Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник: 26, 27]

— Можно. Но он должен в таких случаях первым делом явиться с докладом. Такое поведение непростительно.

— А можно мне заглянуть в вашу гардеробную? Вдруг мантия висит там?

— Конечно! Давайте-давайте-давайте, — горячо согласился полковник.

Но никакого золотисто-парчового халата не оказалось в гардеробной, где, как заметила Трой, царил образцовый порядок. То было небольшое малиновое помещение с тиснеными обоями, обставленное в ранневикторианском духе. Тяжелые красные шторы на латунных кольцах прикрывали оба окна. Эта комната вполне «подошла бы» Холодному дому [107] Имеется в виду одноименный роман Чарльза Диккенса. , и, без сомнения, Хилари нарочно хотел, чтобы подобная мысль приходила в голову всякому сюда входящему. Художница выдвинула все ящики, заглянула во все шкафы и даже под кровать, но и там не нашла ничего, кроме видавшей виды жестяной коробки с надписью белой краской на боку: «Полк. Ф. Форрестер». Припомнив рассказы Хилари о традиционном составе багажа пожилых супругов, она решила, что там, очевидно, хранятся ценности.

Где-то вдалеке хлопнула дверца автомашины и послышались голоса — так, по крайней мере, показалось Трой. Она наполовину раздернула шторы и услышала другие такие же хлопки, а затем звук заводимого двигателя. Вот и гости разъезжаются. Лучи невидимых отсюда фар прорезали заснеженную панораму перед ней, запиликали клаксоны, донеслись слова благодарности и прощаний.

Трой резко задернула шторы и вернулась к полковнику.

— Там ничего нет, — сказала она. — Наверное, он оставил мантию внизу, в гардеробной, где вы собирались гримироваться. Крессида должна знать, спрошу у нее. Она должна была отклеить ему усы и бороду.

— Я этого Маулта просто разорвать готов, — заметил полковник довольно, впрочем, сонно. — Вижу, придется заново его муштровать, дисциплина ослабла.

— А вы его видели в костюме до того, как он спустился вниз?

— А? Видел ли до?.. Ну да, хотя… честно говоря, после приступа я сразу задремал. Такое со мной случается, знаете ли. — Голос полковника постепенно затихал, превращаясь в едва слышное гудение. — После приступов… я обычно засыпаю.

Так он поступил и в данном случае, легонько засопев и надувая щеки. «Как маленький ребенок», — с умилением подумала Трой.

В спальне стало совсем тихо. Последняя машина уже отъехала от стоянки. Все «наши» там, внизу, наверное, стоят у камина в гостиной и говорят о минувшем вечере, — подумалось молодой женщине. Или, возможно, все еще играют в игру «Кто первый найдет Маулта?». Или его уже нашли — сильно навеселе, конечно, — и положили проспаться в каком-нибудь укромном уголке.

Полковник, в свою очередь, спал так покойно, крепко, мирно, что Трой решила: в ее присутствии больше нет никакой необходимости. Она выключила в комнате весь свет, кроме маленького ночничка над кроватью, и отправилась вниз.

Там, в главном зале, художница застала что-то вроде сцены «народный сход у помещика». Весь штат прислуги боязливо сбился в тесный кружок, а Хилари, стоя на возвышении, обращался ко всем сразу. Чуть позади него с видом зловещим, словно председательствуя в суде, сидела миссис Форрестер. Мистер Смит где-то на периферии покуривал сигару, изображая публику. Крессида, по внешним признакам совершенно обессилевшая, растянулась полулежа в обитом кожей кресле с высокой спинкой. Руки ее свисали как плети, золотые туфельки безвольно качались на носках ступней.

— …все, что я хотел вам сказать, — донесся до Трой голос Хилари. — Он должен быть найден. Где-то же он есть. Значит, должен быть найден. Я понимаю, что у всех у вас полно другой работы, мне очень жаль, да и вся эта ситуация выглядит смехотворно, и тем не менее, если у кого-то есть какие-нибудь конкретные предложения, я с радостью их выслушаю.

Со своей позиции, то есть с нижнего пролета лестницы, Трой хорошо видела всю аудиторию, к которой обращался хозяин. Катберт. Мервин. Найджел. Винсент. Кискоман. Мальчик. Чуть поодаль от них — группа временных работников, как мужского, так и женского пола, их пригласили специально для подготовки к Рождеству. Об этих последних можно было сказать только то, что выглядели они усталыми и озадаченными.

Что же касается слуг постоянных — тут дело другое. Трой дала бы голову на отсечение, что наблюдения, сделанные ею над ними сейчас, не были ни надуманными, ни навеянными тем, что она знала о них раньше.

Даже если бы она ничего не знала об их прошлом, и тогда каким-то неуловимым образом догадалась бы: прислуга единым боевым соединением сомкнула ряды, и сделала это от вполне обоснованного страха. По крайней мере, так ей казалось. Даже стяни сейчас каждый эту жуткую непроницаемую маску, украшающую лицо каждого из них, и передай соседу, ничто бы не изменилось. Желания общаться с хозяином это им, во всяком случае, не прибавило бы. Возможно, из-за того, что они были так неестественно и одинаково бледны, на ум приходили экстравагантные сравнения. Весь штат работников «Алебард», сплотившись в буквальном смысле плечом к плечу, смотрел прямо перед собой, словно солдаты на параде.

— Так, — продолжал Хилари, — Катберт, вы здесь за старшего. Что скажете?

— Ума не приложу, сэр. Мы предприняли тщательный, не побоюсь этого слова, самый тщательный розыск во всех помещениях усадьбы, сэр.

— Кто видел его последним? — гаркнула вдруг миссис Форрестер.

— А? Да-да. Хорошо. Правильно. Очень уместный вопрос, тетя Клумба. Конечно, — забормотал владелец «Алебард». Он никак не мог унять странного волнения, охватившего его.

Последовала довольно долгая пауза. Затем заговорила Крессида:

— Но я же уже рассказывала вам, дорогие мои. Как только он выкатился со сцены после своего этого… прохода, я вернулась в гардеробную, как мы договаривались. Он зашел туда же прямо с парадного крыльца. Я сняла с него мантию, парик, смыла грим, и он сказал, что пойдет доложить обо всем дяде Фреду. А я пошла в гостиную, к гостям.

— Он в это время еще оставался в гардеробной? — хором спросили Хилари и миссис Форрестер.

— О господи! Ну я же уже все, все сообщила. Да, он там остался.

На Трой все это время никто не обращал внимания. Она присела на ступеньку и теперь размышляла о том, какие выводы из этого допроса сделал бы ее муж и какие дальнейшие шаги предпринял.

— Ага. Хорошо. Отлично. Ясно, — снова затараторил сбитый с толку Билл-Тасман. — До этого момента все нам ясно. А вот что потом? Ты ведь, дорогая, по дороге в гостиную должна была пересечь этот зал, правильно я понимаю?

— Насколько я помню, «Хижину дяди Тома» мы не ставили, и Элизу я не играла. Естественно, мне не пришло бы в голову бежать в гостиную через двор по льду и снегу, любовь моя.