Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Копченой селедки? — оторопел Томми.

— У меня тут есть пара роскошных копченых селедок. Я думала, может, вы захотите перекусить, прежде чем поедете на вокзал, — сказала она. — Я имею в виду, на поезд в Саттон-Чанселлор. Раньше нужно было делать пересадку в Маркет Бейсинге. Полагаю, что и сейчас так.

Томми давали понять, что ему пора уходить.

Тапенс заморгала. Все было как в тумане. Она попыталась оторвать голову от подушки и, тут же сморщившись от резкой боли, поспешно вернулась в прежнее положение и закрыла глаза. Вскоре она снова их открыла.

Это уже показалось ей подвигом. «Я в больничной палате», — подумала Тапенс. Удовлетворенная этим, она больше не пыталась делать никаких выводов. Она в больничной палате, и у нее болит спина. Почему болит и почему в больничной палате, было пока не важно. «Несчастный случай», — пронеслось у нее в мозгу.

Между койками сновали нянечки. Это казалось вполне естественным. Она закрыла глаза и попыталась вспомнить. Перед ее мысленным взором возникло слабое изображение старика в клерикальном облачении. «Отец?! — с сомнением подумала Тапенс. — Это отец!» Не то чтобы она его вспомнила. Просто так ей в тот момент показалось.

«Но почему я лежу в больнице? — подумала Тапенс. — Я ведь тут сестра, а значит, мне полагается быть в униформе. В униформе ДМО [182] Добровольный медицинский отряд, комплектующийся из военнообязанных гражданских лиц, прошедших специальную медицинскую подготовку в Обществе Красного Креста. ».

— О боже, — сказала Тапенс.

Перед ее койкой материализовалась нянечка.

— Чувствуем себя лучше, дорогая, — с напускной бодростью сказала она. — Здорово, правда?

Тапенс совсем не была в этом уверена. Нянечка сказала что-то о чашке чаю.

— Похоже, я пациентка, — неодобрительно сказала себе Тапенс. Она постаралась успокоиться, восстанавливая в памяти разрозненные слова и мысли. — Солдаты, — сказала она, наконец, вслух. — Члены ДМО. Ну, это понятно. Я ведь тоже член ДМО.

Нянечка принесла ей немного чаю в специальной поилке и поддерживала Тапенс, пока та пила. В голове снова стрельнуло.

— Я член ДМО, вот кто я, — сказала Тапенс вслух.

Нянечка посмотрела на нее, не совсем словно бы понимая.

— У меня болит голова, — добавила Тапенс.

— Скоро вам будет легче, — сказала нянечка и убрала поилку, сообщив на ходу сестре:

— Четырнадцатая проснулась. Впрочем, еще совсем слабенькая.

— Она что-нибудь сказала?

— Сказала, что она весьма важная персона [183] В оригинале игра слов, в основе которой лежит созвучие английского сокращенного названия добровольного медицинского отряда (VAD) и распространенного сокращения VIР, обозначающего высокопоставленных почетных лиц, «очень важных персон» (от начальных букв соответствующих английских слов). , — ответила няня.

Медсестра тихонько фыркнула, показывая тем самым, как она относится к пациентам, которые корчат из себя бог знает кого.

— Ну это мы еще посмотрим, — сказала она. — Поживей, няня, не весь же день мне держать эту поилку!

Тапенс в полудреме лежала на подушках. Она еще не преодолела того состояния, когда мысли проносятся в голове в довольно бессвязном виде.

Она почувствовала, что тут непременно должен оказаться кто-то, кого она хорошо знает. Странная какая-то больница. Не такую больницу она помнила. И не в такой работала нянечкой. «Там все были солдатами, вот в чем дело, — сказала она себе. — Хирургическая палата, а я присматривала за рядами А и Б». Она подняла веки и еще раз огляделась. Этой больницы она определенно раньше не видела. И сама она уж точно не имела никакого отношения к выхаживанию больных, не важно — военных или еще каких.

— Интересно, где же я, — сказала Тапенс. — Где находится больница? — Она попыталась вспомнить название какого-нибудь города. Единственные, которые пришли ей в голову, были Лондон и Саутгемптон [184] Саутгемптон — крупный город и порт в графстве Гэмпшир на побережье пролива Ла-Манш. .

У койки появилась медсестра.

— Надеюсь, вы чувствуете себя лучше, — сказала она.

— Я в полном порядке, — заявила Тапенс. — А что со мной такое?

— Вы, видимо, упали и ушибли голову. Вам сейчас больно?

— Больно, — ответила Тапенс. — А где я?

— В Королевской больнице Маркет Бейсинга.

Тапенс попыталась переварить информацию, но эти слова ей ровным счетом ничего не говорили.

— Старый священник, — сказала она.

— Простите?..

— Да так, ничего. Я…

— Мы еще не занесли вашу фамилию в карту диетического питания, — сказала палатная сестра.

Она держала наготове ручку «Бик» [185] «Бик» — фирменное название шариковых ручек компании «Байро Бик» (по имени изобретателя). и вопрошающе смотрела на Тапенс.

— Мою фамилию?

— Да, — сказала сестра. — Для записи, — добавила она, как бы помогая.

Тапенс молчала, раздумывая. Имя. Как же ее зовут? «Ужасно глупо, — подумала она. — Выходит, я его забыла. Однако должно же у меня быть имя». Она вдруг испытала едва заметное чувство облегчения. Лицо пожилого священнослужителя пронеслось у нее в мозгу, и она решительно сказала:

— Ну конечно. Пруденс.

— Пруденс?

— Совершенно верно, — сказала Тапенс.

— Значит, это ваше имя. А фамилия?

— Каули. Кау-ли.

— Я рада, что вы вспомнили, — сказала сестра и отошла с видом человека, исполнившего свой долг.

Тапенс почувствовала легкую радость. Пруденс Каули. Пруденс Каули в ДМО, а ее отец — священник в… каком-то приходе, а время нынче военное… «Странно, — сказала она себе, — что-то все-таки не так. Такое ощущение, что все это было давным-давно». Она пробормотала себе под нос: «Это было ваше бедное дитя?» Интересно, она это сказала или кто-то другой?

Сестра вернулась.

— Ваш адрес, — сказала она, — мисс Каули — или миссис? Вы спросили о каком-то ребенке?

— Это было ваше бедное дитя? Мне кто-нибудь сказал это или я сама сказала?

— Пожалуй, на вашем месте я бы сейчас немного поспала, дорогая, — сказала сестра.

Она прошла по коридору в кабинет врача.

— Она, похоже, пришла в себя, доктор, — заметила сестра. — Говорит, что зовут ее Пруденс Каули. Адреса, похоже, не помнит. И еще сказала что-то о ребенке.

— Ну что ж, — небрежно отозвался доктор, — дадим ей еще сутки. Она довольно быстро приходит в себя после такого сотрясения.

Томми судорожно рылся в карманах в поисках ключа, как неожиданно дверь распахнулась — в проеме стоял Альберт.

— Ну, — сказал Томми, — она вернулась?

Альберт медленно покачал головой.

— И никаких вестей — ни звонка, ни письма, ни телеграммы?

— Ничего, сэр. Вообще ничего. И от других тоже ничего. Либо она затаилась, либо они ее схватили — вот что я думаю. Да, она наверняка им попалась.