Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

— Ты? — воскликнула она. — Откуда ты взялся?

— Тсс! — сказал князь Сернин. — Выслушай меня, не будем терять время попусту. Где Женевьева?

— Она у госпожи Кессельбах.

— Когда она придет?

— Через час, не раньше…

— Отлично, тогда я переговорю здесь с братьями Дудевиль. А как поживает Женевьева?

— Очень хорошо.

— Сколько раз она виделась с Пьером Ледюком за эти десять дней после моего отъезда?

— Три раза, и сегодня, должно быть, она встретится с ним у госпожи Кессельбах, которой она его представила, как ты мне приказал. Только вот что я тебе скажу: этот Пьер Ледюк мне не особенно нравится. Гораздо лучше было бы найти ей мужа в ее среде — в среде преподавателей.

— Ты с ума сошла! Выдать Женевьеву за школьного учителя!

— Если бы ты заботился о счастье Женевьевы…

— Довольно, Виктория. Ты мне надоедаешь своими глупостями. У меня нет времени заниматься чувствами. Я играю в шахматы и нисколько не забочусь о том, что думают о моей игре фигуры…

Она прервала его:

— Слышишь, свисток!

— Это братья Дудевиль. Поди позови их сюда и оставь нас одних.

Как только Дудевили вошли, он, по обыкновению, обратился к ним с расспросами:

— Мне известно из газет об исчезновении Ленормана и Гуреля. Может быть, вы знаете что-нибудь большее, чем там написано?

— Нет. Помощник начальника Вебера сейчас ведет поиски. Вот уже неделя, как мы ищем их в саду Убежища и до сих пор не можем понять, каким образом они могли исчезнуть. Вся сыскная полиция поднята на ноги… небывалая вещь… Начальник сыскной полиции исчез бесследно.

— Ну а эти две горничные?

— Гертруда уехала, ее разыскивают.

— А ее сестра, Сюзанна?

— Вебер и Формери допросили ее. Ничего подозрительного.

— Это все, что вы мне можете сказать?

— О нет, есть и кое-что другое, чего нет в газетах и что мы можем вам рассказать…

Они передали ему все, что случилось с Ленорманом в последние дни перед его исчезновением: посещение ночью двумя разбойниками виллы, где жил Пьер Ледюк, попытка Рибейры похитить Женевьеву и погоня за ним в лесу Сен-Кюкуфа, потом приезд в Париж старого Штейнвега, допрос его в здании суда и похищение его оттуда…

— И никто, кроме вас, не знает этих подробностей?

— Дьези знает о случае со Штейнвегом, от него мы это и слышали.

— Вам по-прежнему доверяют в префектуре?

— О да, нам доверяют, да так, что дают самые важные поручения. Вебер вполне уверен в нас.

— Ну хорошо, — сказал князь, — следовательно, не все потеряно. Если Ленорман и поступил неосторожно, за что, как я предполагаю, он заплатил своей жизнью, то все-таки он правильно приступил к решению задачи, и нам остается только продолжить. Враг опережает нас на несколько очков, но, я думаю, мы его нагоним.

— Мы проиграем, начальник.

— Почему? Теперь все дело только в Штейнвеге, и нам надо разыскать его, потому что он знает тайну проекта.

— Да, но куда Рибейра его спрятал?

— Без сомнения, где-нибудь у себя.

— Так надо узнать, где Рибейра живет.

— В этом-то и дело.

Простившись с ними, он отправился в домик Убежища. Около двери стояли автомобили, и два человека ходили вперед и назад, точно они были на страже. В саду, близ домика, где жила госпожа Кессельбах, на скамейке он увидел Женевьеву, Пьера Ледюка и толстого господина с моноклем. Все трое разговаривали, и никто из них не заметил его. Несколько человек вышли из павильона. Это были Формери, Вебер, секретарь и два полицейских агента. Женевьева направилась в дом, а господин с моноклем обратился к судебному следователю и помощнику начальника сыскной полиции и, разговаривая, медленно удалялся с ними.

Сернин подошел к скамейке, на которой сидел Пьер Ледюк, и тихо сказал:

— Не волнуйся, Ледюк, тихо… Это я.

— Вы!.. Вы!..

Молодой человек видел Сернина третий раз после того ужасного вечера в Версале, и каждый раз эта встреча волновала его.

— Тсс… Кто этот субъект с моноклем?

Пьер Ледюк был бледен и что-то бормотал. Сернин ущипнул его за руку:

— Отвечай же, кто это такой?

— Барон Альтенгейм.

— Откуда он появился?

— Это друг госпожи Кессельбах. Он приехал из Австрии дней шесть тому назад и предложил свои услуги и помощь госпоже Кессельбах.

В это время следователь с секретарем и агентами вышли из сада, барон Альтенгейм тоже последовал за ними.

Князь встал и, направляясь к павильону Императрицы, продолжал разговор:

— Барон тебя расспрашивал?

— О да, очень подробно. Случившееся со мной его живо интересует, он хотел бы помочь мне найти мою семью и старался вызвать меня на разговор о воспоминаниях детства.

— А ты что же?

— Я? Ничего, потому что я ничего не знаю. Какие у меня должны быть воспоминания о детстве? Почем я знаю! Вы меня поставили на место другого человека, и я даже не знаю, кто он такой был.

— И я тоже не знаю, — насмешливо сказал князь. — В этом-то и состоит особенность твоего положения.

— Да, вам смешно… вы все только смеетесь… Ну а мне это уже начинает надоедать… Я замешан в целый ряд подозрительных обстоятельств, не считая опасности, которой я подвергаюсь, называя себя чужим именем.

— Ну вот еще… Чужое… Ты Ледюк… герцог, такой же, как я — князь, а может быть, даже и больше. И потом, если ты не герцог, то стань им, кто тебе мешает? Женевьева не может выйти замуж иначе как за герцога. Вот, посмотри на нее! Разве не стоит пожертвовать собою из-за ее прекрасных глаз?

Сернин даже не посмотрел на Ледюка, совершенно равнодушный к тому, что этот последний мог думать. Когда они стали подниматься по ступенькам лестницы, ведущей в павильон Императрицы, появилась Женевьева, улыбающаяся и грациозная.

— Ах, вы приехали!.. — сказала она князю. — Как хорошо, как хорошо… Я очень рада. Вы хотите видеть Долорес?

Через минуту она ввела его в комнату госпожи Кессельбах.

У князя сжалось сердце. Долорес была еще бледнее и еще более исхудавшей, чем когда он ее видел в последний раз. Сернин смотрел на нее с глубокой жалостью и волнением, которое он и не думал скрывать. Она поблагодарила его за сочувствие, высказанное им по отношению к ней. Она рассказала также и о приезде барона Альтенгейма, тепло и доброжелательно.

— Вы знавали его раньше? — спросил он.

— Только по имени. Я слышала про него от мужа, с которым он был очень дружен.

— Да, я встречался с одним Альтенгеймом. Он жил на улице Дарю. Быть может, это тот самый…

— О нет. Этот живет… Положим, я тоже точно не знаю, где он живет… Он дал мне свой адрес, но я куда-то его положила и не могу вам сказать…

Поговорив с ней еще несколько минут, Сернин простился.