в сумрачную пустоту зрительного зала. В темноте видно было плохо, но ему показалось, что в самой глубине, в густой тени, мелькнула белизна лиц, и он, напрягая глаза, узнал Барри Энстона и Джералда Фарранта.

Присутствию репортера Тремейн не удивился. Энстон знал, что очередная глава истории, освещать которую его и отправили в Далмеринг, вскоре будет готова к публикации. Возлагал ли он на нее большие надежды, Тремейн не знал, но даже если репортер был настроен скептически насчет дальнейшего развития событий, то все равно счел своим долгом присутствовать при нем. Однако, возможно, его побудило к этому не только чувство долга, но и веское слово инспектора Бойса. Детектив из Скотленд-Ярда объяснил репортеру, что этим вечером стоит посетить деревенский клуб.

Тремейн увидел Джералда Фарранта. Обратил внимание на то, как лихорадочно и яростно блестели его глаза, как осунулось бледное лицо. Несомненно, Фаррант явился за отмщением.

В зале находились не только Энстон и Фаррант. Вход в зал никем не охранялся, а по деревне разнесся слух о том, что должно произойти в клубе. Присутствующие были главным образом газетчиками. Теперь беспокоиться об этом было уже поздно, и Мордекай Тремейн надеялся, что зрители будут сидеть тихо, не привлекая к себе внимания.