Агата Кристи - Почему не Эванс? [litres]

Деревенские обыкновенно не одобряют чужаков, и неодобрение это только крепнет в том случае, если приезжие принадлежат к другой национальности. Если Николсон в своей клинике лечит наркоманов, по всей вероятности, с ее территории безо всякой зловещей причины могут доноситься странные звуки – крики и даже стоны, – однако рассказ о девушке-беглянке неприятно поразил Бобби.

Что, если Грэйндж действительно такое место, где людей содержат против воли? Некоторое количество реальных больных может использоваться в качестве прикрытия.

Размышляя, Бобби оказался возле высокой стены с воротами из кованого железа. Подойдя к воротам, он тронул одну из створок. Заперто. Что ж, собственно, почему нет?

Тем не менее прикосновение к запертым воротам оставило в душе его зловещее впечатление. Поместье напоминало тюрьму.

Он прошел несколько дальше по дороге, измеряя забор взглядом. Можно ли перелезть через него? На гладкой и высокой стене не находилось никаких зацепок или опор для рук и ног. Бобби покачал головой и вдруг заметил в заборе небольшую дверцу. И без особой надежды попытался открыть ее. К его удивлению, дверца поддалась, потому что не была заперта.

«Экий недосмотр», – ухмыльнулся про себя Бобби. И шагнул за забор, аккуратно притворив за собой дверь.

Он оказался на обсаженной кустами садовой дорожке и пошел дальше. Тропа изрядно петляла, напомнив Бобби ту самую, по которой бежала Алиса в книге про Зазеркалье.

Совершенно неожиданно тропа резко изогнулась, выходя на открытое пространство вокруг дома. Ночь выдалась лунной, и все вокруг было освещено. Так что Бобби вылетел из тени, не успев вовремя остановиться.

И в этот самый момент из-за угла дома показалась женщина, ступавшая очень осторожно, то и дело оглядывавшаяся по сторонам – как показалось наблюдательному Бобби – с нервной настороженностью затравленного животного. И вдруг замерла на месте и пошатнулась, явно собираясь упасть.

Метнувшись вперед, Бобби удержал ее на ногах, заметив на лице белые как мел губы… ему показалось, что во всей жизни ему не приводилось видеть на лице человека подобный жуткий страх.

– Все хорошо, – ободрил он незнакомку. – Все хорошо.

Девушка – ибо она была очень молода – слабо простонала, не открывая полуприщуренных глаз.

– Я так боюсь, – пробормотала она. – Я ужасно боюсь.

– В чем дело? – спросил Бобби.

Девушка только покачала головой и слабо прошептала:

– Я так испугана. Я ужасно боюсь.

Какой-то звук вдруг насторожил ее. Она выпрямилась, отодвинулась от Бобби, а потом повернулась к нему лицом.

– Уходите отсюда. Немедленно уходите.

– Я хочу помочь вам, – заявил Бобби.

– В самом деле? – Она минуту-другую смотрела на него странным ищущим и беспокойным взглядом. Так, словно исследовала его душу. А потом покачала головой. – Никто не сумеет помочь мне.

– Я сумею, – настаивал Бобби. – Я сделаю для вас все что угодно. Скажите, что именно так пугает вас.

Девушка покачала головой:

– Не сейчас. Ой! Быстро – они идут! Вы не сумеете помочь мне, если не уйдете сию же секунду. Сейчас же… сейчас же.

Бобби покорился ее настоятельному требованию и шепнул:

– Я остановился в «Рыбацких снастях».

Затем нырнул обратно на тропу, напоследок успев увидеть жест торопящей его руки.

И вдруг услышал приближавшиеся к нему от калитки шаги. Кто-то шел ему навстречу.

Бобби торопливо нырнул в кусты сбоку тропы.

Он не ошибся. По тропе шел мужчина. Он миновал спрятавшегося Бобби, однако было слишком темно для того, чтобы молодой человек смог разглядеть его лицо.

Бобби возобновил свое отступление сразу же после того, как тот удалился на достаточное расстояние. Он ощущал, что этой ночью более ни на что не способен.

В любом случае голова его шла кругом.

Он узнал девушку, узнал вне всяких сомнений.

Бобби встретился с той, кто была изображена на таинственным образом исчезнувшей фотографии.

– Мистер Хокинс?

– Да, – отозвался Бобби несколько неразборчивым голосом, поскольку рот его занимала порция яичницы с беконом.

– Вас просят к телефону.

Бобби торопливо глотнул кофе, вытер губы и поднялся.

Телефон находился в темном небольшом коридоре. Он поднял трубку.

– Алло, – произнес голос Фрэнки.

– Привет, Фрэнки, – неосторожно ляпнул Бобби.

– Говорит леди Фрэнсис Дервент, – ответил ему голос холодным тоном. – Это Хокинс?

– Да, миледи.

– Подайте машину к десяти часам. Я хочу, чтобы вы отвезли меня в Лондон.

– Слушаюсь, ваша светлость. – Бобби положил трубку.

«Когда надо говорить „миледи“, а когда „ваша светлость“? – подумал он. – Я должен бы это знать, однако не знаю. Из-за подобного настоящий шофер или дворецкий мгновенно разоблачил бы меня».

На другом конце линии Фрэнки повесила трубку и повернулась к Роджеру Бассингтон-Ффренчу.

– Какая досада, – заметила она непринужденно, – уезжать сегодня в Лондон. По прихоти отца.

– И все же вы вернетесь сегодня вечером?

– O да!

– А я уже почти собрался просить, чтобы вы подбросили меня в город, – беспечно произнес Роджер.

Помедлив на малейшую долю секунды, Фрэнки с готовностью ответила:

– Ну конечно.

– Но, поразмыслив, подумал, что сегодня мне лучше не ездить, – продолжил Роджер. – Генри выглядит хуже обычного. И мне почему-то не хочется оставлять Сильвию наедине с ним.

– Понимаю, – сказала Фрэнки.

– Вы поведете машину сами? – как бы между прочим спросил Роджер, когда они отошли от телефона.

– Да, но я возьму с собой Хокинса. Мне надо пройтись по магазинам, и вот досада: если ты за рулем, машину можно оставить не всюду.

– Да, конечно. – Больше он ничего не сказал, но когда автомобиль появился из-за угла с солидным и невозмутимым Бобби за рулем, Роджер вышел из дома, чтобы проводить ее.

– До свидания, – попрощалась Фрэнки.

Учитывая краткость отъезда, она не подумала о том, чтобы подать ему руку, но Роджер прикоснулся к ее пальцам и задержал их на минуту.

– Так вы вернетесь? – спросил он с непонятной настойчивостью.

Фрэнки рассмеялась в ответ:

– Конечно. Я прощаюсь только до сегодняшнего вечера.

– Только никаких новых аварий.

– Если вы так настаиваете, я оставлю Хокинса за рулем.

Она легко вскочила в автомобиль и уселась рядом с Бобби, прикоснувшимся к фуражке. Машина покатила по дорожке к воротам, а Роджер все еще стоял на ступеньках, провожая ее взглядом.

– Бобби, – спросила Фрэнки, – как, по-твоему, может ли Роджер влюбиться в меня?

– Что, уже? – осведомился Бобби.

– Ну, я просто хотела узнать твое мнение.

– Полагаю, что ты и сама прекрасно знаешь симптомы, – произнес Бобби, однако в интонации его угадывалась рассеянность, и Фрэнки торопливо взглянула на его.