Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

Он придвинулся поближе. Потом, не удовлетворившись и этим, снял ее и поднес к лампочке. Обычный дом! Под картиной стояла подпись художника. Фамилия, хотя он и не мог разобрать, какая именно, начиналась с буквы «Б». Босуорт… Баучьер… Надо бы взять увеличительное стекло… Из холла донесся веселый перезвон колокольчиков, которые Тапенс с Томми привезли когда-то из Швейцарии. Такие там вешают коровам на шею. Альберту они очень понравились, и он виртуозно приспособил их вместо гонга. Кушать подано. Томми направился в столовую. Странно, пронеслось у него в голове, что Тапенс так и не появилась. Может быть, у нее спустилась шина — обычное дело, — но тогда она наверняка позвонила бы и предупредила, что задерживается.

«Знает ведь, что я буду волноваться», — проворчал Томми. И не то чтобы он вообще никогда не волновался — но только не из-за Тапенс. С Тапенс всегда все было в полном порядке. Вечно этот Альберт подливает масло в огонь.

— Надеюсь, она не попала в аварию, — заметил он на сей раз, ставя перед Томми блюдо с капустой и мрачно качая головой.

— Убери. Знаешь же, что я не перевариваю капусты, — сказал Томми. — С какой стати ей попадать в аварию? Сейчас только половина десятого.

— Ездить на машине в наши дни — чистейшее самоубийство, — печально проговорил Альберт. — А в аварию может попасть каждый.

Зазвонил телефон.

— Это она, — сказал Альберт.

Поставив блюдо с капустой на сервант, он поспешил из комнаты. Томми отодвинул тарелку с цыпленком и последовал за Альбертом. Тот уже говорил:

— Да, сэр? Да, мистер Бересфорд дома. Одну минуточку. — Он повернулся к Томми: — Сэр, вас просит какой-то доктор Марри.

— Доктор Марри?! — Томми задумался. Фамилия казалась ему смутно знакомой, только он никак не мог вспомнить откуда… Если Тапенс попала в аварию… И тут же со вздохом облегчения вспомнил, что доктор Марри пользовал старушек в «Солнечном кряже». Истинное дитя своего времени, Томми тут же предположил, что доктор Марри звонит по поводу оформления каких-нибудь бумаг, касающихся кончины тетушки Ады.

— Алло, — бодро сказал он, — Бересфорд слушает.

— О, рад, что застал вас. Надеюсь, вы меня помните. Я пользовал вашу тетю, мисс Фэншо.

— Да, разумеется, помню. Чем могу служить?

— Мне, право, хотелось бы перемолвиться с вами парой словечек. Мы не могли бы договориться о встрече? Разумеется, в городе.

— О да, пожалуйста. Никаких проблем. Но… э-э… это нечто такое, о чем вы не можете сказать по телефону?

— Я предпочел бы не обсуждать это по телефону. Конечно особой спешки нет, ничего срочного. Просто… просто мне хотелось бы кое о чем с вами поговорить.

— Надеюсь, ничего серьезного? — спросил Томми, удивляясь, как такое могло сорваться у него с языка.

— Да нет, право. Наверное, я делаю из мухи слона. Скорее всего, так оно и есть. Но в «Солнечном кряже» происходит что-то очень странное.

— Это не имеет отношения к миссис Ланкастер? — спросил Томми.

— К миссис Ланкастер?! Доктор, казалось, удивился. — О, нет. Она от нас уехала. По сути, еще до кончины вашей тетушки. Тут совсем другое.

— Я уезжал и только что вернулся. Могу я перезвонить вам утром? Тогда бы мы могли назначить встречу.

— Разумеется. Я оставлю вам свой номер. До десяти меня можно найти в приемной.

— Плохие новости? — спросил Альберт, когда Томми вернулся в столовую.

— Бога ради, Альберт, не каркай, — раздраженно сказал Томми. — Нет, конечно, никаких плохих новостей.

— А я уж было подумал, хозяйка…

— С ней все в порядке, — отрезал Томми. — С ней всегда все в порядке. Ты же ее знаешь: взбрело что-то в голову, вот и помчалась как угорелая. Больше я не собираюсь волноваться. И убери от меня этого цыпленка: он несъедобен. Ты его пережарил. Принеси лучше кофе. И вообще, я ложусь спать. Завтра, возможно, будет письмо. Задержалось на почте — ты же знаешь, какая у нас почта. А может, придет телеграмма или она позвонит.

Однако ни звонка, ни телеграммы на следующий день не было. Альберт во все глаза смотрел на Томми и постоянно открывал рот, тут же, впрочем, его закрывая. Даже он понимал, что его мрачные прогнозы в настоящий момент неуместны.

Наконец Томми над ним сжалился. Проглотив последний кусок тоста с мармеладом и запив его кофе, он заговорил:

— Ну хорошо, Альберт, я сам скажу. Итак: где она и что с ней случилось? И что мы намерены теперь предпринять?

— Обратитесь в полицию, сэр.

— Не уверен. Видишь ли… — Томми замолчал.

— Если она попала в аварию…

— При ней водительские права… и много других бумаг. Из больницы сразу бы сообщили. В таких случаях они тут же связываются с родственниками. Я не хочу показаться неврастеником… и потом, ей… ей это может не понравиться. Ты совершенно… совершенно не догадываешься, Альберт, куда бы она могла поехать? Она ничего не говорила? Не называла никакого места — или хотя бы графства? Не упоминала никакого имени?

Альберт покачал головой.

— А в каком она была состоянии? Казалась довольной? Возбужденной? Несчастной? Встревоженной?

Ответ последовал незамедлительно:

— Она была довольна, как Панч [171] Панч — главный персонаж народного кукольного представления, горбун с крючковатым носом; воплощение оптимизма. … Ее прямо-таки распирало от радости.

— Как терьера, которого пустили по следу? — уточнил Томми.

— Совершенно верно, сэр, вы же знаете, какая она становится…

— Значит, она что-то задумала. Интересно… — Томми замолчал и погрузился в размышления.

Значит, подвернулось какое-то дело, и Тапенс, образно говоря, сорвалась с места и помчалась, как терьер на запах. Позавчера она позвонила и сообщила о своем возвращении. Почему же, в таком случае, она не вернулась? Вероятно, в этот самый момент, подумал Томми, она сидит где-нибудь и кому-то пудрит мозги, совершенно забыв обо всем на свете!

Если она идет по следу, она ужасно огорчится, если он, Томми, побежит в полицию и будет, точно барашек, блеять, что у него пропала жена… Он словно слышит, как Тапенс говорит: «Это ж какие мозги надо иметь, чтобы учудить эдакое! Я и сама еще в состоянии о себе позаботиться! Пора бы уже тебе это запомнить!» (А в состоянии ли?)

Ни за что на свете нельзя было с полной определенностью сказать, куда могло завести Тапенс ее воображение.

Грозит ли ей опасность? Но ведь до сих пор никаких признаков опасности в этом деле не было — разве что в воображении самой Тапенс.

Пойти в полицию и заявить, что его жена не вернулась домой, как обещала… Полицейские очень внимательно его выслушают, ухмыляясь про себя, а затем тактично спросят, не появлялись ли у нее в последнее время новые знакомые мужского пола!

— Я найду ее сам, — решил Томми. — Только вот где? Я ведь даже не знаю, на севере она или на юге, не говоря уже о востоке и западе… и она — глупенькая — даже не сообщила, откуда звонит.