Роберт Гулик - Пейзаж с ивами

— Будучи кукольником, вы решили, что и людьми можно манипулировать с такой же легкостью, как марионетками. Вам был хорошо знаком вспыльчивый характер Ху и его грубые чувственные аппетиты, равно как и извращенные вкусы И. Вы рассчитывали при помощи своей дочери поссорить их, надеясь, что Ху убьет И или же И убьет Ху. В любом случае ваша жена была бы отомщена, поскольку убийца понес бы наказание. Для достижения этой цели вы не остановились даже перед тем, чтобы заставить свою дочь, невинное существо, появляться обнаженной перед этими двумя сладострастниками, притом, что кто-то из них мог просто изнасиловать ее на месте.

— Коралл добровольно пошла на этот риск, ваша честь. Она очень любила мать и ни перед чем не остановилась бы, чтобы за нее отомстить. Она полностью одобрила мой план, поскольку таким образом можно было расквитаться за мать без того, чтобы я или она подняли руку на своих прежних хозяев. А что касается танцев в обнаженном виде, то это просто один из видов изящных искусств, а потому не может быть оскорбительным для исполнителя. Разве что для порочных зрителей.

— А если допустить, что кто-то из этих сладострастников попытался бы овладеть ею на галерее?

— Хозяин «Таверны пяти блаженств» всегда ее сопровождал, ваша честь. Он мой приятель и умеет неплохо играть на барабане.

— Я же видел его! — сердито воскликнул Ма Жун. — Низкорослый горбун! И ты доверял ему свою…

— Этот горбун — лучший мастер по метанию ножей в городе, господин Ма, — со спокойным достоинством прервал его Юань. — И абсолютно бесстрашный человек. Помимо прочего, И не сомневался, что Коралл — профессиональная куртизанка, а горбун — ее сутенер. По правде говоря, И несколько раз приставал к нему с предложениями выкупить Коралл. Он считал, что если удастся договориться о цене, то он сможет вытворять с ней все что пожелает.

— А ваша вторая дочь знала обо всем этом? — спросил судья Ди.

— Нет-нет! — воскликнул Юань. — Я убедил ее, что мать погибла во время работы у И от несчастного случая, якобы упав в глубокий колодец. Если бы Синица узнала правду, она сразу бы отправилась к И и задушила его собственными руками! Она открытая, честная девушка, но излишне вспыльчива и ужасно упряма. Если бы она вбила себе в голову что-то сделать, то даже мне, отцу, было бы ее не удержать. Коралл же совершенно другая. Она девушка скромная и нежная, ее интересуют только пение и танцы. — Он печально покачал головой. — Все шло хорошо до прошлой ночи, когда Коралл отправилась туда совсем одна, не предупредив меня об этом. Она…

— Я предпочел бы услышать остальную часть истории из ее уст, — прервал его судья. — Приведи ее, Дао Гань!

Когда девушка снова предстала перед ним, судья сказал:

— Ваш отец только что поведал мне о вашем плане отомстить за мать, госпожа Юань. Теперь я хотел бы услышать от вас, что же случилось прошлой ночью.

Она бросила на судью робкий взгляд и мягким голосом начала рассказ:

— Вчера в полдень я пошла на рынок вместе со своей сестрой, ваша честь. Мы собирались купить немного овощей. Вдруг кто-то дернул меня сзади за рукав. Это оказался господин И. Я смертельно перепугалась, но он улыбнулся мне и ласково сказал: «Как поживаешь, Коралл? А это, кажется, твоя сестра Синица? Знаменитая акробатка. Я хорошо знал вашего отца, когда он служил в доме у моего доброго приятеля Ху». Я ума не могла приложить, как ему удалось обнаружить, кто я на самом деле, и просто лишилась дара речи. Поэтому я ограничилась низким поклоном, то же самое сделала и моя сестра. Потом после пустячной болтовни И сказал, что хотел бы шепнуть мне пару слов наедине по поводу одного старинного дела, касающегося нашей семьи. Как только моя сестра пошла дальше вдоль лавок, И резко переменился. Он принялся обзывать меня ужасными словами и сказал, что один из его слуг видел, как я входила в его особняк. Этот человек узнал во мне дочь Юаня и известил его об этом. «Твой отец всегда был хитроумным ублюдком», — прошипел он. Затем он сказал, что обо всем расскажет Ху, и тогда они поймают моего отца и запытают его до смерти. Я умоляла его простить нас. Наконец он сказал: «Ладно, я обещаю оставить твоего отца в покое, но только при условии, что ты еще раз станцуешь для меня. Приходи сегодня вечером, но обязательно одна».

На щеках у нее выступил румянец. Подняв взгляд на судью, она кротко сказала:

— Я прекрасно сознавала, что И не собирался ограничиться только танцем, но была готова уступить ему, если речь шла о жизни моего отца. Поэтому я обещала прийти. Сестре я чего-то насочиняла. Вечером сказала отцу, что собираюсь встретиться с подругой. В назначенное время я прибыла в особняк И, прихватив с собой лютню, потому что надеялась, что смогу выиграть время, сыграв что-нибудь для него. И сам впустил меня в дом. Он по-прежнему был в благостном настроении и, провожая меня до туалетной комнатки в галерее, болтал со мной о разной чепухе. Я предложила для начала сыграть для него и спеть, но его это не интересовало. Он с улыбкой сказал, что мне нечего бояться, он просто хочет увидеть в последний раз, как я танцую, ничего более.

Я разделась и вышла на галерею. Он сидел в кресле возле стола. Я заметила, что И передвинул лежанку от стены в центр портика. Очевидно, он снова намеревался подразнить Ху, заставив меня танцевать на этой лежанке, чтобы я была видна Ху с балкона.

И указал мне на лежанку. Я подошла к ней, но не знала, как начать танец, ведь даже барабана не было. А И тем временем, пока я растерянно стояла там, поедал имбирь. Вдруг он произнес с улыбкой: «Иди сюда, отведай имбиря. Он довольно вкусный».

Как только я приблизилась к столу, он внезапно вскочил. Левой рукой он схватил меня за волосы, причем сделал это так грубо, что сорвал одну из серег. Достав хлыст, который у него был припрятан за спиной в кресле, он начал осыпать меня самой мерзкой площадной бранью и кричал, что убьет меня точно так, как он сделал это с моей матерью, и на той же самой лежанке. Он отпустил мои волосы и хлыстом хлестнул меня по груди. Я отшатнулась и рухнула на лежанку, от ужаса закрыв руками лицо. Вдруг И замолчал. Сквозь пальцы я увидела, как он обернулся к окнам портика. Огромная темная тень появилась на бамбуковой занавеске.

Я быстро вскочила и, прикрывая руками грудь, выскользнула в туалетную. Подхватив одежды и лютню, что было мочи я бросилась вниз по лестнице. В коридоре я наспех оделась, после чего перебежала через двор. Там никого не было. Я выбралась наружу через узкую дверцу в воротах, захлопнув ее за собой.

Девушка глубоко вздохнула. Ма Жун предложил ей чашку чая, но она отрицательно покачала головой и продолжала: