Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Старший инспектор Спенс, я верно понял? — недоверчиво переспросил Фуллертон.

Спенса он знал. В свое время тот хорошо потрудился и был на отличном счету у начальства. В памяти Фуллертона промелькнули смутные воспоминания. То нашумевшее некогда дело: вначале никто и подумать не мог, что оно будет иметь такой фурор. Казалось бы: психопат и неврастеник, даже не думающий отпираться и будто сам напрашивающийся на виселицу, ибо тогда еще вешали… Эх, были же времена! Какая жалость, что все это теперь отменили, думал отнюдь не склонный к новомодным сантиментам Джереми Фуллертон. Пятнадцать лет, пожизненное заключение… Ну что это, в самом деле? И вот вам итог: тем юнцам и в голову не могло прийти, во что это может вылится… Нет человека — нет и свидетеля… Дело тогда поручили Спенсу, который очень спокойно, но настойчиво втолковывал всем, что подозреваемый не совершал убийства, а самое смешное, тот, как выяснилось, и впрямь его не совершал. Доказал это, помнится, какой-то иностранец… Какой-то отставной детектив, служивший раньше в бельгийской полиции. Уже тогда был в летах. Сейчас, верно, уже дряхлый старец, думал Фуллертон. Но как бы там ни было, сам он будет действовать осторожно. От него требуется информация. Что ж, он готов ее предоставить, хотя вряд ли он располагает сведениями, которые могут пролить свет на данное дело. Убийство ребенка…

Фуллертону казалось, что он в состоянии довольно точно назвать тех, кто был способен совершить это убийство. Возможных подозреваемых было по меньшей мере трое, и убить мог любой из них. В его памяти всплыли знакомые формулировки: умственно отсталый… психиатрическое обследование… Скорее всего, именно этим и кончится. Как обычно… Впрочем, утопить ребенка во время праздника — это что-то новенькое. Обычно они исчезают, согласившись прокатиться на машине, хотя им по сто раз было говорено не делать этого… А потом их тела находят в соседней роще или в яме из-под гравия. В яме, да… Когда же это было? Что-то очень давно, много-много лет назад.

Его воспоминания длились минуты три, после чего Фуллертон с еле заметным астматическим придыханием прокашлялся и заговорил снова:

— Мосье Эркюль Пуаро? Чем могу служить? Я полагаю, вы по делу этой девочки, Джойс Рейнольдс. Прескверная история. По правде говоря, сомневаюсь, что сумею вам помочь. Я, в сущности, ничего не знаю.

— Но вы, насколько мне известно, поверенный семьи Дрейков?

— О да, да. Хьюго Дрейк, бедняга. Хороший был человек. Дрейков я знаю давно: собственно, с тех самых пор, как они купили «Яблони» и переехали сюда жить. Тяжкий крест — полиомиелит, он заболел, когда ездил с женой отдыхать за границу. Слава Богу, его блестящий интеллект нисколько не пострадал. Но когда такое случается с человеком, который вел спортивный образ жизни, великолепно играл в теннис… волейбол… это поистине невыносимо. Да. Тяжко осознавать, что ты на всю оставшуюся жизнь калека.

— И вы, кажется, вели дела миссис Ллуэллин-Смайд?

— Это его тетушка, да. Без всяких сантиментов, замечательная была женщина. Обосновалась здесь после того, как у нее появились проблемы со здоровьем, чтобы жить поближе к племяннику и его жене. Приобрела этот несуразный «Дом у карьера». Изрядно переплатила; впрочем, для нее это не имело особого значения. Дама она была очень богатая. Могла присмотреть себе домишко и поприятней, но ее прельстила каменоломня. Отыскала где-то дизайнера, большого, говорят, доку. С виду он такой же, как все эти длинноволосые ребята со смазливыми мордочками, только толковый. Он ей весь этот сад — низинный, как его называют, — и сделал. И всем хорошо. И ей радость, и он после этого пошел в гору. Сделался знаменитостью: о нем даже в «Хоумз энд Гарденз» писали, с фотографиями, да. Что ни говори, а в людях миссис Ллуэллин-Смайд разбиралась. И, похоже, наняла она его действительно для работы, а не в качестве, как бы это сказать… protege [247] Протеже (фр.), лицо, пользующееся чьей-либо протекцией. . У пожилых дам бывают подобные причуды. Нет, у парня действительно голова на плечах, и в своем деле он один из лучших. Однако я отвлекся… Миссис Ллуэллин-Смайд умерла почти два года назад.

— И умерла совершенно неожиданно.

Фуллертон взглянул на Пуаро повнимательней.

— Я бы не сказал. У нее было больное сердце, и врачи советовали ей не перетруждаться. Но ведь таким, как она, врачи не указ. Уж чем-чем, а ипохондрией [248] Ипохондрия — нервные страдания, выражающиеся в мрачном, подавленном настроении, чрезмерной мнительности и т. п. она точно не страдала. — Он кашлянул и сказал: — Однако мы, кажется, снова отклонились от темы…

— Ну что вы! — возразил Пуаро. — То, что вы говорите, очень важно, но позвольте мне задать парочку вопросов на совершенно иную тему. Насчет одного из ваших служащих, некоего Лесли Феррира.

На лице Фуллертона отразилось неподдельное удивление.

— Лесли Феррира? — переспросил он. — Лесли Феррира… Погодите. Я и впрямь, знаете ли, едва вспомнил, о ком речь. Да-да, конечно. Которого убили, да?

— Именно.

— Право! Не знаю даже, что вам и рассказать. Дело давнее. Однажды вечером его зарезали возле «Зеленого лебедя». Вот, собственно, и все. Никого тогда не задержали. Думаю, у полиции были догадки насчет того, кто это сделал, но, как обычно, не хватило улик.

— И каков, по-вашему, мотив? Эмоции?

— Скорее всего, да. Ревность, знаете ли. У него был роман с замужней женщиной. Ее муж — владелец той самой пивной, «Зеленый лебедь». Прямо скажем, есть пивные и поприличней. Впрочем, к моменту убийства этот Лесли вроде бы завел шашни с другой женщиной, и, поговаривают, не с одной. Падок он был на это дело. Пару раз попадал в весьма щекотливые… э-э… ситуации.

— Ну а каким он был работником? Вы были им довольны?

— Я бы сформулировал так: почти доволен. У него были определенные достоинства. Умел обращаться с клиентами, был в курсе всех изменений в юриспруденции… Ему бы почаще вспоминать о своей карьере и соответственно себя вести, да… А он вместо этого путался то с одной, то с другой, и все больше с такими, каких я — вы уж простите старого ретрограда — ставлю на социальной лестнице гораздо ниже его… Ну и однажды в «Зеленом лебеде» произошла драка, а когда Феррир возвращался домой, кто-то всадил ему в спину нож.

— И кто был тому виной, как вы считаете? Одна из его новых пассий или же миссис «Зеленый лебедь»?

— Это не тот случай, когда можно было бы сказать что-нибудь наверняка. В полиции, кажется, склонялись, что всему виной ревность, а там… — Он пожал плечами.

— Но вы в этом не уверены?

— Ну почему же, — протянул Фуллертон. — Как говорится: «В самом аду нет фурии страшней, чем женщина, отвергнутая милым» [249] Отрывок из трагедии английского драматурга Уильяма Конгрива (1670–1729) «Невеста в трауре» (1697, акт III, сцена 8). . Обвинители любят это цитировать и частенько попадают в самую точку.