Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Нет. Умерла две или три недели назад.

— Что вы говорите! В самом деле? Да, ей ведь, наверное, было уже… — ну-ка, ну-ка… семьдесят пять или семьдесят шесть? Наверное, все же, чуть больше…

— Ей было восемьдесят, — сказал Томми.

— Подумать только! Темнокудрая затейница Ада. Где она умерла? В лечебнице или у нее была компаньонка — она ведь так и не вышла замуж, да?

— Нет, так и не вышла, — ответил Томми. — Она жила в доме для престарелых. В очень даже неплохом, между прочим. «Солнечный кряж» называется.

— Да, слышал. «Солнечный кряж». Сестра, по моему, упоминала, что там живет кто-то из ее знакомых. Какая-то миссис… Картстойс, что ли? Вы с ней не знакомы?

— Нет. Я там особенно никого не знаю. Обычно те, кто навещает своих родственников, ни с кем другим не общаются.

— Да, наверное, миссия не из легких. Я имею в виду, толком ведь и не знаешь, о чем с ними говорить.

— С тетей Адой бывало особенно трудно, — признался Томми. — Можете представить, какой у нее был вздорный нрав.

— Да ухе, наверное, — генерал усмехнулся. — В молодости она бывала настоящей чертовкой. — Он вздохнул. — Страшное дело, старость. У одной из подруг моей сестры бывали галлюцинации. Бедняжка, все-то ей чудилось, что она кого-то убила.

— Боже милостивый, — удивился Томми. — Да неужели?

— Да нет, вряд ли. Ни за что не поверю, что она способна кого-то убить. Хотя, — генерал вдруг задумался, — может, и убила. Когда вы ходите и радостно всем об этом рассказываете, никто ведь вам не поверит, правда? Забавная мыслишка, а?

— И кого же, по ее разумению, она убила?

— Честное слово, не помню. Кажется, мужа. Не знаю даже, кем он был и как выглядел. Мы с ней познакомились, когда она была уже вдовой… Да, со вздохом добавил он, — жалко, что так с Адой. Не видел сообщения в газете. Кабы увидел, непременно бы послал цветы. Букетик роз. Именно их носили в мое время девушки на вечерних платьях. Букетик бутончиков роз на бретельке. Очень красиво. Помню, на Аде было платье — цвета гортензии, розовато-лиловое. Розовато-лиловое, а на нем бутончики роз. Розовых. Как-то раз она дала мне один. И, представьте, оказалось, что они ненастоящие. Искусственные. Я долго его хранил — несколько лет. Знаю, знаю, — добавил он, перехватив взгляд Томми, — вам это кажется смешным. Но поверьте, мой мальчик, когда становишься по-настоящему старым и чокнутым, как я, начинаешь ценить приятные воспоминания. Ну, пожалуй, поковыляю на последний акт этой комедии. Большой привет миссис Томми.

На следующий день в поезде Томми с улыбкой вспоминал этот разговор и снова пытался представить свою грозную тетю и свирепого генерал-майора в их лучшие дни.

— Надо рассказать Тапенс, то-то посмеется, — решил он. — Чем-то она, интересно, занималась в мое отсутствие?

Верный Альберт, ослепительно улыбаясь, открыл дверь.

— Добро пожаловать домой, сэр.

— И я рад, что вернулся… — Томми протянул Альберту чемодан. — А где миссис Бересфорд?

— Еще не возвратилась, сэр.

— Ты хочешь сказать — она уехала?

— Ее нет уже три или четыре дня. Но к обеду она должна вернуться. Она вчера звонила.

— Что она задумала, Альберт?

— Не знаю, сэр. Она поехала на машине, но прихватила с собой уйму железнодорожных справочников. Она может оказаться где угодно.

— Вот уж действительно! — с чувством сказал Томми. — В Джон-о'Гротсе или в Лендс-Энде [170] Джон-о'Гротс и Лендс-Энд — крайние северная и южная точки острова Великобритания. … и, скорее всего, где-нибудь между ними опоздала на посадку. Боже, храни британские железные дороги! Говоришь, она вчера звонила? А не сказала откуда?

— Нет.

— А в какое время она звонила?

— Вчера утром. Перед ленчем. Сказала только, что все в порядке. В какое точно время приедет, она сказать не могла, но полагала, что к обеду, и просила приготовить цыпленка. Вас это устроит, сэр?

— Да, — сказал Томми, бросая взгляд на часы. — Значит, она вот-вот должна появиться.

— Я попридержу цыпленка, — сказал Альберт.

Томми усмехнулся.

— Совершенно верно. Ухвати его за хвост. А как у тебя дела? Дома все здоровы?

— Мы боялись, что корь, но оказалось — ложная тревога. Доктор сказал: всего лишь диатез. От клубники.

— Хорошо, — сказал Томми.

Он поднялся наверх, что-то насвистывая себе под нос. Прошел в ванную, побрился, умылся и заглянул в спальню. У комнаты был тот странный потерянный вид, какой напускают на себя некоторые спальни, когда нет хозяина. Атмосфера казалась холодной и недружелюбной. Все было до тошноты вычищено. Томми испытал острейшее чувство тоски, знакомое, вероятно, только самым преданным псам. Потерянно озираясь, он думал, что у спальни такой вид, будто Тапенс здесь сроду не было. Ни рассыпанной пудры, ни брошенной на пол книги в развернутом виде…

— Сэр.

В дверях стоял Альберт.

— Да?

— Меня беспокоит цыпленок.

— Да черт с ним, с цыпленком, — ответил Томми. — Ты, похоже, только о нем и думаешь.

— Но я рассчитывал, что вы с миссис будете к восьми. Я имею в виду — никак не позже.

— Да уж, — сказал Томми, бросая взгляд на наручные часы. — Боже милостивый, уже без двадцати пяти девять?

— Да, сэр. А цыпленок…

— Ладно, тащи его сюда. Слопаем вдвоем. Так Тапенс и надо. Вернется к обеду! Как же!

— Некоторые ужинают еще позже, — заметил Альберт. — Однажды я ездил в Испанию, и, поверите ли, раньше десяти там решительно никто не ужинает. Десять часов вечера! Ну что вы на это скажете? Варвары!

— Да уж, — рассеянно отозвался Томми. — Кстати, ты не догадываешься, куда она поехала?

— Вы спрашиваете о миссис Бересфорд? Понятия не имею, сэр. Насколько я понимаю, сперва она собиралась поехать поездом. Просмотрела кучу железнодорожных справочников и расписаний.

— Ну, каждый развлекается по-своему. А ей всегда нравилось путешествовать поездом. И все же интересно, где она. Скорее всего, сидит сейчас на какой-нибудь станции в зале ожидания.

— И ведь знала, что вы возвращаетесь сегодня, сэр, — укоризненно заметил Альберт. — Могла бы и вовремя приехать. Правда ведь?

Томми, осознавший вдруг, что ему предлагают нечто вроде союза: он и Альберт выражают обоюдное неодобрение некой Тапенс, которая, зафлиртовав с британскими железными дорогами, не явилась вовремя домой и не оказала соответствующего приема вернувшемуся из командировки мужу, — промолчал.

Так и не дождавшись ответа, Альберт ушел избавлять цыпленка от кремации в духовке.

Томми, собравшийся было идти за ним, остановился и посмотрел на каминную доску. Потом неторопливо подошел к ней и внимательно осмотрел висевшую там картину. Странно, что Тапенс была так уверена, будто видела этот дом прежде. Томми был абсолютно уверен, что сроду его не видел. Дом как дом. Таких по стране тысячи.