Агата Кристи - Вилла «Белый конь» [litres]

Вряд ли я когда-нибудь забуду следующие несколько дней. Они смахивали на сбивающий с толку калейдоскоп – беспорядочные, размытые. Джинджер перевезли из квартиры в частную клинику. Мне разрешалось навещать ее только в приемные часы.

По-моему, ее доктор отнесся ко всему этому с высокомерием человека, не сомневающегося в своей правоте. Его диагноз был совершенно ясен: бронхопневмония вследствие гриппа, хоть и осложненная некоторыми слегка необычными симптомами… Но он заметил:

– Такое постоянно случается. Нет более типичного случая. И на некоторых людей не действуют антибиотики.

Конечно, все сказанное им было правдой. У Джинджер была бронхопневмония. В поразившей ее болезни не было ничего загадочного. Она просто заболела ею… В тяжелой форме.

У меня была встреча с психологом из министерства внутренних дел. Этот маленький, похожий на дрозда человечек то и дело приподнимался на носочках, глаза его поблескивали за толстыми стеклами очков.

Он задавал бесчисленные вопросы, в половине из которых я вообще не мог уловить никакого смысла. Но смысл в них наверняка был, потому что специалист с мудрым видом кивал, выслушивая мои ответы. Он наотрез отказался брать на себя какие-либо обязательства, что, вероятно, свидетельствовало о его уме. Время от времени он делал заявления, используя слова, которые я счел его профессиональным жаргоном. Кажется, он испробовал на Джинджер разные методы гипноза, но мне почти никто ничего не рассказывал (похоже, с общего согласия). Возможно, рассказывать было просто нечего.

Я избегал друзей и знакомых, но такая одинокая жизнь была невыносимой, и наконец в полном отчаянии я позвонил в магазин Цветику. Не пообедает ли она со мной? Цветик ответила, что с большим с удовольствием.

Я отвез ее в «Фэнтези». Цветик весело болтала, и я осознал, что ее общество действует на меня успокаивающе. Но пригласил я ее не только из-за ее способности успокаивать. Когда после вкусной еды и вина она впала в счастливую полудрему, я начал осторожную разведку. Мне казалось, что Цветику может быть что-то известно, хотя она сама себе не отдает отчета в том, что это знает. Я спросил ее, помнит ли она мою подругу Джинджер.

Цветик, распахнув огромные голубые глаза, ответила:

– Конечно, – и спросила, как сейчас поживает Джинджер.

– Она очень больна, – ответил я.

– Бедняжка.

Цветик выказала все участие, какое смогла, – не очень-то горячее.

– Она с кем-то спуталась, – сказал я. – Кажется, она советовалась с вами об этом, о «Белом коне». Такую кучу денег на них потратила!

– О! – воскликнула Цветик, еще шире распахнув глаза. – Так это были вы!

Пару мгновений я не мог сообразить, о чем она. Потом меня осенило: Цветик приняла меня за «того самого мужчину», чья жена-инвалид является преградой к счастью Джинджер. Цветика так взволновало это открытие и наша любовная интрига, что она совершенно забыла испугаться упоминания о «Белом коне».

– Это сработало? – возбужденно выдохнула она.

– Почему-то все пошло не совсем так. «Куснувши, околела тварь, а праведник – живой»! [60] Голдсмит О. «Элегия на смерть бешеной собаки». Пер. Черфас Самуил . – сказал я.

– Какая тварь? – растерянно переспросила Цветик.

Я понял, что в беседе с Цветиком надо почаще употреблять односложные слова.

– Э-э… Все рикошетом ударило по Джинджер. Вы слыхали, чтобы такое случалось раньше?

Цветик никогда о таком не слыхала.

– Конечно, – сказал я, – то, что они вытворяют на вилле «Белый конь» близ Мач-Диппинг… Вы ведь об этом знаете, не так ли?

– Не знаю, где это. Где-то в деревне.

– Я так и не смог выведать у Джинджер, что же они там делают…

После этого я принялся терпеливо ждать.

– Посылают лучи, да? – предположила Цветик. – Что-то типа того. Из космического пространства, – добавила она услужливо. – Как делают русские!

Я решил, что теперь Цветик опирается на свое скудное воображение.

– Что-то типа того, – согласился я. – Но это, видимо, очень опасно. В смысле – оказалось опасным для Джинджер. Вон как она разболелась!

– Но разве заболеть и умереть должна была не ваша жена?

– Да, – сказал я, смирившись с ролью, которую всучили мне Джинджер и Цветик. – Но, похоже, все вышло наоборот. Удар пришелся не по той женщине.

– В смысле… – Девушка напрягла все свои умственные способности. – Это как если ты неправильно включаешь утюг в розетку и тебя шарахает током?

– Точно, – подтвердил я. – Именно так. Вы когда-нибудь слышали, чтобы такое случалось прежде?

– Ну, не совсем так…

– Тогда как?

– Ну, я имею в виду, что если кто-нибудь не заплатит… После. Я была знакома с человеком, который не заплатил. – Она испуганно, почти благоговейно понизила голос: – Он погиб в метро… Упал с платформы под поезд.

– Это могло быть несчастным случаем.

– О нет! – Цветика, похоже, шокировало мое предположение. – Это – ОНИ.

Я подлил ей еще шампанского. Я чувствовал, что передо мной особа, которая смогла бы помочь, если б только удалось выудить разрозненные факты, беспорядочно кишащие в том, что она называет своим мозгом. Девушка слышала, как при ней что-то говорят, и половина сказанных фраз осела у нее в голове, хотя основательно перепуталась и перемешалась… Никто не следил за тем, что болтает при ней, ведь «это всего лишь Цветик».

Меня бесило то, что я не знал, что именно у нее спросить. Если я ляпну что-нибудь не то, она, как устрица, в тревоге захлопнет створки, и тогда из нее слова не вытянешь.

– Моя жена все еще болеет, но, похоже, хуже ей не стало, – сказал я.

– Как жаль! – сочувственно сказала Цветик, прихлебывая шампанское.

– Что же мне теперь делать?

Она понятия не имела.

– Понимаете, Джинджер взяла все на себя… А сам я ни с кем не договаривался. Есть кто-нибудь, с кем я могу теперь связаться?

– Есть какое-то место в Бирмингеме, – неуверенно ответила Цветик.

– Оно закрылось, – сказал я. – Вы не знаете кого-нибудь еще, кто был бы в курсе?

– Эйлин Брендон может что-то знать… Хотя вряд ли.

То, что в деле совершенно неожиданно появилась еще какая-то Эйлин Брендон, заставило меня вздрогнуть. Я спросил, кто она такая.

– Да такая страшила, – ответила Цветик. – Совершенно невзрачная. Вся в мелких кудряшках «вечной завивки», никогда не ходит на высоких каблуках. Ну полный отпад. – И пояснила: – Мы вместе учились в школе. И она уже тогда была невзрачной. Зато здорово знала географию.

– А что у нее общего с «Белым конем»?

– Да в общем-то ничего. Ей просто что-то втемяшилось в голову. И она завязала.

– Завязала с чем? – в недоумении спросил я.

– Со своей работой в «МИ».

– Что такое «МИ»?

– Ну точно не знаю. Просто такое название – «МИ». Что-то насчет маркетинговых исследований… или расследований. Такая маленькая конторка.