Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Да нет. Все это притянуто за уши.

— Согласен. Но мы живем в такие времена… Сейчас творится что-то невероятное.

Несколько устало Томми вышел из четвертого за день такси и осмотрелся. Таксист высадил его в небольшом cul-de-sac [178] Тупике (фр.). , который уютно вписывался в один из протуберанцев [179] Протуберанец — выступающая часть, выпуклость. Хэмпстед-Хита [180] Хэмпстед-Хит — лесопарк на северной возвышенной окраине Лондона, известный праздничными ярмарками с аттракционами. . Этот cul-de-sac, казалось, подвергался какой-то «художественной» обработке. Каждый из стоящих там домов был не похож на другие. Тот, который искал Томми, состоял из большой студии с фонарями на крыше и трех комнат. К стене дома была прислонена лестница, выкрашенная в ярко-зеленый цвет. Томми открыл калитку, прошел по дорожке к дому и, не увидев звонка, постучал дверным молотком в дверь. Он подождал и, не получив ответа, снова взялся за молоток, проявив на этот раз изрядную настойчивость.

Дверь отворилась так неожиданно, что он чуть было не упал. На пороге стояла женщина. С первого же взгляда Томми решил, что это одна из самых некрасивых женщин, которых он когда-либо видел. На крупном и широком, похожем на блин, лице сидели два огромных глаза, причем, как ни странно, совершенно разных цветов: один зеленый, другой карий… Над мощным выпуклым лбом возвышалась, будто рощица, копна буйно разросшихся волос. Пурпурный комбинезон был измазан глиной, но рука, придерживавшая дверь, как обратил внимание Томми, была исключительно красива.

— О-о, — протянула она. У нее оказался глубокий и довольно приятный голос. — Вы кто? Я сейчас очень занята.

— Миссис Боскоуэн?

— Да. Что вам угодно?

— Моя фамилия Бересфорд. Не уделите ли вы мне немного времени?

— Не знаю. Право, неужели нужно приходить именно сюда? Что у вас? Какая-нибудь картина? — Она скользнула взглядом по пакету у него под мышкой.

— Да. Речь идет об одной из картин вашего мужа.

— Хотите продать? У меня достаточно его картин, больше я их покупать не собираюсь. Снесите в музей или еще куда-нибудь… Они, говорят, снова в цене. Правда, вид у вас не такой, будто вам нужно срочно что-то продать.

— Я и не хочу ничего продавать.

Томми начал испытывать определенные затруднения. Ее глаза, хотя и разного цвета, были удивительно красивыми. Сейчас они смотрели поверх его плеча куда-то вдаль, словно увидели там что-то необыкновенно интересное.

— Пожалуйста, позвольте мне войти, — попросил Томми. — Мне очень трудно вот так все объяснить.

— Если вы художник, я не буду говорить с вами, — заявила миссис Боскоуэн. — Все художники страшно скучные.

— Я не художник.

— По виду, безусловно нет. — Она оглядела его с головы до пят. — Вы больше похожи на обычного служащего, — с неодобрением сказала она.

— Могу я войти, миссис Боскоуэн?

— Не уверена. Подождите.

Неожиданно дверь захлопнулась. Томми остался ждать. Минуты через четыре дверь отворилась снова.

— Что ж, — сказала миссис Боскоуэн, — можете войти.

Она впустила его и провела по узкой лестнице в большую просторную студию. В углу стояла какая-то скульптура, рядом с ней — глиняная голова, а также лежали всевозможные резцы. Кругом царил такой беспорядок, будто здесь только что орудовала шайка бузотеров.

— Сидеть тут не на чем, — сообщила миссис Боскоуэн и тут же сбросила различные предметы с деревянной табуретки и подтолкнула ее к Томми.

— Вот, пожалуйста. Ну, я вас слушаю.

— Очень мило, что вы позволили мне войти.

— Да уж, но у вас был такой растерянный вид. Вы чем-то встревожены?

— Да, встревожен.

— Я так и подумала. И что же вас тревожит?

— Моя жена, — сказал, удивляясь себе, Томми.

— Ну, в этом нет ничего необычного. Мужчины всегда тревожатся из-за жен. В чем дело? Она к кому-то ушла, или вы поскандалили?

— Да нет. Ничего подобного.

— Умирает? Рак?

— Нет-нет, — быстро ответил Томми. — Дело в том, что я просто не знаю, где она.

— И вы полагаете, что это могу знать я? Ну, если вы думаете, будто я смогу вам ее отыскать, назовите, хотя бы ее имя и расскажите что-нибудь о ней. Впрочем, я не уверена, — сказала миссис Боскоуэн, — что мне захочется вам помочь. Я это говорю, чтобы у вас не возникло каких-то иллюзий.

— Слава Богу, — сказал Томми. — С вами можно найти общий язык, а то мне показалось…

— А какое отношение к этому имеет картина у вас под мышкой? Ведь это, наверное, картина, не так ли?

Томми развернул бумагу.

— Да, картина. Работа вашего мужа, — сказал Томми. — Вы можете мне о ней рассказать?

— Что именно?

— Ну, во-первых, когда она была написана, а главное, что это за место?

Миссис Боскоуэн посмотрела на него, и впервые в ее глазах появилось выражение интереса.

— Ну, это нетрудно, — сказала она. — Об этой картине я могу рассказать вам все. Написана она была лет пятнадцать назад… нет, пожалуй, больше. Это одна из его ранних работ. Скорее всего, двадцать лет назад.

— Вы знаете, где это? Я имею в виду место.

— О да. Место я знаю достаточно хорошо. Приятный сюжет. Мне всегда нравилась эта картина. Горбатый мостик… дом… Это местечко называется Саттон-Чанселлор. Семь-восемь миль от Маркет Бейсинга. А сам дом примерно в двух милях от Саттон-Чанселлора. Красивый дом. И стоит совсем один.

Она подошла к картине, наклонилась и вгляделась в нее.

— Странно, — сказала она. — Да, весьма странно. Интересно.

Томми не обратил на ее слова особого внимания.

— А как называется этот дом? — спросил он.

— Право, не помню. Его переименовывали, и не раз. Не знаю уж, в чем там было дело. По-моему, было что-то трагическое… и новые жильцы всякий раз давали ему новое имя. Сначала «Канал-хаус»… или, нет, «Канал-сайд», затем «Бридж-хаус», «Медоухаус», «Риверсайд»…

— А вы не знаете, кто там живет сейчас?

— Нет, не знаю. Когда я увидела его в первый раз, там жили мужчина и с ним молодая девушка. Обычно они приезжали в конце недели. Думаю, они не были женаты. Девушка была танцовщицей. А может, актрисой — нет, по-моему, все же танцовщицей. Балерина. Довольно красивая, но ужасно глупая. Простоватая, пожалуй, даже малость с придурью. Уильям, помнится, был от нее без ума.

— Он писал ее?

— Нет. Он почти не писал людей. Он иногда говорил, что не прочь сделать чей-нибудь портрет, но так ничего и не сделал. Он всегда терял голову из-за девушек.

— Это он жил с той девушкой, когда писал этот дом?

— Да, он. Приезжали туда на выходные. Затем произошел разрыв. Они поругались, и он уехал, или, наоборот, она его бросила. Точно не могу сказать. Я ведь тогда была в Ковентри [181] Ковентри — город в графстве Уорикшир. , работала над скульптурной группой. После этого в доме жила гувернантка с ребенком. Не знаю, что это был за ребенок и откуда вообще взялся, но затем с ним что-то случилось. То ли гувернантка куда-то его увезла, то ли… Да… кажется, это была девочка… Может быть, она умерла… Впрочем, зачем вам люди, которые жили там двадцать лет назад? Глупо как-то.