Владимир Шеин - Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества

— Почему не могут?

— Зачем генералам и полковникам ножом орудовать? Глупо.

— А зачем Фёдорову это было делать? — вопросом на вопрос ответил Гофман.

— Сергей, я и так в тупике.

— Олег, ты точно не брал денег за то, что в суде на скамье подсудимых оказался, возможно, не тот?

— Нет, Сергей. И никогда такой мысли не допускал. Дело я хотел побыстрее закончить.

— Почему Фирсов выбрал именно Фёдорова?

— Не знаю. Но обязательно узнаю. — в голосе следователя лязгнул металл.

— Надеюсь. — вздохнул Гофман. — И зачем я тогда согласился на твоё предложение с заключением. Если бы я исследовал все образцы, то наши с тобой генералы и полковники, как ты их назвал, мгновенно выявились бы, отпечатки их пальцев точно есть в базах данных.

— Да. Я-то дурак, зачем с этим предложением к тебе пришёл. Думаешь, уволят тебя?

— Сомневаюсь. Наказать — накажут. Это святое! Всё от этих адвокатов зависеть будет. Не будут раскачивать этот вопрос и кляузы начальству писать, может всё и обойдётся. Лишь бы в СМИ не писали.

— Плотников может, любит он привлекать к себе интерес. — угрюмо отреагировал Семёнов. — Может поговорить с ними?

— Не надо, вряд ли это поможет. Я того же мнения о Плотникове. — ответил Гофман и улыбнувшись продолжил. — Ладно, главное в тебе я не ошибся. Правда, никогда не думал, что ты склонен к идиотизму. Но всякое бывает.

— Да уж, — облегчённо вздохнул Семёнов, — значит, мир?

— Конечно. — ответил эксперт. — Сам теперь что думаешь?

— Думаю, что необходимо поговорить с Фирсовым. Появились у меня к нему вопросы.

— Ты его хорошо знаешь? Мне не приходилось с ним сталкиваться.

— Я хорошо знаю ему цену. Для многих она в виде ценника на нём висит.

— Взяточник?

— Да, но аккуратный, острожный и умный. — уже спокойно отвечал Семёнов. — Вот я с этим умником и поговорю.

— Возможно этого не следует делать, если дело в отношении Фёдорова развалится, то всё станет на круги своя.

— Нет, Серёга, не станет. Для меня точно нет: этот Фирсов использовал меня. Это вызов мне, как профессионалу. Я обязательно встречусь с ним и поговорю.

— Решай сам. Ладно, пожалуй, мне пора возвращаться на работу, — Гофман встал, — посмотрим, что меня там ждёт.

— Хорошо. — Семёнов встал и протянул Гофману руку.

Обменявшись крепкими рукопожатиями, уже дружескими, вернее, всё ещё и снова дружескими, оба разошлись. Если у кого из них осадок после этой беседы и остался, то где-то глубоко. Дружба не пострадала, выдержала, и даже окрепла.

Когда Самсонов дал мне контактные данные девушки, у которой имелись фото из торгового центра за 28 июня 2019 года, на которых фигурировал мой клиент, я обрадовался. Просмотрев фотографии, на которых в автоматическом режиме были проставлены дата и время съёмки, я установил, что Фёдоров мелькал на них с 13.00 до 15 часов 43 минут. Исходя из того, что судебный медицинский эксперт дал в заключении о смерти предполагаемое время смерти — с 13.00 до 16.30, наклёвывалось алиби, притом железное. Однако это чувство быстро поблекло, когда я позвонил и поговорил с замечательной мамашей Шкловой Ольгой Георгиевной. В первые двадцать минут, она, не слушая меня и даже не пытаясь услышать, рассказывала о том, какая у неё замечательная дочь Настя, у которой в тот день был день рождения и т. д. и т. п. Она мне напоминала прокурора, который уверен в своей правоте, поэтому говорит только то, что считает нужным, другие же аспекты дела и темы отметает в принципе. Или сумасшедшую. Шклова относилась к тем женщинам, для которых материнство было счастьем, радостью, которыми следует со всеми поделиться. Такие живут только своим ребёнком, одевают его, таскают его на различные конкурсы, иногда одерживают там победы, которыми хвалятся. Девочка Настя была как бы куклой в руках взрослого ребёнка. Я не осуждал и не одобрял мамашу, но сразу понял, что меня ждёт сложный разговор, поэтому предварительно договорившись о встрече, дату и время не назначал — к такому разговору следует подготовиться.

Две недели я собирался с духом и, учитывая, что оттягивать было уже нельзя, вновь позвонил Шкловой. Ольга Георгиевна обрадовалась моему звонку и сразу же согласилась на встречу. Договорились мы встретиться у неё дома, так как, с её слов, ей нельзя было уходить — вдруг неожиданно вернётся Настенька, которую необходимо покормить и т. д. Шклова нигде не работала, поэтому Настя с моей точки зрения была бедным ребёнком: без собственной жизни. Уточнив время возвращения дочери, в 16 часов, я назначил встречу на 14.00, надеясь, что двух часов мне хватит.

Когда я в условленное время позвонил в дверной звонок, дверь открылась моментально. Ольга Георгиевна ждала меня: ко мне вышла принаряженная, «в боевой раскраске», хозяйка, сразу пригласив пройти в гостиную. Ей было, что продемонстрировать: высокая, стройная, с отличной фигурой, правильные черты лица, жгучие чёрные глаза, брюнетка. Надо признать, нарядами она умела подчеркнуть все свои достоинства и скрыть недостатки, если они были. Я забыл сказать, с мужем она развелась два года назад, я прекрасно понимал её супруга: в браке каждый должен быть внимателен к другому, Шклова же слишком сосредоточилась на дочери и о второй половинке, скорее всего, забыла. Не каждый это выдержит. Когда мы уселись на небольшой диванчик у журнального столика, всё началось.

— Ольга Георгиевна, хоть мы уже с вами и общались по телефону, повторно представлюсь, адвокат Талызин Вячеслав Иванович, для вас просто Вячеслав. — Шклова с довольной улыбкой кивнула мне. — Мне необходимо задать вам несколько вопросов, касающихся проведения празднования дня рождения вашей дочери 28 июня 2019 года. Это важно для моего клиента. Но вы вправе отказаться со мной говорить, это предусмотрено законом, и я не могу вас заставить со мной разговаривать.

— Почему же не поговорить с вами, — начала Шклова, — это был такой замечательный праздник….

И началось! В течение следующих сорока минут я узнал, что организация праздника оказалась очень дорогим мероприятием, целых 34000 рублей, бывший муж-подонок не выделил на это и рубля. На праздник собрались практически все подружки Насти, лишь одна не пришла — заболела. Организаторы оказались на уровне, «хотя могли быть и повнимательнее к детям». Приглашённый клоун очень понравился детям, но у неё вызвал «недоумение, где таких учат, раньше клоуны были лучше». Каждому из детей пришлось приобрести по пластиковой карточке для игры на автомате, а «это всё-таки ещё 11 тысяч рублей». Стол для гостей был замечательный: и торт, и напитки, и фруктовые закуски. Но «могли бы и задуматься о нормальной пище для детей». «За что мне это!» — всплывало в моей голове примерно каждые две минуты, хотя я надеялся, что мой страдальческий взгляд Шклова воспринимает как заинтересованный. Когда поток иссяк, я решил вступить в дело.