Агата Кристи - Фокус с зеркалами. Зернышки в кармане. В неизвестном направлении. Хикори, Дикори, Док...

— Пожалуй, вы правы. А вы разрешите себе пожалеть обо мне, когда меня ликвидируют, или как там это называется, при выполнении задания?

— Пожалеть? Я буду ругаться как извозчик, потому что мы потеряем ценный кадр, на который не жалко было тратить время.

— Вот я и дождалась комплимента. — Хилари, несмотря на ее саркастический тон, тронули слова Джессопа, но она продолжала о делах: — Мне пришла в голову еще одна мысль. Вы сказали, что вряд ли тут кому-нибудь знакома Олив Беттертон, а что, если узнают меня? В Касабланке у меня друзей нет, но ведь кто-то летел со мной в одном самолете, да и среди туристов можно встретить знакомых.

— Насчет пассажиров самолета можете не волноваться. Из Парижа с вами летели бизнесмены, которые проследовали дальше, в Дакар, и француз, который сошел здесь, но уже успел вернуться в Париж. Отсюда вы отправитесь в другую гостиницу, ту, в которой у миссис Беттертон был заказан номер. На вас будет ее одежда, вам сделают такую же прическу, как у нее, ну, а пара налепленных на лицо полосок пластыря основательно изменит вашу внешность. Над вами поработает врач. Ничего страшного, под местной анестезией, зато у вас будут настоящие следы катастрофы.

— Вы все предусмотрели, — отдала ему должное Хилари.

— Приходится.

— Кстати, вы меня так и не спросили, не сказала ли мне Олив Беттертон что-нибудь перед смертью.

— У вас же были моральные терзания.

— Не обижайтесь.

— И не думал обижаться. Я вас за это уважаю. Сам бы им предался, но, к сожалению, это не предусмотрено программой.

— Она произнесла слова, которые я должна вам сообщить: «Скажите ему, — ну, Беттертону, — чтобы был поосторожнее… Борис… опасен…»

— Борис, — с интересом повторил Джессоп. — Наш безукоризненный майор Борис Глыдр.

— Вы его знаете? Кто он?

— Один поляк. Он был у меня в Лондоне. Предположительно свояк Беттертона.

— Предположительно?

— Сформулируем иначе: если он тот, за кого себя выдает, он двоюродный брат первой жены Беттертона, Эльзы. К сожалению, это некому подтвердить.

— Она была испугана, — нахмурилась Хилари. — Не могли бы вы его описать? Мне бы хотелось его узнать, если придется с ним встретиться.

— Ну что ж, это может вам пригодиться. Рост шесть футов [142] Примерно 183 см. , вес около ста шестидесяти фунтов [143] Фунт — мера веса, равная 453,59 г. Вес 160 фунтов равен примерно 73 кг. . Блондин, глаза светлые, лицо непроницаемое, нарочито чопорные, как у многих иностранцев, манеры, по-английски говорит безукоризненно, хотя с сильным акцентом, военная выправка. Я послал проследить за ним нашего агента, но это ничего не дало, — добавил Джессоп после некоторого раздумья. — Он, как и следовало ожидать, отправился прямиком в американское посольство: он пришел ко мне с рекомендательным письмом оттуда. Обычное письмо, какие они выдают, когда хотят проявить вежливость, не беря на себя никаких обязательств. Выбрался он оттуда, надо думать, на чьей-нибудь машине или через черный ход, переодетый лакеем или что-нибудь в этом духе. Так или иначе, от нас он ушел. Пожалуй, Олив Беттертон была права. Of действительно опасен.

В небольшой элегантной гостиной отеля «Сен-Луи» сидели три дамы, занятые каждая своим делом. Миссис Келвин Бейкер, маленькая и пухлая, с изрядно подсиненными волосами, писала письма, вкладывая в эту деятельность ту же энергию, что и в любую другую. С первого взгляда на миссис Келвин Бейкер было ясно, что это не кто-нибудь, а путешествующая американка, состоятельная и одолеваемая неутолимой жаждой точной информации обо всем сущем на земле.

В неудобном ампирном кресле мисс Хетерингтон, которую опять-таки нельзя было счесть никем иным, как только путешествующей англичанкой, вязала один из тех унылых, с виду бесформенных предметов одежды, которые, похоже, всегда и всюду вяжут пожилые английские леди. Высокая и худая, с жилистой шеей и небрежно уложенными волосами, мисс Хетерингтон была живым укором погрязшему в пороках окружающему миру.

Мадемуазель Жанна Марико сидела в изящной позе на стуле с высокой спинкой и, зевая, глазела в окно. Мадемуазель Марико была ненатуральной блондинкой с заурядным, но ярко накрашенным лицом. Шикарно одетая. Она не проявляла к прочим посетительницам ни малейшего интереса. С ними все было ясно, а она обдумывала грядущие перемены в своей интимной жизни и не могла отвлекаться на каких-то там представителей дикого племени туристов!

Мисс Хетерингтон и миссис Келвин Бейкер, проведя две-три ночи под гостеприимным кровом «Сен-Луи», успели познакомиться. Миссис Келвин Бейкер, с типично американским дружелюбием, заговаривала с кем ни попадя. Мисс же Хетерингтон, при том, что нуждалась в собеседниках ничуть не меньше, обращалась только к англичанам и американцам, достигшим, по ее мнению, определенного положения в обществе. Из французов рассчитывать на снисхождение мог только безупречный семьянин, которого легко было распознать по сидевшим рядом детям.

Какой-то француз, с виду — преуспевающий бизнесмен, заглянул в гостиную, но, сраженный обстановкой женской солидарности, ретировался, с сожалением бросив долгий взгляд на мадемуазель Марико.

Мисс Хетерингтон начала тихонько считать петли.

— Двадцать восемь, двадцать девять… так, а как же я… Ага, понятно.

Теперь в комнату заглянула высокая рыжеволосая женщина, которая, поколебавшись секунду, направилась дальше, в сторону столовой.

Миссис Келвин Бейкер и мисс Хетерингтон тут же сделали стойку. Миссис Бейкер отвернулась от письменного стола и театральным шепотом произнесла:

— Вы заметили эту женщину с рыжими волосами, она только что сюда заглядывала, мисс Хетерингтон? Говорят, она одна и осталась в живых, когда на прошлой неделе разбился самолет.

— Она приехала сегодня днем. — От возбуждения мисс Хетерингтон спустила лишнюю петлю. — В карете «скорой помощи».

— Прямо из больницы, сказал управляющий. Стоило ли ей так рано выписываться? У нее ведь было сотрясение мозга.

— И лицо заклеено пластырем — наверно, порезалась стеклом. Ей еще повезло, что нет ожогов. Говорят, при этих авиакатастрофах бывают жуткие ожоги.

— Об этом даже думать невыносимо. Бедняжка… Интересно, а муж ее был с нею и погиб?

— Не думаю, — покачала изжелта-седой головой мисс Хетерингтон. — В газете писали, что она была одна.

— Да, верно. Там даже стояла ее фамилия. Миссис Беверли… нет, вспомнила, миссис Беттертон.

— Беттертон, — задумчиво произнесла мисс Хетерингтон. — Что-то мне это напоминает… Беттертон… По-моему, я встречала это имя в газетах…

«Tant pis pour Pierre, — сказала про себя мадемуазель Марико, — И est vraiment insupportable! Mais le petit Jules, lui il est bien gentil. Et son pere est tres bien place dans les affaires. Enfin, je me decide!» [144] Тем хуже для Пьера. Он просто невыносим. А вот малыш Жюль очень славный. И у его отца дела идут очень даже неплохо. Значит, решено! (фр.).