Марджери Аллингем - Черные перья. Работа для гробовщика [сборник]

– Значит, это решающий час? – воскликнул Годольфин. – Я не знал об этом. А что нам делать до той поры?

– Ничего. – Бриди собрался развить тему, но ему помешала распахнувшаяся дверь, и в столовую ворвалась разъяренная женщина.

Медсестра Кинг была крупной дамой со смуглым оттенком кожи и с густыми бровями, сросшимися на переносице. Ее халат производил такие звуки, словно его сшили из листов плотной бумаги, а видневшиеся из-под него покрасневшие руки выглядели очень сильными. Она явно не принадлежала к числу людей, легко сносивших обиды. А в этот момент к ее гневу добавилось еще и удивление. Она встала на пороге и сообщила:

– Я увольняюсь. Если мое слово здесь ничего не значит, мной помыкают, как обычной служанкой, обзывают по-всякому, выставляют из комнаты моей пациентки, будто я здесь не для того, чтобы ухаживать за ней, а приставлена шпионить, то мне лучше сразу уйти. Никто не потерпел бы к себе такого отношения, и от меня не ждите бесконечного терпения.

– Конечно же, вы правы. – Фрэнсис подошла к ней. – Вы правы во всем, сестра. Она ведь очень больна. Пережила шок. Разве доктор не предупредил вас? Она сама не ведает, что говорит.

– Пусть даже так. Пусть так, мисс Айвори, но я все же заслуживаю хотя бы немного уважения. Мне пришлось трудно с миссис Мадригал, чтобы мной начала командовать еще и вторая пациентка!

– Черт побери! – Бриди рванулся с места так резко, что опрокинул кресло. – О ком вы говорите, сестра?

– О, я не жалуюсь на свою основную подопечную. – Она стала пунцовой от стыда, вообразив, будто кто-нибудь мог заподозрить ее в этом. – Я не имею привычки обращать внимание на слова, которые мои пациенты произносят в бреду. Но когда является кто-то из жильцов дома и приказывает мне выметаться из комнаты, словно я какая-то девчонка-практикантка, тут уж мне не сдержаться. «И не смейте подслушивать под дверью, милочка, – говорит она мне. – Чтобы и ноги вашей тут не было». Со мной так никто не разговаривал!

– Габриэлла! – воскликнула Фрэнсис. – Видимо, миссис Сэндерсон покинула ее.

– Боже милостивый! – крикнул Бриди, развернулся и бросился в холл.

Уитерс последовал за ним.

Его реакция не нуждалась в комментариях, и они все устремились к широкой лестнице, охваченные страхом. На верхней площадке они прошли мимо Уитерса. Он стоял в углу и разговаривал с констеблем, который нес дежурство рядом с комнатой больной. Полисмен бормотал оправдания, не способный внятно объяснить, почему престарелой женщине удалось запугать его.

Дверь спальни была распахнута. Первой внутрь вошла Доротея, а остальные столпились у нее за спиной. Филлида лежала, откинувшись на подушки, с лицом белее простыни, а на другом краю кровати сидела Габриэлла, выглядевшая хозяйкой положения. Никто давно не видел ее такой. Она замерла, погруженная в свои мысли, завернувшись в шаль из белой шерсти. Со стороны Габриэлла очень напоминала фигурку нэцкэ, но вот только главной чертой ее облика перестала быть старческая хрупкость тела. Напротив, она лучилась энергией и жизненной силой. Хотя ее лицо так густо покрывали морщины, что возраст почти не поддавался определению. Такими же нереальными бывают лица престарелых итальянских крестьянок. Но глаза ярко сияли опасным блеском.

Бриди смотрел на нее с суеверным трепетом, и впервые всем стало ясно, до какой степени случившееся потрясло его. Фрэнсис взглянула на Филлиду, но лежавшая в кровати женщина с открытыми, но ничего не видящими глазами не узнавала ее. Тогда Фрэнсис обратилась за помощью к медсестре. Та приблизилась к кровати и после мимолетного осмотра сделала жест рукой. Всем следовало незамедлительно покинуть помещение, или она уже ни за что не могла ручаться.

Ее тревога передалась Бриди, который откашлялся, прочистив горло, и негромко произнес:

– Нам нужно положить всему этому конец. И не надо никаких вопросов. Некоторое время я обязан не сводить глаз ни с одного из вас, а поскольку разорваться я не в состоянии, придется собрать всех в одном месте. Прислугу тоже. Мы спустимся в главную гостиную и будем находиться там до четырех часов.

– Только не она! – Впервые в жизни Доротея забыла об отведенном ей месте и положении, которое сама с гордостью именовала службой в благородном семействе. Ее квадратное лицо налилось кровью. – Она никуда не пойдет. Только через мой труп. Она очень стара. И не в себе. Неужели вы сами не видите, что такую старую женщину нельзя мучить? Она станет невменяемой и наговорит вам невесть чего. Я провожу ее к ней в спальню. Вы отведете ее вниз только через мой труп!

– Спасибо, Доротея. Ты сказала вполне достаточно, – тонкий голос отдавал холодом. – Я непременно спущусь в гостиную, как предложил инспектор. Есть пара идей, которые я хотела бы высказать.

– Но мне показалось, что вы очень плохо себя чувствовали, когда мы в последний раз с вами общались, – тихо произнес Бриди.

Габриэлла одарила его одной из своих наиболее утонченных улыбок:

– Возможно, я чувствовала себя нормально. Возраст – странная штука, мой дорогой друг. Иногда вдруг наступают моменты, когда ты внезапно больше не ощущаешь себя такой уж старой.

Детектив недоуменно заморгал, а старая леди разразилась смехом победительницы. Легкое движение в противоположном конце комнаты отвлекло внимание Бриди, и он повернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как мисс Дорсет бочком пытается перебраться ближе к двери. Он окликнул ее, и она замерла.

– Ну, я-то едва ли вам понадоблюсь, – сказала мисс Дорсет.

– Это касается каждого, – напомнил Бриди. – Я должен собрать там всех.

– Но я не могу. У меня назначена важная встреча после половины четвертого.

– Если вы хотели встретить поезд мистера Мейрика, то уж, извините, вынужден просить вас изменить планы.

Мисс Дорсет недолго колебалась и, как показалось, обдумывала, следует ли оспорить его решение.

– В гостиную проведена телефонная линия, – добавил Бриди. – Я отдам распоряжение, чтобы ваши деловые звонки переводили туда.

И это простое предложение с ударением на слове «деловые» произвело нужный эффект. Мисс Дорсет стояла и хлопала глазами в растерянности, а потом хрипло пробормотала:

– Что ж, будь по-вашему.

Все направились в главную гостиную, как старомодная семья, собиравшаяся на общую молитву. В их движениях ощущалось такое же смутное недовольство, такое же смирение перед навязанной им необходимостью. Норрис включил свет, потому что зимой уже в послеобеденное время за окнами темнело, а поспешность, с которой миссис Сэндерсон и Молли задернули на окнах тяжелые шторы, снова напомнила о толпе зевак, по-прежнему не покидавшей площади. Фрэнсис ощущала легкий испуг, когда думала об этих странных людях. Зловещие сами по себе мотивы поведения отдельных личностей уже мало занимали ее. Она рассматривала их как единое сборище представителей общества, наделенных стадным инстинктом, готовых сколько угодно ждать, пока не восторжествует закон, согласно которому существовало все их племя. Двое людей были убиты, и они вправе были рассчитывать, что преступника поймают, осудят и повесят. Конечно, они не могли сами стать участниками освященного веками ритуала, однако стремились увидеть, как его осуществят. Их присутствие вносило элемент зрелища, а потому, хотя Фрэнсис сама оказалась по другую сторону рампы, она старалась воспринимать происходящее беспристрастно, поставить себя на место в зрительном зале перед ярко освещенной сценой.