Буало-Нарсежак - Любимец зрителей. Полное собрание сочинений. Том 9

— Это так неотложно?

— Как знать? Я могу только сказать, что она начинает меня тревожить всерьез.

«Если бы это могло быть правдой! — подумала Ирен. — Если бы эта несчастная могла вот так отойти, враз, в одночасье потеряв сознание. Вот было бы облегчение. Хватит с меня смотреть, как она мучается!»

Она с нетерпением ждала результатов обследования. Врач рассказал ей о них по телефону. Да, у Амалии с сердцем что-то не в порядке, и довольно давно. Она и не догадывается, а у нее, возможно, инфаркт. Во всем этом еще надо разобраться. А пока больной нужен полный покой. Шезлонг. И никаких усилий. «Завтра, — добавил под конец Тейсер, — я вам все объясню».

Ирен получила ребенка целиком в свое распоряжение. Старая Франсуаза научила ее вязать, и она первым делом взялась за шерстяные носочки. Это было восхитительное развлечение, настоящее развлечение для мам, и ребенок жил своей маленькой, но шумной жизнью возле ее кресла на ковре. «А ну-ка, покажи свои ножки. Я опять что-то напутала в своих петлях». Амалия дремала неподалеку. Но вот уже некоторое время ей было ни до чего. Она так побледнела, что временами казалось, будто кожа у нее голубого оттенка. Ирен больше не решалась заговаривать с ней. Они едва обменивались несколькими словами. «Вам ничего не нужно?» или «Вам пора принимать ваши капли». Амалия молчала, когда по вечерам она протягивала ей полный стакан отравленного питья.

Дни стали длиннее. Джулито уже ходил, хватаясь за что попало. Ирен купила ему брючки с разноцветными подтяжками и не могла удержаться от смеха, глядя, как идет к ней этот крохотный мужчина, покачиваясь, крича от радости и чуть не падая с ног. Она примеряла ему новую кофточку, когда Жюссом принес ей письмо из префектуры. Сердце у нее сжалось. Ответ!

«Мадам,

Вы выразили желание взять с целью усыновления приемного ребенка из числа воспитанников одного из моих департаментов. Чтобы перейти к рассмотрению вашей просьбы, мы обязаны получить от вас должным образом заполненный вопросник, который и прилагаем. После того, как у вас дома побывает агент службы социального обеспечения, вас попросят заполнить досье, которое будет представлено в Государственный опекунский совет по делам детей, находящихся на государственном обеспечении, единственный правоспособный орган по делам об усыновлении. Предупреждаю вас также, что ввиду большого количества просьб, относительно которых положительное решение уже принято, но еще не удовлетворено, так как детей для усыновления не хватает, вы, в случае удовлетворительного решения опекунского совета, должны будете ждать не один месяц, пока вам доверят ребенка.

Прошу вас принять мои уверения в…»

— Джулито, ты слышишь, милый?.. Получается.

Она жадно поцеловала малыша, перечитала письмо. Ну, конечно, все еще было впереди. Но первый шаг уже сделан.

В вопроснике ничего сложного не было. Все та же песня: фамилия, имя, адрес и телефон, дата и место рождения, все тому подобное. А, вот кое-что новое: «Во что оценивается ваше движимое и недвижимое имущество… У вас собственный дом или вы снимаете жилье?.. Вы — домохозяйка?.. Живы ли ваша мать и ваш отец?.. Есть ли у вас братья и сестры?..» А потом шли самые интересные вопросы: «Пол и возраст желаемого ребенка?.. Укажите, пожалуйста, чем вы при этом руководствуетесь… Когда вы задумали усыновить ребенка и почему?»

— Когда, мой Джулито?.. Ты-то знаешь, а? Я не могу им сказать, что любовь с первого взгляда между женщиной и ребенком тоже существует. И даже это и есть единственная, настоящая и самая сильная любовь. Мы им ответим вместе.

Почти того не желая, Ирен удвоила дозу. Амалия незаметно умерла на рассвете, в полном одиночестве. Шарль примчался, осмотрел труп и бессильно пожал плечами.

— Сердце подвело, — сказал он. — Вы были здесь, когда случился приступ?

— Нет, я еще спала.

— И она не позвала?

— Нет.

— Странно… Конечно, то, что я вам скажу, — нелепо. Но у меня такое впечатление, что она дала себе умереть, что она не сопротивлялась… ну, поймите меня… А! Впрочем, не важно. Вы, бедная моя, сражались за двоих. Но теперь… конец! Отдых! Отдых! И еще раз отдых! Не хватает еще, чтобы и вы слегли. Самоотречение — это прекрасно. Но всему есть предел.

…И начался страх.

Каждый вечер Ирен укладывала ребенка с собой в кровать и запиралась с ним на ключ. В темноте она вслушивалась в его легкое дыхание. Иногда находила его сжатый кулачок. За стенами комнаты — пустынный дом. Мофраны живут так далеко от нее! Кто помешает тени, как это было когда-то, бродить в ночи по коридорам, выискивая спящего ребенка? В конце концов она засыпала, и ей снилось, что Амалия все еще жива и приходит за своим сыном. Она сильно вздрагивала, кричала: «Нет!» — таким странным голосом, что, открывая глаза, не знала, говорила ли она сама во сне или кто-то спрятался у нее в комнате. Сердце успокаивалось долго. Углом простыни она отирала с лица пот. Это был всего лишь кошмар. Амалия уже больше ничего не могла сделать. Она покоилась рядом со своим мужем на кладбище в Шато-Гонтье, и каждое воскресенье Ирен возлагала цветы у склепа Клери де Бельфонов и на могиле служанки. Она молилась. И просила: «Не надо отнимать его у меня. Кроме него, у меня в целом свете никого больше нет».

Это в ней говорил тихий отголосок детских суеверий. И все же, не произнеси она этих слов, целые дни она бы жила в тревоге. Она приносила букет сирени на могилу. Амалия любила сирень. Почему не доставить ей это удовольствие? Джулито, которого она оставляла Франсуазе, ждал ее в машине. Потом, когда она сможет привести его за руку, она подведет его к могиле. И скажет ему: «Там лежит тетя. Она тебя очень любила».

Прежде всего она хотела быть справедливой. После этих посещений кладбища она проводила воскресный день очень спокойно, слушала пластинки, присматривала за Джулито, который все пытался дотянуться до аквариума. «Не трогать. Мама не разрешает». Она брала ребенка на руки, подходила с ним к рыбкам. «Посмотри вот на эту, большую, какая она красивая». Малыш водил пальцем по стеклу, палец загибался крючком, мальчик пытался поймать неуловимую штучку, а Ирен хохотала, кружилась, будто в вальсе, и приговаривала: «Какой ты смешной, мой малыш». Но ночью призраки возвращались. Уложив Джулито, она спускалась в гостиную выкурить сигарету. Она закурила после смерти Амалии и пыталась думать как попало, вразброд, почти мечтая. Со стороны семейства Перейра никаких признаков жизни никто не подает. Нотариус предпринял какие-то шаги, но тщетно.

— Знаете, что было бы самым разумным, — сказал он ей по телефону, — вы хотите взять ребенка. А Жулиу — сирота. Почему бы вам не усыновить его?

Она вспоминала, что именно ответила ему, изображая изумление.