Элизабет Джордж - Во всем виновата книга – 2

Здесь, в доме престарелых, пушки не нашлось. Не нашлось, и все тут.

Ну и ладно, он придумает что-нибудь другое. Можно подкупить местных, чтобы дверь открыли.

Нужно действовать по расписанию. Он всегда составлял себе расписание. Это еще одна его фишка. Первый, второй, третий пункты. К восьми – в постель. В девять – погасить свет. В четыре – встать. Проснуться затемно. За пару часов до остальных. Он всегда составлял план на день. Расписывал дела по часам. Распечатывал памятки на месяц. Он вечно путался в датах, сроках, днях недели, без записей вообще разобраться не мог. Наверное, туман наползал уже давно. Или все это о другом парне, о книжном герое? Элмор, как там его звали?

Вот, пожалуйста! Вот его проблема. Вот стоящее перед ним препятствие. Что он делал в реальности, а о чем лишь читал – ни хрена не разберешь.

План. Хитрый план – вот что ему нужно. Он мерил комнату шагами, старался разогнать туман ходьбой, старался поднять пульс, чтобы кровь прилила к голове. Комнатка у него маленькая, тюремные камеры, где он сидел, и то были больше. В камерах он провел несколько лет. «Дело было во флоридском Рейфорде», – вспомнил он одну из них, считая дни. Как же ему справиться?

Дело в этом, дело только в этом. В том, как справиться. Как провести время, как найти себе занятие. В этом весь секрет. Лезешь в гору, карабкаешься, а на вершине сидит мудрец. Спрашиваешь его, в чем, мол, секрет, а он велит найти себе занятие. Говорит, что это главное, а расплатиться предлагает по дороге вниз…

Дочь все-таки приехала. Улыбнулась ему. Книг привезла. Обычную недельную порцию. Четыре книги в твердом переплете. Книги в мягких обложках уже не годятся для его глаз.

– Пап, тебе вот эта понравится.

Красная обложка, тень мужчины, смотрящего в конец переулка.

– Я уже читал ее.

– Пап, она вышла на этой неделе. Ты не мог ее читать.

– Я в курсе всего. Эту я уже читал. Что еще есть?

Дочь показала три другие книги. На обложках – телки. Смотришь на такую и представляешь, как входишь в нее. Даже влюбиться можно. Часами глазеешь на обложку, прежде чем взяться за чтение. Закрываешь книгу, а тут она со своими ногами, бедрами, декольте. Со всеми своими прелестями.

Сейчас все это – сплошной туман и дерьмо.

– И больше ничего? Ты работаешь в книжном и таскаешь мне такую срань?

Дочь уехала. Книги остались.

Одну книгу написала женщина. Сзади, на обложке, – ее фото. Блондинка, классные буфера, которые она прячет под рюшами-оборками, будто стесняется. А буфера все равно видны. Если хорошенько присмотреться. Они того стоят. Эта фотка лучше других, на которых парни корчат из себя крутышей. Парни в кожанках стоят, прислонившись к стене или к бамперу старой тачки, позируют с жуткими псами в строгих ошейниках. Круто-круто! Ради бога, они же писатели! Какие же они крутыши, если целый день сидят дома и записывают хрень, что роится у них в мозгах?! Выдуманную хрень.

Таблетки принесли в шесть. Точно по расписанию. Принес их пуэрториканец Хавьер с блестящей лысиной. С серьгами. Боже, он живет слишком долго. Нынче парни носят серьги. Парни женятся на парнях. Он – ходячий анахронизм.

Он взял таблетки, притворился, что отправил их в рот, потом заговорил с Хавьером, показывая фото писательницы:

– Какого размера, по-твоему, у нее буфера?

– Мистер Коннорс, я видел, что вы сделали с таблетками. Их нужно выпить. Они вам на пользу.

– Как витамины?

– Они лучше витаминов.

– Хавьер, ты живешь в тумане?

– Не понимаю, о чем вы.

– Ну, туман, все это дерьмо. – Он широко развел руками.

– Таблетки, мистер Коннорс! Давайте я вам помогу.

Он проглотил таблетки. Туман не рассеялся. Он лег в восемь и взялся за книгу той писательницы. Книга о серийном убийце. Будто о них мало написано. Только эта книга была об убийце-женщине. О старухе. Его ровеснице. На нее тоже наползал туман, но пока не такой густой. Каждый вечер старуха выбиралась из дому и ловила мелких пакостников. Ну, карманников, магазинных воров – за такие делишки не убивают, а старуха убивала. Это помогало ей спать.

Можно взять на заметку.

Ему не помешает хорошенько выспаться.

Он читает. Натыкается на отличный кусок. Старуха встречает человека своего возраста. Бывшего киллера. Они болтают, вместе ужинают, гуляют по городу – вроде бы это Манхэттен, – над чем-то смеются. Смотрят на луну. Смотрят на звезды. У них столько общего! Убийства – лишь одна из точек соприкосновения. Оба любят пасту. Оба любят читать. У обоих проблемы с детьми, мечтающими упечь их куда подальше и пичкать таблетками.

– Мне придется убить дочь, – говорит киллер.

– Родную дочь? Это крайность.

– Неужели?

– Свою плоть и кровь. Да, черт подери, это крайность.

– Если я собираюсь сбежать из дома престарелых и быть с тобой, других вариантов нет. Ее придется убрать.

– А тайно ускользнуть не получится?

– Я пробовал. За мной следят в оба.

– Я помогу тебе.

– Правда?

– А что еще мне делать? Я устала от убийств. И готова завязать. Я убивала лишь для того, чтобы найти себе занятие.

– Завязать с убийствами не так просто, как ты думаешь. Убийства становятся образом жизни.

Они поцеловались. Отправились в постель. Все было описано так, как нравилось ему, – никаких застенчивых глупостей, вроде закрытых дверей спальни и читателей, оставленных в коридоре, где даже стонов не слышно. Нет, эта писательница не опустила ничего. Она не увиливала, не жеманничала – то, что он ненавидел в книгах. Это один из его пунктиков. Ненависть к тем, кто не показывает реальную жизнь. Например, когда в книгах не срут. Посрать очень важно. Если не посрать, то и жизни нет. В этой книжке старые пердуны трахнулись, потом оба посрали.

Хорошая книжка. Он даже уснул.

Проснулся в тумане, в густом сером тумане. Хавьер принес глазунью.

– Вы хорошо выспались, мистер Коннорс?

– Хави, ты когда-нибудь трахал старуху?

– Не припомню такого.

– Парень, у тебя провалы в памяти?

Хавьер поставил поднос с завтраком на стол. На круглый столик у окна.

– Ешьте яичницу, мистер Коннорс. Кофе пейте, пока горячий.

– Кого мне нужно убить, чтобы выбраться отсюда?

– Мистер Коннорс, вы опять странно себя ведете.

– Как типичный Джек Бенни [103] Джек Бенни – американский комик, актер радио, кино и телевидения, скрипач. Считается ведущим американским конферансье XX в. , – ответил он. – Ты знаешь, кто это?

Хавьер ушел, оставив яичницу, кофе и тост без масла.

День он провел с книгой. С бывшим киллером и старухой, серийной убийцей.

Они вместе поймали такси и поехали в центр, к книжному, в котором работала его дочь. Прошли мимо книжного, заглянув в витрину.

– Она хорошенькая.

– Брюнетка, как ее мать.