Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

Естественно, она их любила. Как все дети любят родителей — не очень-то это осознавая. Ее мать однажды приезжала в Париж, водила ее куда-то в гости. Приятная женщина Не слишком яркая, не очень красивая — ничего особенного. Обаятельная, спокойная, ласковая.

— Понятно. Как я вижу, пока ничего интересного? Никаких кавалеров?

— Тогда у нас не очень-то принято было заводить кавалеров, — сказала миссис Оливер. — Это сейчас считается в порядке вещей. Позже, когда мы обе вернулись домой, наши пути разошлись. Молли вскоре уехала с родителями за границу. В Индию… нет, не в Индию. Может, в Египет? По-моему, отец ее был дипломатом. Некоторое время они были в Швеции, потом переехали на Бермуды! или в Вест-Индию. Кажется, он там был губернатором. Я такие вещи никогда не запоминаю. Обычно запоминаешь какие-то глупости, какую-то дурацкую болтовню. Еще помню, как я влюбилась в скрипача. А Молли в другого учителя — по фортепьяно. Мы обе были так счастливы — куда счастливее современных девушек со всеми их кавалерами. Понимаете — мы их просто боготворили, не могли дождаться дня, когда были их уроки. Они, кстати, оставались в неведении. Но для нас это было не важно, они снились нам по ночам, и я еще помню, как мечтала — будто я выхаживаю своего драгоценного мосье Адольфа, когда он заболел холерой, и спасаю ему жизнь, отдав свою кровь. Господи, какими мы были глупышками… Как вспомнишь, о чем мечтали… Одно время я вполне серьезно намеревалась уйти в монастырь, но потом передумала, решив стать сестрой милосердия. Однако сюда вот-вот явится миссис Бартон-Кокс. Интересно, как она воспримет вас?

Пуаро взглянул на часы.

— Это мы узнаем в ближайшее время.

— Мы все успели обсудить? В смысле, как действовать?

— Я полагаю, прежде всего нам нужно сравнить наши наблюдения — в некоторых деталях. Некоторые моменты потребуют более тщательного расследования. Приготовьтесь к охоте на очередного слона. А мне предстоит изучить, если можно так выразиться, его повадки.

— Что вы такое несете, — проворчала миссис Оливер. — Я же вам сказала, что со слонами я покончила.

— Я понял. Но, возможно, сами слоны еще не покончили с вами.

В очередной раз прозвучал звонок в дверь. Пуаро и миссис Оливер переглянулись.

— Внимание, — сказала миссис Оливер, — вот и она.

Она вышла. До Пуаро донеслись невнятные приветствия, и вскоре в комнату вплыла весьма массивная дама в сопровождении миссис Оливер.

— Какая у вас прелестная квартирка, — проворковала миссис Бартон-Кокс. — Я страшно тронута, что вы нашли время — а оно поистине драгоценно — не спорьте! — принять меня.

Она искоса посмотрела на Пуаро, и на ее лице появилось недоуменное выражение. Потом перевела взгляд на стоявшее у окна фортепиано. Миссис Оливер поняла, что миссис Бартон-Кокс приняла Пуаро за настройщика, и поспешила рассеять это заблуждение:

— Позвольте вам представить мосье Эркюля Пуаро.

Пуаро подошел к гостье и галантно поцеловал ей руку.

Миссис Оливер продолжала:

— Я думаю, это единственный человек, который сумеет хоть чем-то вам помочь. Вы знаете, о чем я. Это касается моей крестницы, Селии Равенскрофт.

— О-о! Вы еще помните об этом! Я очень надеюсь, что вы приоткроете тайну.

— Боюсь, что мне придется вас разочаровать, — сказала миссис Оливер, — я почти ничего не смогла узнать. Потому-то и пригласила мосье Пуаро. Ему в этом нет равных. Он распутал столько, казалось бы, безнадежных дел и разгадал столько неразрешимых тайн… Не менее загадочных, чем эта…

— Да, ужасная трагедия, — сказала миссис Бартон-Кокс, приглядываясь к Пуаро.

Миссис Оливер жестом предложила ей сесть и спросила:

— Стаканчик хереса? Для чая уже поздновато. Или какой-нибудь коктейль?

— С удовольствием выпью хересу. Вы так любезны.

— А вы, мосье Пуаро?

— Я тоже, — сказал Пуаро.

Миссис Оливер облегченно вздохнула — какое счастье, что он не потребовал свой излюбленный Sirop de Cassis. Она принесла стаканы и графин.

— В общих чертах я уже рассказала мосье Пуаро о том, что вас интересует.

— Ах, вот как… — Миссис Бартон-Кокс явно одолевали сомнения, и она, похоже, даже немного растерялась, что было совсем не в ее характере. — Ох уж эти молодые, — сказала она, обращаясь к Пуаро, — с ними теперь никакого сладу. Да, теперешние нравы… Взять хотя бы моего сына, моего дорогого мальчика: я так надеялась, что он сделает хорошую карьеру. А тут эта девушка — сплошное очарование, конечно, и к тому же крестница самой миссис Оливер, — но нужно тщательно все взвесить, прежде чем… Эти юношеские увлечения, как правило, очень быстро проходят. Знаете, мы в свое время называли это телячьими нежностями, детскими романами… и потом, надо же хоть немного знать… так сказать, о корнях. О родителях. Тут всякие могут быть сюрпризы. Селия, разумеется, из очень достойной семьи, но сами понимаете, если родители избранницы вашего сына… мм… решились на такой шаг… Это не может не тревожить. Я бы очень хотела знать, что их на это толкнуло. Среди моих теперешних знакомых нет никого, кто лично знал Равенскрофтов или хотя бы их друзей. Никого, кто мог бы дать хоть какое-то объяснение. Селия — прелестная девушка, но все-таки… хотелось бы знать о ее семье побольше.

— Как я понял со слов миссис Оливер, вас интересуют вполне конкретные вещи. А именно, вы хотите знать, кто кого, так сказать…

— Застрелил, — решительно договорила за него миссис Оливер, — кто кого застрелил: отец — мать, а потом сам, или мать застрелила генерала и покончила с собой. Вот о чем вы меня тогда спрашивали.

— Мне кажется, это не совсем одно и то же, — сказала миссис Бартон-Кокс. — Да, я уверена, что знать это очень важно.

— Весьма интересная точка зрения, — сказал Пуаро довольно сухо.

— Я хочу знать, какая в семье была, ну… атмосфера, что именно привело к трагедии. Раз уж речь идет о браке, надо же и о детях подумать. Теперь все знают, что наследственность важнее, чем воспитание. Она накладывает существенный отпечаток на характер и грозит такими сюрпризами, которые, знаете ли, не всякий готов стерпеть.

— Вы правы, — сказал Пуаро. — Но те, кто идет на риск, сами должны решать. В данном случае — ваш сын и упомянутая молодая леди.

— О, это понятно! Не мне решать. Родителей в таких случаях никто не слушает, даже не советуются. Но я все-таки должна знать. Если бы вы согласились провести — как это у вас называется — расследование… Я, наверно, кажусь вам слишком мнительной. Все мы, матери, немного сумасшедшие. А я так беспокоюсь за своего мальчика.

Она издала визгливый смешок.

— Может быть, — она залпом осушила рюмку хереса, — вы обдумаете мою просьбу. И если согласитесь, я потом уточню, что именно меня интересует.