Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

В передней его дожидалась Женевьева.

— Мне надо серьезно поговорить с вами, — сказала она живо, — очень серьезно… Вы его видели?

— Кого?

— Барона Альтенгейма… но это его ненастоящее имя… я его узнала, хотя он и не подозревает этого…

Она повела его в сад, и было заметно, что она очень взволнована.

— Успокойтесь, Женевьева…

— Это тот самый человек, который хотел меня похитить. Если бы бедный Ленорман не пришел мне тогда на помощь, я бы погибла… Видите ли, вы, наверное, знаете, потому что вы все знаете, это…

— Да, но как его настоящее имя?

— Рибейра. Он может как ему угодно менять свое лицо, голос, манеры… Я его узнала… Но я никому об этом не говорила, а ждала вашего возвращения.

— Вы ничего не сказали о вашем открытии госпоже Кессельбах?

— Нет, она, видимо, очень довольна, что встретила друга своего покойного мужа. Но вы, конечно, ей об этом скажете, не правда ли? Я не знаю, что он собирается сделать против нее, против меня… С тех пор как исчез Ленорман, он ничего не боится и распоряжается здесь, как хозяин. Кто же может сорвать с него маску?

— Я! Успокойтесь, я ручаюсь за все, и, пожалуйста, никому ни слова.

Они дошли до ворот сада, и привратник отворил им калитку.

Князь сказал:

— Прощайте, Женевьева, и, главное, будьте спокойны. Я здесь.

Он закрыл калитку, повернулся и едва не вскрикнул. Перед ним стоял широкоплечий здоровенный человек с моноклем — барон Альтенгейм. Две-три секунды они молча смотрели друг на друга. Потом барон, улыбаясь, сказал:

— Я тебя жду, Люпен.

Как ни хорошо владел собою Сернин, он все-таки невольно вздрогнул. Только что он собирался разоблачить своего врага, как тот опередил его.

— Ну а дальше что? — спросил Сернин.

— Дальше? А как ты думаешь, может, нам с тобой есть о чем поговорить?

— К чему? Не о чем.

— Мне надо поговорить с тобой.

— Какой день ты выбираешь?

— Завтра. Мы позавтракаем вместе в ресторане.

— А отчего не у тебя?

— Да ведь ты не знаешь моего адреса?

— А вот…

Князь быстрым движением руки выхватил из кармана Альтенгейма газету, на которой была наклеена почтовая бандероль, и прочел:

— Двадцать девять, улица Дюпон.

— Ловко, — сказал тот. — Ну что же, так завтра у меня.

— В котором часу?

— В час.

— Хорошо, я буду. Мое почтение.

На следующий день ровно в час Сернин ехал верхом по тихой улице Дюпон, напоминавшей улицу какого-нибудь провинциального города. У нее был всего один выход на улицу Перголези в двух шагах от авеню Дюбуа. На ней расположены красивые особняки с садами, и она оканчивается парком с большим домом, напротив которого проходит окружная дорога. Там, в доме номер двадцать девять, жил барон Альтенгейм.

Сернин отдал поводья лошади лакею, которого он послал раньше вперед, и сказал:

— Приведешь лошадь сюда в половине третьего.

Он позвонил. Дверь сада открылась, и он направился к крыльцу, на котором стояли два здоровенных лакея в ливреях, они ввели его в большую переднюю, холодную и мрачную, без всяких украшений. Тяжелая дверь с шумом закрылась за ним, и, несмотря на свою храбрость, Сернин почувствовал, как у него застучало в груди сердце.

— Доложите: князь Сернин.

Его провели в гостиную.

— Ах, вот и вы, дорогой князь, — сказал барон, выходя ему навстречу. — А представьте себе, дорогой князь, я не надеялся видеть вас сегодня у себя…

— Почему же?

— Сегодня утром вы объявили войну мне так решительно, что после этого всякие разговоры излишни.

— Я объявил вам войну?

— Ну да. — Барон развернул номер «Журналь» и ткнул пальцем в газету.

«Арсен Люпен берется за поиски исчезнувшего Ленормана, — прочел Сернин. — Он уверен, что найдет Ленормана живым или мертвым и непременно передаст преступников в руки правосудия».

— Ведь это вы сообщили, дорогой князь?

— Совершенно верно, я.

— Следовательно, я был прав — вы объявили войну?

— Да.

Альтенгейм пригласил Сернина сесть, сел сам и начал примирительным тоном:

— Ну вот, я все-таки не могу допустить этого. Мне кажется немыслимым, чтобы два таких человека, как мы с вами, сражались и приносили вред друг другу. Я думаю, нам надо прийти к соглашению.

— Видите ли, барон, я думаю, что два таких человека, как мы с вами, не могут прийти к соглашению.

У Альтенгейма вырвалось нетерпеливое движение, и он прервал Сернина:

— Послушай, Люпен… Да, кстати, ты не против того, чтобы я звал тебя Люпеном?

— Пожалуйста, господин Альтенгейм, Рибейра, Парбери, или как тебя еще?

— Ого! Ты оказываешься более осведомленным, чем я! Черт возьми! Ну что же, одной причиной больше для того, чтобы найти общий язык. — И, наклонясь к нему, он продолжал: — Послушай, Люпен, мы оба достаточно сильны и стремимся к одной и той же цели. Что же выйдет из нашего соперничества? То, что мы оба проиграем, и этим воспользуется третье лицо, какой-нибудь тип, вроде Ленормана… Но ведь это было бы слишком глупо…

— Действительно глупо, — согласился Сернин, — но есть возможность избежать этого исхода.

— Какая же?

— Брось это дело.

— Не говори глупостей. Предложение, которое я хочу тебе сделать, очень серьезно. Короче, в двух словах: давай объединимся!

— О-го-го!

— Люпен, это верный выигрыш, поверь мне…

— И что же ты вкладываешь в предприятие!

— Я?

— Да, ты. Тебе известно, чего я стою. Ну а каков же твой пай?

— Штейнвег.

— Маловато.

— Нет, это слишком много, это — все. Через него мы узнаем, кто такой Пьер Ледюк. Через него мы узнаем, в чем состоит проект Кессельбаха…

Сернин расхохотался:

— И для этого тебе нужна моя помощь?

— Как?

— Да очень просто. Видишь ли, мой милый, ты наивен. Штейнвег находится у тебя в руках, а ты обращаешься ко мне за сотрудничеством. Значит, ты не можешь заставить его открыть тайну проекта. Иначе разве стал бы ты обращаться ко мне?

— И какой же твой ответ?

— Я отказываюсь, — сказал Сернин, — в своих делах я не нуждаюсь ни в ком. Я принадлежу к тем людям, которые любят действовать в одиночку. Если бы ты был мне равным, тебе бы и в голову не пришло обращаться ко мне с таким предложением.

— Ты отказываешься? Ты отказываешься? — побледнев, оскорбился Альтенгейм.

— Все, что я могу сделать для тебя, так это предложить место простого солдата для начала. Под моим руководством. Хочешь?

Альтенгейм зло посмотрел на Люпена:

— Ты не прав, Люпен. Мне не нужно ничьей помощи, и я довел бы это дело до конца. Я предлагал тебе объединиться только для того, чтобы скорее достигнуть цели и не мешать друг другу.

— Ты мне нисколько не мешаешь, — сказал Люпен презрительно.