Агата Кристи - Таинственное происшествие в Стайлз. Таинственный противник. Убийство на поле для гольфа

Находясь в разлуке с Максом, она с удовольствием вспоминает на бумаге времена довоенных раскопок в Сирии. А еще две книги — о последних расследованиях Пуаро и мисс Марпл — отправились в сейф: она хотела, чтобы их опубликовали после ее смерти [6] Один из этих романов — «Занавес: последнее дело Пуаро» — поддавшись уговорам издателей, она, уже утратившая возможность создать что-то новое, опубликовала в 1975 году, второй — «Спящее убийство» — был опубликован в 1976 году, вскоре после ее смерти. .

«Детективы хороши тем, что при работе над ними предоставляется богатый выбор: можно написать триллер, что довольно-таки легко и приятно, можно детективный роман с изощренным сюжетом. Это сложнее, такой роман требует тщательной проработки наимельчайших подробностей, но полностью искупает затраченные усилия. А можете выбрать то, что я привыкла называть детективным романом с драматической подоплекой, где, как правило, вашей задачей становится защита невиновных. Ведь важны именно они — невиновные, а не преступники».

Творческий путь Дамы Агаты условно можно разделить на три периода. Для первого, охватывающего 20-е и часть 30-х годов, характерны романы с чрезвычайно сложным сюжетом, в которых, как правило, соблюдаются традиции «золотого века» жанра, установленные Конан Дойлом, Ван Дайном, Филиппом Макдональдом, Паншоном и другими. Эти романы полностью подчинены детективной интриге и носят отчетливо игровой характер. И персонажи, и их взаимоотношения, и вся атмосфера служат лишь фоном или связующими звеньями для развития интриги и зачастую кажутся надуманными. По сути дела, все сводится к поиску и сбору улик, преступником же обычно оказывается персонаж, вроде бы и не имеющий отношения к делу. В романах этого периода не может не поражать неиссякаемая фантазия писательницы, изобретающей все новые и новые трюки, которые позволяют ей до поры до времени «скрыть» убийцу. Прелесть этих, казалось бы, сугубо «игровых» романов-головоломок состоит в том, что эмоциональность и психологизм проявляются не во взаимоотношениях персонажей, а в общении автора с читателем. В этой «дуэли» Агата Кристи проявила столько лукавства и изобретательности, что среди ее коллег не найдется ни одного, кто мог бы с ней сравниться. Роберт Барнард вполне справедливо утверждает, что ей принадлежит подавляющее большинство самых оригинальных детективных ходов.

В середине 30-х годов в ее творчестве начинают намечаться противоположные тенденции. В романах типа «Карты на столе» или «Десять негритят» она, вместо того чтобы прятать убийцу, практически сразу очерчивает круг, к которому принадлежит преступник. Соответственно иначе расставлены и акценты: на первый план выступают психологические факторы, а не материальные улики (окурки, случайно оброненные предметы и т. д.), или тщательный — до минуты — учет времени. Основное же место отводится человеческой драме, и детективная интрига целиком теперь подчинена ей. Читателю предлагают не просто сопоставить факты, но, вникнув в тонкости взаимоотношений и характеров действующих лиц, правильно определить мотив преступления. Кроме того, в романах той поры отразился и интерес Кристи к извечным загадкам бытия, к философским и религиозным проблемам, таким, как категория времени (она очень увлечена книгой Данно «Эксперимент со временем») или буддистское миросозерцание.

Тенденция отводить «детективному» элементу далеко не первое место стала особенно явственной в начале 50-х годов. Теперь убийства происходят уже не в самом начале романа, а ближе к середине и являются скорее кульминацией, а не отправной точкой (классический пример — «К нулю»). Расследование как таковое вообще перестает ее интересовать и зачастую выносится за рамки сюжета, а если оно все же происходит, то, как правило, касается преступления «из прошлого», преступления, совершенного до описываемого временного отрезка.

Произведения этого периода, условно назовем его третьим, считаются самыми слабыми. «Сегодня нет уже отменных трюковых романов, как те, что когда-то писали Кристи и Карр, а то, что эти двое пишут сейчас, никак таковыми не назовешь», — сетовал Джулиан Симонс. Правда, другой популярный автор детективов, Эдмунд Криспин, в 1959 году заметил: «У миссис Кристи осталось еще достаточно масла, чтобы сделать хороший бутерброд». Действительно, что-что, а изобретательности ей было не занимать до самого конца. Ей наверняка ничего не стоило ублажить публику очередным, изобилующим подвохами и хитросплетениями детективом, но к тому времени ей просто разонравилось их писать. Теперь ей куда интереснее было обыгрывать драматизм той или иной ситуации и, сплетя воедино прошлое и настоящее, до предела накалять эмоциональную «атмосферу», нежели копаться в обстоятельствах чьей-то очередной смерти.

Агата Кристи изменилась, однако читатели и критики по-прежнему ждали от нее новых «Роджеров Экройдов» и «Десяти негритят».

С концом войны жизнь постепенно возвратилась в привычную колею. «Гринвей» снова передан в их распоряжение, приведен в порядок, и в промежутках между экспедициями Мэллоуэн и Кристи с удовольствием там отдыхают в компании Розалинды, Мэтью и старых друзей — Аллена Лейна, Коллинза, Питера Сондерса, — всех тех, кто участвовал в создании Великой Империи Кристи.

Ее популярность просто невероятна. После тревог и хаоса войны детектив стал для многих своего рода лекарством, помогающим снять напряжение, и, если хотите, источником житейской мудрости.

Ее книги были так нужны людям, но именно сейчас она ничего не пишет, целиком посвятив себя домашним делам — война отобрала у миссис Кристи слишком много сил, и требовалось время, чтобы осмыслить пережитое.

Психологический перелом, о котором так мечтали ее издатели, последовал весной 1947 года — когда по желанию королевы Марии, как выяснилось, большой поклонницы Агаты Кристи, радиокорпорация Би-би-си заказала писательнице получасовую композицию для программы, посвященной 80-летию королевы-матери.

Так появилась радиопьеса «Три слепые мышки», в дальнейшем переработанная в повесть, а затем и в театральную пьесу, вот уже несколько десятилетий не сходящую со сцены.

Работа над радиопьесой дала новый импульс ее творчеству. Она пишет один за другим два романа, в основу которых заложены внутрисемейные коллизии: «Берег удачи» (1948) и «Кривой домишко» (1949). И если несомненным достоинством первого является блестящая сюжетная фабула, то главным достоинством второго — неожиданная, изумительная по силе воздействия развязка. В этом романе ей, кстати, удались и убедительные, психологически точные портреты детей, то, что не давалось прежде. «Не знаю, откуда взялись в моей голове Леонидасы — явились, и все тут; мне оставалось их только описать». Она всегда говорила, что «Кривой домишко» — самый любимый ее роман, и считала его наиболее удачным из всего написанного. «Правда, у меня были с ним трудности — издатели хотели, чтобы я изменила концовку… но я не поддалась». Как показало время, она была права.