Агата Кристи - Вилла «Белый конь» [litres]

Инспектор Лежен сделал паузу и продолжал:

– Еще одна причина, по которой я продолжал интересоваться Осборном, это та, что он – фармацевт. Мне подумалось, что список может быть связан с торговлей наркотиками. Когда такой вариант отпал, я мог бы совершенно позабыть о мистере Осборне, если б сам мистер Осборн упорно не лез в первый ряд. Ему захотелось узнать, как тут у нас дела, и он написал мне, что видел упомянутого человека на церковном празднике в Мач-Диппинг. Он все еще не знал, что мистер Винаблз парализован, а когда выяснил это, ему не хватило здравого смысла заткнуться. Таково уж его тщеславие. Типичное тщеславие преступника. Он ни на минуту не собирался признаться, что ошибается. Как последний дурак, уперся рогом и принялся сочинять всевозможные нелепые теории. Я нанес очень интересный визит в его бунгало в Борнмуте. Одно только имя его резиденции могло все выдать. «Эверест» – вот как он его назвал. И повесил в прихожей фотографию горы Эверест.

Рассказал мне много любопытного про то, что интересовался историей Гималаев. На самом же деле то была дешевая шутка, которой он себя развлекал. Эверест – «вечный покой». Таков был его бизнес – его профессия. Он дарил людям вечный покой за соответственную плату. То была замечательная идея, надо отдать ему должное. Вообще все было организовано умно. Брэдли в Бирмингеме, Тирза Грей устраивает сеансы в Мач-Диппинг… Ну кто бы заподозрил мистера Осборна, который никак не связан с Тирзой Грей, никак не связан с Брэдли, никак не связан с жертвой? А настоящая механика этого дела для фармацевта – детская игра. Как я уже сказал, если б только у мистера Осборна хватило здравого смысла не высовываться…

– Но что он делал с деньгами? – спросил я. – В конце концов, занимался-то он всем этим ради денег?

– О да, он занимался этим ради денег. Без сомнения, лелеял великие мечты, представляя себя путешественником, радушным хозяином, богачом и важной персоной. Но, конечно, он не был тем человеком, которым воображал себя. Думаю, его ощущение собственного могущества питалось самой постановкой убийства. Убивать безнаказанно снова и снова – вот что опьяняло его. Больше того, он будет наслаждаться собой и на скамье подсудимых, помяните мои слова. Он окажется в центре внимания, все глаза будут прикованы к нему.

– Но что он делал с деньгами? – спросил я.

– Все очень просто, – ответил Лежен, – хотя вряд ли я догадался бы, если б не заметил, как он обставил свое бунгало. Конечно же, он скупердяй. Он любил деньги и хотел иметь деньги, но не для того, чтобы их тратить. В бунгало почти не было мебели, а та, что была, по дешевке покупалась на распродажах. Он не любил тратить деньги – просто хотел их иметь.

– То есть он все положил в банк?

– О нет, – ответил Лежен. – Думаю, мы найдем их где-нибудь под половицей в этом его бунгало.

Несколько минут мы молчали. Я размышлял о странном существе по имени Захария Осборн.

– Корриган, – сонно проговорил Лежен, – объяснил бы, что все это из-за того, что какая-то железа в его селезенке, или поджелудочная, или что-то там еще, выделяет слишком мало или слишком много гормонов… Никогда не мог запомнить, что именно и где именно. Я же человек простой… И считаю, что Осборн – просто подонок. Но вот чего не могу понять… Никогда не мог… Как человек может быть одновременно таким умным – и в то же время круглым дураком?

– Обычно организатора преступлений воображаешь эдаким великим и зловещим символом зла…

Лежен покачал головой.

– Ничего подобного, – сказал он. – Зло – это не что-то сверхчеловеческое, это нечто недочеловеческое. Преступник жаждет быть важной особой, но таковой ему никогда не бывать, потому что он всегда останется недочеловеком.

В Мач-Диппинг все было живительно нормальным.

Рода снова лечила собак. На сей раз, как я заметил, от глистов. Когда я подошел, она подняла глаза и спросила, не хочу ли я помочь. Я отказался и спросил, где Джинджер.

– Она отправилась на виллу «Белый конь».

– Зачем?

– Сказала, что ей нужно кое-что там сделать.

– Но ведь дом пуст.

– Знаю.

– Она переутомится. Она еще не совсем поправилась…

– Перестань суетиться, Марк. Джинджер в полном порядке. Ты видел новую книгу миссис Оливер? Называется «Белый какаду». Она там, на столе.

– Благослови Боже миссис Оливер! И Эдит Биннз.

– Какую еще Эдит Биннз?

– Женщину, которая опознала фотографию. И была верной служанкой моей покойной крестной.

– Ты сегодня несешь какую-то бессмыслицу. Что это с тобой?

Вместо ответа я зашагал к «Белому коню».

Возле самой виллы мне повстречалась миссис Дейн-Колтроп, которая восторженно меня приветствовала.

– Я с самого начала знала, что веду себя глупо, – сказала она. – Но даже не представляла, насколько глупо! Угодила во все ловушки.

Она махнула в сторону гостиницы, пустой и мирной в свете солнца поздней осени.

– Зла здесь никогда и не бывало – в общепринятом смысле слова. Ни фантастических сделок с дьяволом, ни черного злого величия. Просто салонные трюки за деньги… А человеческая жизнь – не в счет. Вот это и есть истинное злодейство. Ничего великого или большого – лишь мелочное и презренное.

– Инспектор Лежен во многом с вами согласился бы.

– Этот человек мне нравится, – сказала миссис Дейн-Колтроп. – Зайдемте в «Белый конь», найдем Джинджер.

– Что она вообще там делает?

– Отмывает что-то.

Мы вошли в низкую дверь.

В доме сильно пахло скипидаром. Джинджер орудовала тряпками и пузырьками. Когда мы вошли, она обернулась. Она все еще была очень бледной и худой, с головой, обмотанной шарфом (волосы еще не отросли) – от былой Джинджер осталась лишь тень.

– С ней всё в порядке, – сказала миссис Дейн-Колтроп, как всегда читающая мои мысли.

– Смотрите! – торжествующе сказала Джинджер. Она показала на старую вывеску гостиницы, над которой трудилась.

Исчезли многовековые грязь и сажа, и теперь стала ясно видна фигура всадника на коне: ухмыляющийся череп, скелет с блестящими костями.

За моей спиной миссис Дейн-Колтроп произнесла глубоким, торжественным голосом:

– Откровение Иоанна Богослова, глава шестая, стих восьмой: «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть; и ад следовал за ним…»

Мы помолчали, а потом миссис Дейн-Колтроп, которая была не из тех, кто боится разрядить напряжение, сказала: «Вот так-то» – тоном человека, который выбрасывает что-то в мусорную корзину.

– А теперь мне пора, – добавила она. – Родительское собрание.

Миссис Дейн-Колтроп приостановилась в дверях, кивнула Джинджер и неожиданно сказала: