Марджери Аллингем - Черные перья. Работа для гробовщика [сборник]

Льюк выглядел мужчиной рассудительным и здравомыслящим, что всегда бросалось в глаза, стоило ему заговорить с Клити или о Клити. Он настолько хорошо понимал ее, что казалось, будто они давно знакомы.

– Разумеется, вы правы, – произнесла Клити. – Да, пожалуй, именно так я и поступлю.

– Куда ты направилась? Куда идешь? – Лоренс не просто смотрел ей вслед, а попытался схватить за плечо.

Клити изящно высвободилась.

– Я отправляюсь взрослеть, мой дорогой, – ответила она. – У меня это не займет много времени.

Лоренс долго стоял, недоуменно глядя в сторону закрывшейся за ней двери, потом развернулся и только заметил, что в комнате присутствует еще и Кэмпион.

– Меня не радует ваше вторжение ко мне, знаете ли. – Лоренс Палиноуд изобразил недовольство, хотя любой эффект, к которому он при этом стремился, оказался смазан милой и застенчивой улыбкой.

Затем он уселся за рабочую часть своего длинного стола, опрокинув при этом маленький пузырек с чернилами. Впрочем, он сразу убрал лужицу с помощью целой кипы промокательной бумаги, видимо специально заготовленной для подобных инцидентов, и продолжил говорить, причем его голос то гремел, то затихал, словно лился из неисправного громкоговорителя:

– Я проводил важную воспитательную беседу с членом своей семьи. Вам не следует превышать полномочий. Не нужно преступать определенную черту. – Его округлая красная шея поворачивалась к ним поочередно, подобная жезлу с прикрепленным к нему грузом. – Вы взяли мое письмо, инспектор. Будьте любезны, верните его.

Чарли Льюк посмотрел на листок с грубыми ругательствами, который держал в руке.

– Ваше письмо? Вы хотите сказать, что написали его сами? – неожиданно спросил он.

Близорукие глаза расширились от любопытства.

– Я? Возможно, но только в момент полного умопомешательства. Интересная версия, но едва ли выдерживающая критику. Нет. Отдайте мне письмо, пожалуйста. Я считаю его важным документом при сложившихся обстоятельствах.

– Представьте, я тоже. – Чарли Льюк убрал письмо во внутренний карман пиджака.

Щеки Лоренса Палиноуда покрылись красными пятнами.

– Едва ли вы поступаете справедливо, – заявил он. – У вас же есть все остальные письма.

– Откуда вам известно?

– Дорогой мой, мы с вами здесь не в куклы играем. Люди имеют обыкновение разговаривать друг с другом, а некоторые даже читают газеты.

– Как вы можете знать, что это послание написано тем же автором, если не видели других?

– Но я видел. По крайней мере, самое первое, и снял с него копию. Доктор показал мне анонимку, впервые получив ее. И когда это принесли с почтой сегодня утром, я сразу же распознал новое произведение мадам Пернелл.

– А при чем здесь какая-то мадам? Пять минут назад вы обвиняли во всем мисс Уайт, или мне померещилось?

Трагическая тень пробежала по лицу Лоренса, но он сохранил контроль над собой, хотя из него вырвался каркающий звук, который, по всей видимости, означал осознание своей ошибки.

– Ясно же, что писала женщина. Вам, вероятно, этот факт не представляется столь поразительным, как мне. – После паузы он покачал головой. – Наверное, вы правы. Я знаю ее только под придуманным мною же псевдонимом мадам Пернелл.

Как заявление для полиции, его слова не имели какой-либо пользы. Дивизионный инспектор сдвинул густые брови, потемнев наподобие грозового облака. Он опять почти ничего не понял, и ему вспомнилось разочарование, пережитое после прежнего разговора.

Мистер Кэмпион почувствовал, что настал момент вступить в беседу:

– Не стоит нам приплетать сюда беллетристику, полиция не слишком искушена в ней. Вы ведь не знаете, кто такая мадам Пернелл, не правда ли, инспектор?

– Не знаю?! Как же мне ее не знать?! – Льюка предположение не на шутку рассердило. – Она держит ресторанчик с баром на Саффолк-стрит. Рядом с церковью. Старая гусыня! Она размерами с пивную бочку и добрая, как хранящееся в той бочке пиво. Вот только с трудом объясняется по-английски, не говоря о том, чтобы писать. Мистер Палиноуд уже выдвигал ложные обвинения, и нам приходилось попусту растрачивать время, расследуя их.

Лоренс вздохнул и беспомощно пожал плечами. Кэмпион сел и достал сигарету.

– Насколько я помню, мадам Пернелл – пренеприятная особа с острым языком в одной из пьес Мольера.

– «Тартюф». Требуется лишь образование в объеме средней школы. – Лоренс говорил устало. – С вами очень трудно разговаривать, – сказал он дивизионному инспектору, окинув взглядом, исполненным безнадежности.

Тот лишь возмущенно фыркнул в ответ.

– Почему у вас возникла мысль, что ваша племянница могла писать эти письма? – Кэмпион снял очки, как бы переводя беседу в неофициальную плоскость.

– Я бы предпочел не отвечать на ваш вопрос.

Льюк попытался возмутиться, а Кэмпион указал на поднос с подготовленными на нем фолиантами.

– Вы берете книги в библиотеке?

– К сожалению, приходится. Мои средства не позволяют мне приобретать все необходимые издания.

– Давно вы занимаетесь изучением данной темы?

– А, понял, на что вы намекаете. С тех пор, как прочитал первое из анонимных писем. Хочется сначала приобрести некоторые теоретические познания, прежде чем отважиться на какие-то практические шаги.

– Разумно. – Кэмпион оставался серьезен. – Простите за назойливость, но вы целиком сосредоточились на проблемах, связанных с анонимными письмами, или нет?

– Целиком и полностью.

– Почему?

Последний представитель мужчин в семействе Палиноудов опять удостоил его улыбкой.

– Для меня только эта проблема представляется загадочной, – небрежно объяснил он.

Льюк многозначительно посмотрел на коллегу, но тот казался невозмутимым.

– Я так и подумал с самого начала, – светским тоном отозвался он. – Вы ведь вымыли каждую чашку, каждый стакан, насколько мне известно. Причем наверняка сделали все, чтобы мы пришли к неправильным выводам. Что заставило вас посчитать смерть своей сестры самоубийством?

Лоренс обдумал вопрос и ответил прямо:

– Я не собирался высказываться по этому поводу, но мы действительно избежим многих проблем и потери времени, раз вы так хорошо информированы. Надо полагать, гробовщик подсматривал за мной? Что ж, Рут совершала экстравагантные поступки и отдала свой скромный доход в залог. Моя сестра Эвадна и я нарушили семейное правило невмешательства в дела друг друга и потребовали от нее пересмотра решения. Она легла спать в состоянии крайнего расстройства и на следующий день умерла. Ее отличала неспособность контролировать свои расходы.

– Вы хотите сказать, мисс Рут любила азартные игры?