Владимир Шеин - Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества

— Ладно. — покладисто ответил Самсонов. — Что собираешься делать дальше?

— Хочу оставить точку в вопросе с кортиком.

— Каким образом?

— Поговорю с Турчиновым. Тем более, что я практически готов к беседе с ним.

— Ты знаешь то, чего я не знаю?

— Может быть. — не люблю раскрывать все карты.

После разговора с Самсоновым, я направился к Плотникову. Владимир Владимирович, и это удивительно, сдвинул все свои встречи и очень даже радушно встретил меня.

— Вячеслав, у вас есть новости?

— Да, и хорошие. Здесь фотографии с нашим клиентом, которые фиксируют его в кафе «Лакомка» в день убийства. — я передал ему фото как на флешке, так и отпечатанные снимки. — Кроме того, у меня есть свидетель, Ольга Шклова, которая подтвердит, что Фёдоров находился в данном кафе во то время, когда Костомарова убивали. — я передал ему диктофон и листок с данными свидетельницы.

— Это просто замечательно. У нашего клиента имеется алиби? — он вопросительно посмотрел на меня. — Откуда у вас это?

— Алиби. Со Шкловой я беседовал сам, но хотел бы, чтобы и вы поговорили с ней. Идея следующая, допросить её в судебном заседании послезавтра, если суд пойдёт на это.

— Хорошо. Может тогда и экспертизку провести на предмет отсутствия монтажа на фото? — он даже руки потёр.

— Успеем?

— Ещё как. — Плотников довольно ухмыльнулся. — Сделаю.

— Это хорошо. Кроме того, у меня есть записи с видеокамер торгового центра, которые фиксируют автомобиль Фёдорова в день убийства. — я протянул ему ещё один флэш-накопитель. — И начальник службы безопасности согласен выступить в качестве свидетеля. Предлагаю провести его допрос и допрос Шкловой в один день.

— Вячеслав, вы просто кладезь полезной и нужной информации. Фёдорова знает?

— Нет. Я никому не говорил. Думаю, вы сможете это сделать.

— Хорошо. — я видел, что Плотников рад: такая информация, переданная клиенту, сильно повышала его акции. — тогда я и по видеозаписям экспертизу проведу.

— Договорились. Тогда работаем?

— Работаем. — удовлетворённо ответил мой коллега, после чего мы обменялись рукопожатиями и распрощались. Про Костина я пока решил ничего ему не говорить — чтобы не напортачил.

17 февраля 2020 года, здание областного суда.

Судья областного суда Ковтун Олег Николаевич последние несколько дней был не в настроении. Связано это было с тем, что коллегия, где он выступал председательствующим, была вынуждена рассматривать дело. Очень неоднозначное дело. Свои решения Ковтун привык выносить не только на основе доказательств, но и внутреннем убеждении. В деле Фёдорова внутренний голос настойчиво рекомендовал ему, а иногда просто кричал — не всё тут просто. Ковтуна это бесило: с одной стороны вроде бы всё понятно — Фёдоров виновен, с другой — чёрт его знает. Некоторая противоречивость показаний и иных доказательств не пугала судью, за решётку он отправлял и при меньшей доказательственной базе, а то и практически при отсутствии таковой.

Если сначала Ковтун воспринимал слова адвокатов, Плотникова и Талызина, со скепсисом, то по ходу рассмотрения у него самого стали возникать вопросы, ответы на которые пыталась получить сторона защиты. Удовлетворив ходатайство о назначении повторной дактилоскопической экспертизы, Ковтун был уверен, что она даст ему необходимое, подтолкнёт в нужном направлении — обвинительный приговор необходимо оставлять без изменения. Так, нет. Ознакомился он с заключением эксперта (лучше бы и не назначать её), сомнения только обострились. Ни раз, и ни два сталкиваясь с обоими защитниками Фёдорова, судья понимал, что они как бульдоги вцепятся в выводы эксперта. Цепляться там было к чему. Плюс Ковтуна раздражало, что ему в течение последней недели многократно звонили руководители различных ведомств, настойчиво убеждая его в виновности «молодого нувориша». Неспроста это.

Вот и сейчас, идя по коридору третьего этажа здания суда к своему кабинету, Ковтун, думая о деле Фёдорова, ни к каким выводам прийти не мог. Тут ему на встречу, из-за поворота быстрым шагом вышел государственный обвинитель по этому делу — Сапун Юрий Кириллович. Оба были хорошо знакомы, ни один десяток злодеев остались за решёткой благодаря их взаимному сотрудничеству. Это ведь только в книжках пишут (и не только художественной литературе), что суд не взаимодействует с обвинением. Сказки для детей, не было бы тесного контакта между ними, все преступники или большая их часть никогда не получили бы заслуженного наказания.

— Доброе утро, Олег Николаевич. — первым поздоровался Сапун.

— Для кого-то, может быть, и доброе. — хмуро ответил Ковтун.

— А что случилось? — с улыбкой спросил прокурор.

— Не нравится мне дело Фёдорова.

— Чем же?

— Тем, что доказательств его вины маловато.

— Ну и что? Не такие дела рассматривали. — спокойно отреагировал Сапун.

— Да? Для того, чтобы человека посадить необходимо что-то овеществлённое, материальное. Это ведь как в браке, без таких вещей, детей не будет. — без улыбки отреагировал на реплику прокурора судья.

— Есть у нас доказательства и ребёночек есть. — думая, что продолжает шутку, сказал Юрий Кириллович.

— Ошибаешься, у твоего, как ты назвал, ребёночка, теперь очень много сводных, а то и родных братьев.

— Не понял. — озадаченно сказал Сапун.

— Ты с экспертизой знакомился?

— Нет.

— Так познакомься, у нас с тобой процесс через полчаса. Следовало бы готовиться к делам. — сердито сделал замечание Ковтун.

— Что там может быть такого, испортившее ваше настроение?

— Сходи, почитай и узнаешь. — совсем сердито ответил судья. — Ладно, пойду я, необходимо к судебному заседанию готовиться.

— До встречи. — задумчиво проводил взглядом уходившего Ковтуна государственный обвинитель. — Хм.

Сапун Юрий Кириллович глупцом не был, поэтому направился к помощнику судьи, благо её кабинет располагался на этом же этаже. Слова Ковтуна заставляли задуматься, и не только они. Два дня назад к Сапуну пришёл следователь Семёнов. Его Юрий Кириллович знал давно — сам начинал со следователя. Оба вместе работали, и затем неоднократно сталкивались. Относясь друг к другу с уважением, друзьями они не стали, но при решении рабочих вопросов всегда разговаривали на одном языке. И вдруг у Семёнова сменилась риторика. Поразительно! Он стал убеждать Сапуна в том, что в деле Фёдорова не всё однозначно, вероятно (только вероятно) тот не виноват, а настоящий убийца ходит на свободе. Семёнов был честен и рассказал всё (всё, что считал нужным, как для себя решил Сапун): и про допрос Селемякиной, и про экспертизу, и про Костина, а главное про Фирсова. Слова следователя Сапуна нисколько не убедили, менять свою позицию по делу он не собирался. Разговору с Семёновым он не придал сильного значения, но информацию принял. Теперь вот и председательствующий озвучивает свои сомнения, что тоже редкость. Оба, и Семёнов, и Ковтун в жалости к преступникам никогда уличены не были, как и во взяточничестве, продажности. Значит, что-то тут не то.