Агата Кристи - Таинственный убийца

— И брата Виктора? — доктор, хотя и находился под влиянием сильных успокоительных средств, все же помнил, как нашел тело убиенного.

- Этого педика? — губы Ванессы искривились в презритель­ной усмешке.— Да он вообще не в счет. А вот она... она...— и Ва­несса ткнула перстом в бедную девицу,— она нарочно ослабила колесо на шарабане! Массовый убийца, вот кто она такая!

— Чушь! — протрубила Гермиона — Теперь Миндж — хозяйка Пэррок-хауза. Может, нам устроить на следующий год праздне­ство, дорогая леди? - подобострастно обратилась она к Миндж.- Можно пригласить собачий театр, духовой оркестр пенсионеров... Ах, угощайтесь, пожалуйста, пряничком!

Миндж потянулась за пряником, шаль соскользнула с ее смуг­лого плеча. И тут Адам вдруг схватил ее руку и поднял вверх.

— Я так и знал! - воскликнул он.— Я знал, знал, что уже где-то вас видел. Нуда вот родинка видите, под мышкой? Я этого ни­когда не забуду! Пиккарон-клуб, Багамы, скандал на губернатор­ской яхте...

— Пустите меня, - запротестовала Миндж — Я никогда вас раньше не видела.

— Да? А мы ведь вместе с вами были там, правда от разных га­зет. Я знаю, кто вы! Кандида Пим, репортер-расследователь!

— Да вы правы, дорогой Адам,— сдалась Миндж и мило улыбнулась.

— Так это правда? — ревниво спросила Ванесса.

— Если об этом знает Адам, значит, это известно всему миру. Не зря на Флит-стрит его прозвали Леннокс-Проныра. А здесь я выполняла задание «Воскресного племени». Я затесалась к гипергностикам, потому что...

Но тут вмешался доктор:

— Прежде, чем вы все нам поведаете, хочу напомнить, что в погребе у меня еще осталось немного бесценного солодового.

Когда все уселись с виски, разлитым по самым разным лабора­торным посудинам, Миндж продолжила:

— Дело в том, что последователи этого культа как поговари­вали, поклоняются Сатане и оскверняют детей.

— Но они такие чудовищные святоши! — заявила Гермиона Фортпатрик.— Послушать только, как они вопили в церкви!

— И я тоже орала вместе с ними — благо в детстве бывала в скаутском лагере. «Восставим Господа!», «Аллилуйя!» Да по­громче, чтобы расслышал этот старый глухой пень викарий.

— Потому их и возненавидели,- заметила Гермиона.

— А панки-наркоманы оказались последней каплей,— доба­вил доктор, вытирая с белоснежных усов остатки драгоценного напитка.

— В этом именно вы виноваты,— напомнила ему Миндж.— Именно вы сказали архидьякону, что гипергностикам следует помогать нуждающимся, и это послужило им предлогом для того, чтобы завлекать к себе бедных деток — они собирались ис­пользовать их в своих сатанинских обрядах. Чего только я не на­смотрелась! Нет, мой материал станет настоящей сенсацией!

— «Племя» ни за что его не опубликует,- фыркнул Адам, ко­торый работал для конкурирующей газеты.

— А когда бедненькие детишки прибыли сюда,- вмешалась Ванесса, которая не могла перенести мысли о том, что героиней истории стала Миндж,- я увидела шанс внедрить в их среду Жан-Пьера под видом Ларкина.

— А как они находили свои жертвы? — спросила Гермиона.

— На автобусных остановках. Наш охранник, Пармитер, на все закрывал глаза — чего не сделаешь за деньги!

— Конечно! — во взоре Гермионы вспыхнуло торжество.— Я всегда считала этого типа дьяволом, и даже не в человечьем об­личье.

— И теперь вы понимаете,- продолжала Миндж,— почему они по воскресеньям закрывали парк для публичного посеще­ния - как раз по воскресеньям они практиковали свои дьяволь­ские ритуалы. Могила, в которой вы нашли Виктора была выко­пана заранее, а он заранее был приговорен: обряд посвящения требовал, чтобы новообращенный задушил его и бросил в мо­гилу.

— Да не может быть! — миссис Фортпатрик в волнении вско­чила и потуже затянула пояс на могучей талии — Это настолько невероятно, что даже смешно!

Это только начало! Подождите, когда вся история будет напечатана. Ладно, мне надо позвонить моему редактору.

— Там, в приемной, телефон,- сказал доктор.— И сообщите редактору, что я готов встретиться с фоторепортерами.

Миндж вышла, и тут же из приемной раздался ее вопль. Адам бросился туда: Миндж стояла на коленях, беспомощно глядя на перерезанный телефонный провод.

Случилось так, что полковник Фортпатрик, идучи в деревен­скую пивную, увидел старую миссис Саттер. Она сидела на травке и плела венок из маргариток. Что, учитывая ее артрит, было делом непростым.

— А почему вы здесь? Сейчас как раз время чая! — проорал он, поскольку миссис Саттер была глуховата. Впрочем, с деревен­скими полковник Фортпатрик всегда орал, он полагал, что эти олухи понимают только крик.

— Хочу отнести цветочки домой — там так плохо пахнет.

— Что, что?

— Да воняет загнившими лилиями, только странно: в это время года они же еще не цветут.

Полковник знал, как пахнут трупы — он нанюхался их и в око­пах, и в гадких турецких тюрьмах, поэтому сразу же послал за инспектором Фишером. Инспектор Фишер в этот час пил какао с булочками в компании своей квартирной хозяйки, пышногру­дой особы, у которой он снял комнату на время расследования,— ему очень нравились ее булочки, может, поэтому он и не торо­пился довести дело до конца.

Старая миссис Саттер призналась, что бывший садовник Пэррок-хауза, ее сын, тоже старый Саттер, перерезал себе горло са­довым ножом.

— Не мог вынести своей вины. Я-то воспитала его честным мальчиком.

— О какой вине вы говорите, мадам?

— Перестаньте называть меня «мадам»! Слишком тяжко было у него на душе, после того, что он сделал с этим братом Виктором.

— Что?! Ваш сын убил Виктора?

— А почему бы и нет? Тот ведь выкорчевал тисовый лаби­ринт!

Инспектор, разрумянившийся от удовольствия, подумал, что хорошо бы эти снобы, ехидная Ванесса и лондонский всезнайка Леннокс, присутствовали при том, как блистательно он раскрыл убийство брата Виктора. Оставался лишь один вопрос:

- А где он взял, гм, орудие убийства?

— Лифчик-то? Да стащил с веревки, как и раньше.

- Он воровал женское белье? Для кого?

— Для меня,- кокетливо заявила миссис Саттер и прикрыла глаза густо накрашенными морщинистыми веками.

Чудовищное зрелище!

Наутро в заброшенном садике, где старый доктор выращивал марихуану, Адам нашел пару кусачек, а затем, нанеся незаплани­рованный визит в вонючую каморку Пармитера под лестницей Пэррок-хауза, обнаружил, что в ящике с инструментами как раз кусачек и не хватает.

Дом, как известно, опустел, но почему же Адаму слышались приглушенные шаги в коридоре второго этажа?

- Я тоже слышу эти шаги,- вздохнул Пармитер.— Эго бро­дят души бедных деток.

Они вслушались. Шлеп, шлеп, потом глухой удар, будто кто- то упал, затем тихий стон.

— Я иду наверх,— Адам решительно закусил губу.