Агата Кристи - Смерть в облаках

– Не сказал бы, что желудок доставляет мне особые проблемы, – сказал Джепп. – Но не буду спорить. Давайте перейдем к делу. Я знаю, что у мусье Тибо сегодня вечером встреча, и поэтому предлагаю сейчас проконсультироваться у него по всем вопросам, представляющим интерес.

– К вашим услугам, джентльмены. Естественно, здесь я могу говорить более свободно, чем в зале коронерского суда. Мы уже вкратце переговорили с инспектором Джеппом перед следствием, и он сказал, что следует проявлять сдержанность – только голые факты.

– Совершенно верно, – подтвердил Джепп. – Никакой преждевременной огласки. А теперь расскажите нам все, что вам известно об этой мадам Жизель.

– Сказать по правде, знаю я о ней очень немногое. Только то, что о ней знает мир – как о публичной личности. О ее частной жизни известно очень мало. Вероятно, месье Фурнье сможет рассказать вам больше, нежели я. Но я скажу вам следующее: мадам Жизель была «личностью» в полном смысле этого слова. Уникальная женщина. Ее происхождение скрыто под завесой тайны. Подозреваю, что в молодости она отличалась привлекательностью, но впоследствии оспа обезобразила ее лицо. У меня сложилось впечатление, что эта женщина наслаждалась властью. Она обладала деловой хваткой и принадлежала к тому типу практичных француженок, которые никогда не позволяют чувствам брать верх над деловыми интересами. Но при этом пользовалась репутацией безупречно честного, порядочного человека.

Он взглянул на Фурнье, словно ища у него подтверждение своим словам. Тот кивнул все с тем же меланхоличным выражением лица.

– Да, – сказал француз, – она была честной. Тем не менее закон мог бы привлечь ее к ответственности, если б имелись соответствующие свидетельства. – Он сокрушенно пожал плечами. – Такова уж человеческая природа, и с этим ничего не поделаешь.

– Что вы имеете в виду?

– Шантаж.

– Шантаж? – эхом отозвался Джепп.

– Да, шантаж особого рода. Мадам Жизель имела обыкновение ссужать деньги в обмен на так называемый «простой вексель». Она по собственному усмотрению определяла размер ссужаемой суммы и условия возвращения долга. Могу вам сказать, что у нее были собственные методы взимания денег.

Пуаро с заинтересованным видом подался вперед.

– Как сегодня сказал мэтр Тибо, клиентура мадам Жизель принадлежала к высшим слоям общества. Представители этих слоев особенно уязвимы по отношению к общественному мнению. Мадам Жизель располагала собственной разведывательной службой… Обычно, когда к ней обращались за крупной суммой, она собирала о потенциальном клиенте всю возможную информацию. Ее разведывательная служба действовала чрезвычайно эффективно. Я могу повторить то, что уже сказал наш друг: мадам Жизель отличалась безупречной честностью. Она хранила верность тем, кто хранил верность ей. Я искренне убежден в том, что она использовала добытую ею секретную информацию только для возврата своих денег, но не для вымогательства чужих.

– Вы хотите сказать, что эта секретная информация служила ей гарантией возврата долга? – спросил Пуаро.

– Совершенно верно. Причем, используя ее, она проявляла абсолютную безжалостность, оставаясь глухой к проявлению каких бы то ни было чувств. И я скажу вам: ее система работала! Списывать безнадежные долги ей приходилось крайне редко. Человек, занимающий видное положение в обществе, обычно идет на все, чтобы достать деньги во избежание публичного скандала. Мы знали о ее деятельности, но что касается судебного преследования… – Он пожал плечами. – Это сложный вопрос.

– А что происходило после того, как ей приходилось списывать безнадежный долг? – спросил Пуаро.

– В этом случае, – медленно произнес Фурнье, – собранная ею информация публиковалась или сообщалась заинтересованному лицу.

Последовала короткая пауза.

– Это не приносило ей финансовую выгоду? – спросил Пуаро.

– Нет, – ответил Фурнье. – То есть не приносило непосредственную выгоду.

– А косвенную?

– Огромную, – вмешался в разговор Джепп. – Это побуждало других возвращать ей долги.

– Абсолютно точно, – подтвердил Фурнье. – Такая мера обладала огромным моральным эффектом.

– Я назвал бы это аморальным эффектом, – сказал Джепп, задумчиво почесывая нос. – Ну что же, мотив убийства представляется вполне очевидным. Возникает вопрос: кто получит по наследству ее деньги? – Он повернулся к Тибо. – Вы сможете помочь нам выяснить это?

– У нее была дочь, – ответил адвокат. – Она не жила с матерью, и я думаю, что мать видела ее только в младенческом возрасте. Тем не менее в завещании, составленном много лет назад, мадам Жизель оставляла все – за исключением небольшого наследства, отписанного горничной, – своей дочери, Анни Морисо. Насколько мне известно, других завещаний она не составляла.

– Велико ли ее состояние? – спросил Пуаро.

Адвокат пожал плечами:

– По очень приблизительным оценкам, восемь-девять миллионов франков.

Пуаро присвистнул.

– Боже! – воскликнул Джепп. – Кто бы мог подумать!.. Так, секунду, сколько это будет в фунтах? Больше ста тысяч… Вот это да!

– Мадемуазель Анни Морисо станет очень богатой женщиной, – сказал Пуаро.

– Ее не было на борту самолета, – сухо произнес Джепп, – и поэтому она не может подозреваться в убийстве своей матери с целью завладения деньгами. Сколько ей лет?

– Точно не могу сказать. Лет двадцать пять.

– Судя по всему, какие-либо свидетельства ее причастности к преступлению отсутствуют. Вернемся к шантажу. Все пассажиры заднего салона самолета отрицали свое знакомство с мадам Жизель. Один из них лжет. Мы должны выяснить, кто это. Изучение ее личных бумаг могло бы нам в этом помочь, а, Фурнье?

– Друг мой, – сказал француз, – едва получив по телефону известие из Скотленд-Ярда, я тут же отправился к ней домой. Все бумаги, хранившиеся в ее сейфе, были сожжены.

– Сожжены? Кем? Зачем?

– Горничная мадам Жизель, Элиза, являлась ее доверенным лицом. Она имела инструкцию: сжечь хранящиеся в сейфе бумаги, если с хозяйкой что-то случится. Код замка она знала.

– Вот так история! – Изумлению Джеппа не было предела.

– Видите ли, – сказал Фурнье, – у мадам Жизель был свой моральный кодекс. Она хранила верность тем, кто хранил верность ей. Всегда обещала своим клиентам вести с ними дела честно. Будучи безжалостной, она тем не менее была человеком слова.

Джепп безмолвно покачал головой. Некоторое время четверо мужчин молчали, размышляя об этой странной покойнице.

Наконец мэтр Тибо поднялся с кресла.

– Я вынужден покинуть вас, джентльмены. У меня назначена встреча. Если вам потребуется какая-то дополнительная информация, которой я располагаю, у вас есть мой адрес.