Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

Люпен прошел вперед, велев Добреку хорошенько ухватиться за веревку и спускаться вниз. В самых трудных местах он поддерживал Добрека.

Временами тот стонал:

— Ах, канальи, как они меня измучили. О, д’Альбюфэ, ты мне дорого за это заплатишь.

— Молчите, — приказал Люпен.

Он поискал лестницу и, нащупав ее, сказал:

— Вот лестница, она ведет к реке. Один из моих друзей и ваши кузины ее стерегут.

Он свистнул.

— Это я, — сказал он вполголоса. — Держите хорошенько лестницу.

Затем, обращаясь к Добреку:

— Я спускаюсь.

Тот заметил:

— Пожалуй, лучше мне быть впереди.

— Почему?

— Я очень слаб. Вы обвяжете меня веревкой за пояс и будете меня придерживать, иначе я рискую упасть.

— Да, вы правы, — сказал Люпен. — Подойдите.

Добрек подошел и встал на колени. Люпен обвязал его, потом, нагнувшись, схватился обеими руками за стойки, чтобы лестница не качалась.

— Идите, — сказал он.

В эту минуту он почувствовал мучительную боль в плече.

— Проклятие! — воскликнул он, опускаясь в изнеможении.

Добрек ударил его ножом сзади.

В темноте Люпен еле различил, как Добрек освобождал себя от веревки и шептал:

— О, несчастный!.. Как ты глуп! Приносишь мне от моей кузины Евфразии письмо, в котором я сразу узнаю почерк старшей — Аделаиды. Эта старая лиса из предосторожности подписалась именем младшей. Как видишь, я разгадал… Я имею дело с Арсеном Люпеном, не так ли? Бедняга! Твоя песенка спета. Я нечасто прибегаю к помощи ножа, но у меня верный удар.

Он наклонился к раненому и обыскал его карманы.

— Дай-ка мне твой револьвер. Ты понимаешь, что твои партнеры живо догадаются, кто я, и захотят схватить меня. И так как я не очень силен, то одна-две пули… Прощай, Люпен. Увидимся на том свете, а? Приготовь мне там комфортабельную комнату. Прощай…

Добрек закончил свои приготовления и свистнул. С лодки ответили.

Собрав последние силы, Люпен протянул руку, чтобы задержать Добрека. Но вокруг уже никого не было. Он хотел закричать, но голос застрял в горле.

Страшная слабость охватила все тело. В висках стучало.

Вдруг внизу раздались крики, шум выстрелов, плач женщины, стоны, немного спустя — еще два выстрела.

«Кларисса? — подумал Люпен. — Он выстрелил в нее…»

Раненая, может быть, уже умирающая Кларисса, убегающий Добрек, д’Альбюфэ, хрустальная пробка — все смешалось в голове Люпена.

Прошептав несколько раз: «Кларисса… Кларисса… Кларисса…» — он как-то вдруг весь затих. Ему показалось, что тело его сорвалось со скалы и стремительно летит в пропасть.

Прошло несколько дней, прежде чем Люпен пришел в себя.

Он лежал в одной из комнат гостиницы города Амьен. У изголовья его постели сидели Кларисса и Балу. Когда он немного окреп, они рассказали ему о событиях той трагической ночи. Добрек, избавившись от Люпена, спрыгнул на берег, ранил выстрелом в плечо Клариссу и скрылся в темноте. Гроньяр выстрелил ему вслед. В то время, когда Гроньяр безуспешно пытался догнать Добрека, Балу занялся поисками Люпена и нашел его без сознания на небольшом выступе скалы. Как он на нем удержался, остается известным только Богу.

Однажды вечером Люпен получил от Клариссы телеграмму, извещавшую его, что дела идут плохо и что она, так же как Гроньяр и Балу, ночует в Париже. Он провел дурно ночь, волнуясь из-за этой депеши. Какие обстоятельства заставили Клариссу послать телеграмму?

На следующий день она вошла в его комнату, бледная, с глазами, покрасневшими от слез, и упала в кресло.

— Кассационная жалоба отклонена, — пробормотала она.

— А вы рассчитывали на нее?

— Нет-нет, но все же как-то надеялась…

— Когда это произошло?

— Неделю назад. Балу скрыл от меня, а сама я боялась читать газеты.

Люпен осторожно намекнул:

— Остается просить о помиловании…

— О помиловании? Вы думаете, что сообщников Арсена Люпена могут помиловать?

Эти слова вырвались у нее с какой-то запальчивостью и горечью, но Люпен сделал вид, что ничего не заметил.

Помолчав, она добавила:

— Единственный, кто мог бы еще помочь, если бы д’Альбюфэ не украл у него список, — это Добрек.

Она произнесла это тихо и рассеянно, заставив задрожать Люпена. Не думала ли она пойти к Добреку и доверить ему спасение сына?

— Напомню вам об одном обещании, данном мне. Мы условились, что всю борьбу против Добрека поведу я, ни в какие соглашения с ним вы не можете вступать.

Она возразила:

— Я даже не знаю, где он.

— Итак, вам неизвестно, что стало с Добреком?

— Неизвестно. Несомненно только, что пуля, пущенная Гроньяром, попала в цель, потому что на следующий день после его бегства мы нашли в кустах окровавленный платок. Кроме того, на станции Омаль видели очень слабого и с трудом идущего человека. Он взял билет на первый отходивший поезд… Вот и все, что мы знаем…

— Он, должно быть, серьезно ранен и лечится в надежном убежище.

Затем Люпен подумал и спросил:

— Что говорили в Мортепьерре о происшествии?

— Ничего особенного. Рано утром веревку подобрали, Себастиани и сыновья в ту же ночь заметили исчезновение Добрека. Весь тот день Себастиани где-то пропадал.

— Ну да, он отправился с известием к маркизу. А где сам маркиз?

— У себя в имении. По сведениям Гроньяра, там тоже ничего подозрительного не замечено.

— Можно ли быть уверенным, что д’Альбюфэ не проник в дом Добрека?

— Вполне.

— А сам Добрек?

— Тоже.

— Видели ли вы Прасвилля?

— Он в отпуске, путешествует. Главный же инспектор Бланшон, которому он поручил это дело, и его агенты, охраняющие особняк, утверждают, что, согласно приказу Прасвилля, они ни на минуту не покидают помещения и даже ночью по очереди остаются в конторе на страже, так что никто не мог пробраться туда.

— Следовательно, хрустальная пробка должна еще находиться в кабинете Добрека?

— Если она была в кабинете до исчезновения Добрека, то она должна там быть и сейчас.

— И на рабочем столе.

— На рабочем столе? Почему вы так думаете?

— Потому что знаю, — сказал Люпен, не забывший последней фразы Себастиани.

— Но вы не знаете, в каком предмете спрятана пробка?

— Ну, рабочий стол невелик, в двадцать минут его можно обыскать со всех сторон, а в десять — разрушить, если понадобится.

Разговор немного утомил Арсена Люпена.

— Послушайте, — сказал он Клариссе, — прошу вас подождать дня два-три. Сегодня у нас понедельник. Четвертого марта, послезавтра, в среду, самое позднее, в четверг я буду на ногах. И будьте уверены, наше дело увенчается успехом.