Фредерик Браун - Самое обыкновенное убийство

Я сел на диван и протянул руки к холодному камину.

— Ну и ночка. На бульваре снег глубиной семь футов. Собаки выдохлись еще до Онтарио, всю последнюю милю ползком проделал.

Подбоченясь, девушка стояла рядом с диваном. Красивые руки, как раз для платья без рукавов.

— Вы, я смотрю, не торопитесь.

— Нет, поезд у меня только через неделю.

Она усмехнулась:

— Тогда, полагаю, можно и выпить.

В шкафчике слева от камина обнаружились бокалы, многочисленные бутылки, мерные стаканчики, ложки-мешалки, шейкер и даже, бог мне свидетель, морозильник с ледяными кубиками в трех резиновых емкостях.

— А радио там нет, случаем? — спросил я.

— Радиола на той стороне камина.

— Но пластинок у вас нет, поспорить могу.

— Вы пить будете или как?

С коктейлями я решил не связываться: попросит еще, чтобы сам смешал, а я не умею.

— Бургундское? Если прольем на ковер, никто не заметит — он такого же цвета.

— Да хоть мятный ликер. Ничего моего здесь нет.

— Но вам ведь еще жить со всем этим.

— Только неделю.

— Тогда к черту бургундское, будем пить мятный ликер.

Девушка наполнила пару крошечных рюмочек и одну подала мне.

Углядев на каминной доске тиковую сигаретницу, я угостил Клэр ее собственной сигаретой, закурил сам и отведал ликер. На вид как зеленые чернила, вкусом как мятный леденец.

Клэр не садилась, стояла у камина и спокойно разглядывала меня. Жгучая брюнетка почти с меня ростом, гибкая и стройная.

— Какая вы красивая, — произнес я.

— Вы звонили, чтобы сообщить мне об этом? — осведомилась она, дернув уголком рта.

— Нет, тогда я еще не знал.

— Хорошо. Как заставить вас говорить?

— Ликер, думаю, поможет. Музыка тоже способствует. Может, все-таки есть пластинки?

Она глубоко затянулась, выпустив дым из ноздрей.

— А фонарь под глазом у вас откуда? Сенбернар укусил?

— Скажу без утайки: это был человек.

— За что он вас так?

— Я ему не понравился.

— Но вы ему дали сдачи?

— Да.

Клэр рассмеялась, открыто и весело.

— Я пока не определила, нормальный вы или нет. Что вам, собственно, нужно?

— Адрес Гарри Рейнолдса.

— Не знаю и не хочу знать.

— А как у вас насчет грампластинок?

— Зачем вы ищете Гарри?

Я глубоко вздохнул и объяснил:

— На прошлой неделе у меня убили отца. Он был наборщик, я тоже учусь на печатника. Это я только выгляжу таким взрослым. Дядя у меня карнавальщик, и мы с ним разыскиваем Гарри Рейнолдса, чтобы сдать его в полицию за убийство. Сейчас дядя спит, не то бы мы пришли вместе. Он у меня классный, вам бы понравился.

— В односложной системе у вас лучше получается. Про фонарь вы сказали правду.

— Так, может, опять перейдем на эту систему?

Она пригубила свой ликер, глядя на меня поверх рюмки.

— Ладно. Как вас зовут?

— Эд.

— А фамилия?

— Хантер, но это уже два слога — сами виноваты, нечего было спрашивать.

— Вы действительно ищете Гарри? Потому и пришли?

— Да.

— Зачем он вам нужен?

— Это займет целых четыре слога.

— Ничего, не стесняйтесь.

— Убить его.

— На кого вы работаете?

— Не хочу его называть. Это имя вам все равно ничего не скажет.

— Надо добавить, чтобы окончательно развязать вам язык, — промолвила Клэр и подлила в обе рюмки ликеру.

— А музыка? Чтобы облегчить истерзанную грудь?

Она снова засмеялась и отдернула какую-то занавесочку. Пластинок была целая полка.

— Кого вам поставить?

— Дорси, если есть.

— Которого?

— Тромбониста.

Она знала, что это Томми, и поставила сразу несколько пластинок в автоматическом режиме.

— Так кто вас сюда послал?

— Я мог бы сказать, что Бенни. Хорошая была бы реплика, но это не он. Бенни с Голландцем нравятся мне не больше, чем Гарри. Никто меня не посылал, Клэр. Я сам пришел.

Она похлопала меня по бокам, где полагалось быть кобуре, и нахмурилась:

— У тебя и оружия-то нет.

— Тихо. Я хочу послушать Дорси.

Клэр пожала плечами и села на диван — далеко от меня, показывая, что приставать к ней не надо. Я и не приставал, хотя сдерживался с трудом.

Когда радиола проиграла четыре пластинки и отключилась, я спросил:

— А если за деньги? Я имею в виду адрес Гарри.

— Эд, я не знаю его. Это правда, хочешь верь, хочешь нет. Завязала я с Гарри и со всеми его делишками. Живу здесь уже два года, а денег только и хватит, чтобы домой в Индианаполис вернуться. Найду себе работу, сниму комнатку с одной подушкой на койке, вспомню, как живут на двадцать пять баксов в неделю. Смешно, да?

— Не очень. Может, кругленький счет в банке позволит тебе начать…

— Не получится по двум причинам. Во-первых, нехорошо человека закладывать, во-вторых, я действительно не знаю, где Гарри. Почти две недели его не видела, неизвестно даже, в Чикаго он или нет.

На полке с пластинками я нашел пластинки Джимми Нуна [5] Американский джазовый кларнетист. . «Ванг-ванг блюз», «Уобаш-блюз» — названия я знал, но ни разу его не слышал. Я отнес альбом к радиоле, разобрался, как она работает, дождался первой мелодии. Обалденная музыка. Я протянул Клэр руку, и мы начали танцевать. Густая зелень ликера гармонировала с глубокой синевой блюза — в наше время так уже не играют. Только когда музыка стихла, я осознал, что прижимаю Клэр к себе и она не сопротивляется. В такой ситуации ничего не могло быть естественней поцелуя.

Неожиданно в двери повернулся ключ. Клэр высвободилась раньше, чем я сообразил, что это за звук такой. Приложила палец к губам, показала мне на дверь рядом с баром и выскочила в прихожую.

Сообразив, что к чему, я схватил свою рюмку и сигарету с камина, шляпу с дивана и шмыгнул в темную комнату, оставив дверь приоткрытой.

— Голландец, — сказала Клэр, — что же ты впираешься, как…

Но тут как раз заиграла вторая пластинка, и я больше ничего не услышал. «Марджи, о тебе мои мысли, Марджи…»

Клэр подошла и выключила проигрыватель — бледная, с яростным взглядом. На меня она, к счастью, так не смотрела.

— Чтобы ты провалился, Голландец! Если это Чарли дал тебе ключ…

— Ладно тебе, Клэр. Ничего Гарри мне не давал, дождешься от него, как же. Я сам все провернул. — Я пока слышал только его голос — не сопрано, так скажем.

— Не знаю, что ты там провернул, и не особо интересуюсь. Убирайся отсюда.

— Да брось, зайка.

Голландец продвинулся в гостиную, и я наконец-то увидел его. Здоровенный, что твой шкаф, но если он голландец или ирландец, то я готтентот. Грек, сириец, армянин — это да. Может, даже перс или турок. Остается только гадать, откуда у него взялась фамилия Рейган и прозвище Голландец. Смуглый, на борца похож и ходит так, будто ему тяжело таскать свои мышцы.

— Не психуй так, крошка, у меня к тебе деловой разговор.