Фредерик Браун - Самое обыкновенное убийство

— Пошел вон!

Но он лишь улыбался и шляпу в руках вертел.

— Думаешь, я не знаю, что Гарри хочет кинуть нас с Бенни? Ну, за Бенни я не сильно волнуюсь, а за себя очень даже. И собираюсь объяснить это Гарри.

— Не понимаю, о чем ты?

— Да ну? — Голландец достал из нагрудного кармана толстую сигару, вставил в свои толстые губы, прикурил серебряной зажигалкой. — Правда не понимаешь?

— Да. И если ты отсюда не уберешься, то я…

— Что? Копов вызовешь? Когда у тебя на хазе сорок штук из Уопаки? Не смеши, крошка, послушай лучше. Гарри не дурак и еще до Уопаки прикинулся, что у вас с ним все кончено, а мы с Бенни, как последние лохи, позволили ему унести все бабло с собой. Не известно, где он теперь, зато я знаю, где лежат эти сорок штук. Тут они.

— Спятил ты, что ли, тупая скотина…

Ходил он, может, и медленно, но Клэр к себе дернул просто мгновенно, я мигнуть не успел. И рот ей зажал. Ну что прикажете делать с таким амбалом? В гостиной есть только легкая кочерга у камина. Я стал пробираться к ней, пользуясь тем, что Голландец стоял ко мне спиной. Он продолжил спокойненько, точно у них речь о погоде шла:

— Я сейчас уберу руку, а ты мне скажешь «да» или «нет». Первый вариант: бабло забираем мы с тобой, и Гарри больше здесь не живет. Второй тебе не понравится.

Я уже добрался до кочерги и взял ее в руки. Господи, да она вообще ничего не весит! Одна видимость, декорация, ей угли и то нельзя размешать. А подставки для дров привинчены намертво. Я читал где-то про один прием джиу-джитсу: бьешь ребром ладони по шее параллельно челюстной кости, чуть ниже ее. Парализовать можно, а то и убить.

Попытаться, в общем, стоило. Я бесшумно выдвинулся на позицию, занес кочергу и сказал:

— Заканчивай, Голландец!

Он отпустил Клэр и повернул ко мне голову как раз под нужным углом, тут я ему и врезал. Прямо по той пунктирной линии, которую прочертили бы на его шее в учебном пособии. Клэр упала, он тоже. Ваза на камине рухнула и сбила вторую рюмку с ликером. Останутся-таки пятна на бордовом ковре.

Я подумал о револьвере — кто знает, надолго ли вырубился Голландец. Тупорылый полицейский кольт лежал не в кобуре, а в пиджачном кармане, и с ним я почувствовал себя гораздо увереннее. Стоя на четвереньках, Клэр смеялась как ненормальная, непонятно с чего — истерикой это не было.

— Включи опять радиолу, Эд. Быстро, — распорядилась она и снова расхохоталась, но я видел, что лицо у нее белое, а глаза испуганные.

Радиолу я включил, не понимая, зачем это нужно. Клэр теперь плакала навзрыд, упав на диван.

— «Марджи, — звучало из динамика, — ты для меня весь мир…»

— Говори громче, Эд. И ходи, чтобы внизу тебя слышали. Не соображаешь, что ли? Мы такого грохоту наделали — не то убийство, не то несчастный случай, не то просто пьяный упал. Если мы будем ходить, говорить и смеяться, нижние соседи решат, что у нас тут пьянка, а тихо будет — они портье позвонят.

— Ну да, правильно. — Я откашлялся и повторил погромче.

Револьвер я сунул себе в карман, поскольку Голландец так и лежал без движения. Неужели помер? Такого просто быть не могло, но сердцебиение отсутствовало. Вот так вычитаешь что-нибудь в книжке, и думаешь: да разве это сработает? У опытного бойца, может, и да, у тебя точно нет. Однако сработало. Сдох Голландец.

Разобравший меня смех не имел ничего общего с успокоением нижних соседей. Клэр влепила мне пощечину, и я замолчал. Теперь мы сидели на диване вдвоем. Я достал нам сигареты и недрогнувшей рукой зажег спичку.

— Выпить не хочешь, Эд? — спросила Клэр.

— Нет.

— Я тоже.

Радиола, снова сменив пластинку, играла «Ванг-Ванг блюз». Я ее выключил. Если соседи решили вызвать полицию или портье, то уже вызвали. Мы сидели, держась за руки, и молча смотрели в камин, который никогда уже не зажжется.

Так нам хотя бы на Голландца не приходилось смотреть. Но он лежал все там же, позади нас, и мы знали, что он никуда не денется.

Клэр сжала мою руку и заплакала опять, совсем тихо.

— Надо что-то делать, — произнес я, когда она замолчала. — Позвонить в полицию и сказать все как есть или смыться по-тихому. Его когда-нибудь найдут, но лучше всего, конечно, убрать труп, чтобы его обнаружили в другом месте.

— В полицию нельзя, Эд. Они сразу раскопают, что Гарри тут жил, и пришьют мне соучастие во всех его подвигах. Один раз я действительно у них на стреме сидела, в машине. Господи, какая же я была дура! Не смекнула, что он нарочно меня замазывает, чтобы я молчала потом. Полиция знает, что Голландец в том деле тоже участвовал, и если…

— А тебя что, опознать могут?

— Думаю, да.

— Тогда им звонить не следует. Езжай-ка ты в Индианаполис, прямо сейчас, если есть такая возможность.

— Но меня ведь искать будут, когда обнаружат Голландца! Какой уж тут Индианаполис, мне теперь всю жизнь придется скрываться…

— Ясно. Копам звонить нельзя, здесь его бросить тоже не получится. Давай соображать, как его вытащить.

— Вообще-то тут есть грузовой лифт. Можно спуститься к черному ходу, он в переулок выходит. Теперь уже за полночь, вряд ли кто встретится, но потом нам понадобится автомобиль. Голландец ведь ужасно тяжелый, Эд. Мы его дотащим?

Я посмотрел, где у нее телефон.

— Там увидим, Клэр. Подожди.

Я соединился с «Вакером» и вскоре услышал дядин голос. От облегчения у меня ослабли коленки, и я плюхнулся на стул.

— Это Эд, дядя Эм!

— Куда ты пропал, паршивец? Сижу тут, как дурак, и жду твоего звонка. Никак влип во что-то?

— Похоже, да. Я звоню… с того самого номера.

— Ну молодец… или нет?

— Слушай, нам машина нужна…

— Кому нам?

— Нам с Клэр. Разговор идет через твой коммутатор, поэтому…

— Понял, скоро перезвоню. — И перезвонил, минут через пять. — Я в будке, Эд. Излагай.

— Мы с Клэр хорошо поладили, но тут пришел третий лишний — Голландец. Он перепил и вырубился. Хотелось бы препроводить его домой, не светясь в холле, и здесь его тоже лучше не оставлять. Если поставить машину у служебного входа и помочь нам затащить его в грузовой лифт…

— Ясно. Такси подойдет?

— Таксист может забеспокоиться, Голландец прямо как неживой.

— Понял. Держи форт, морпехи скоро прибудут.

Мне значительно полегчало.

— Он действительно твой дядя? — спросила Клэр. Я кивнул. — Ты тут такого наплел… Отца убили, дядя, который сейчас спит, ловит Гарри, на Мичиганском бульваре лежит снег семифутовой глубины…

— Кроме снега, все правда. Я знал, что ты не поверишь, потому и сказал. Тогда я еще не знал, кто ты и что.

Она снова взяла меня за руку.

— Правильно сделал, что сказал.

— Постарайся вспомнить, Клэр: Гарри, Голландец и Бенни когда-нибудь называли при тебе фамилию Хантер?