Агата Кристи - Ночь без конца

Agatha Christie

Endless Night

AGATHA CHRISTIE and the Agatha Christie Signature are registered trademarks of Agatha Christie Limited in the UK and/or elsewhere. All rights reserved.

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Copyright © 1967 Agatha Christie Limited. All rights reserved

© Бессмертная И.М., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Э“», 2016

«В моем конце – мое начало…» [2] Начальные слова одного из «Квартетов» американо-английского поэта, драматурга, литературного критика Т. С. Элиота (1888–1965). Мне часто приходилось слышать, как произносят эту цитату. Звучит она неплохо – только что же означает на самом деле?

Существует ли вообще такая особая точка, в какую можно уставить палец и сказать: все началось как раз в тот день, в такой-то час, в таком-то месте и с такого-то события?

Неужели эта моя история могла начаться в тот момент, как я заметил на стене паба «Святой Георгий и Дракон» объявление о продаже с молотка дорогостоящего поместья «Башни» с указанием площади владения в акрах, протяженности дороги в милях и фарлонгах [3] Фарлонг – мера длины, равная ⅛ мили (201,16 м). и даже снабженного весьма идеализированным изображением поместья, каким «Башни» могли быть лет этак восемьдесят-сто тому назад?

Тогда я не был занят ничем особенным, просто прогуливался по главной улице Кингстон-Бишопа, местечка не особой важности, стараясь как-то убить время. И заметил объявление о продаже. Что это было? Судьба, что ли, со своими грязными шуточками?! Или золотое рукопожатие Фортуны? Можно посмотреть на это и так, и сяк.

Или, скорее, можно было бы сказать, что начало всему было положено, когда я встретился с Сантониксом, во время наших с ним разговоров; стоит мне закрыть глаза, и я вижу его пылающие щеки, чуть слишком ярко сверкающий взгляд, движения его сильной и в то же время хрупкой руки, набрасывающей горизонтальные планы и вертикальные проекции, рисующей эскизы домов. Особенно одного дома, такого красивого дома, такого дома, какой было бы так замечательно иметь!

Моя мечта о доме, хорошем и красивом доме, о таком доме, какого я никогда не мог и надеяться иметь, вплыла в мое сознание и в мою жизнь именно тогда. Это стало фантазией, которую мы лелеяли вместе, – дом, какой Сантоникс построит для меня, если доживет…

Дом, где – в моих мечтах – я жил с любимой девушкой, дом, где, словно в глупенькой детской сказке, мы «жили бы долго и счастливо». Все это – чистейшая фантазия, но она-то и зародила во мне мощную волну желаний.

Или же, если эта история – история любви, а она – могу поклясться! – и есть история любви, почему бы не начать ее с того момента, как я впервые увидел Элли, стоящую в тени темных елей Земли цыгана?

Земля цыгана. Да, пожалуй, лучше будет начать с этого, с того момента, когда я отошел от объявления о продаже, слегка поежившись, потому что тут как раз темная туча наползла на солнце, и я, довольно беззаботно, задал вопрос местному жителю, не очень старательно подстригавшему живую изгородь неподалеку от паба:

– А что это за дом такой, эти «Башни»?

До сих пор вижу перед собой странное выражение на лице старика, искоса взглянувшего на меня, и слышу его слова:

– Дак у нас тут его и домом-то никто не зовет. Разве так его звать надо? – Старик неодобрительно фыркнул. – Тут уж тыщу лет как люди не живут, а «Башнями» его только тогда и звали. – Он снова фыркнул.

Тогда я спросил старика, как он сам называет это поместье, и снова глаза на его старом, с глубокими морщинами лице метнулись от меня в сторону, как это бывает, когда говоришь с сельскими жителями – они стараются не смотреть прямо тебе в лицо, предпочитая глядеть поверх твоего плеча или куда-то за угол, будто видят там что-то, чего не видишь ты.

– В нашей округе его прозвали Земля цыгана, – сказал старик.

– Почему же его так прозвали?

– Да какие-то истории тут ходят… Я не больно-то знаю. Одни одно говорят, другие – другое. – Затем он продолжил: – Во всяком разе, тут то и дело несчастные случаи случаются.

– Несчастные случаи? С машинами?

– Да всякие… В наши-то дни больше с машинами. Это скверное место, скажу я вам, да и поворот там крутой, понимаете?

– Ну, – возразил я, – вполне понятно, что, если там поворот опасный, могут быть несчастные случаи.

– Сельский совет повесил там предупредительный знак, да только знак этот ни к чему хорошему не приводит, нисколечки не приводит. Как бились машины, так и бьются.

– А при чем тут цыган? – спросил я его.

Взгляд старика снова скользнул прочь, и ответ его был весьма туманным:

– Опять же, разное рассказывают. Когда-то эта земля, говорят, цыганам принадлежала. Их оттуда прогнали, а они возьми да и наложи на эту землю проклятие.

Я рассмеялся.

– Ага, – произнес он. – Хорошо вам смеяться, а только вот, по правде, есть места, всамделе проклятые. Вы, городские умники, про это не знаете ничего, а на этом месте проклятие точно наложено. Там в карьере людей убивает, когда они за камнем для стройки приходят. Старый Джорди как-то ночью свалился с краю вниз, да и шею себе сломал.

– Пьяный был? – предположил я.

– Может, и пьяный. Он не прочь был пропустить стаканчик-другой, это уж так… Да только много пьяниц падают, и здорово падают, а это им надолго вреда не приносит. А Джорди – тот сразу шею себе сломал. Там, – он указал пальцем себе за спину, на поросший соснами холм. – На Земле цыгана.

Да, думаю, так все и началось. Не то чтобы я тогда обратил на это такое уж большое внимание. Просто это мне запомнилось. Вот и всё. Я думаю – то есть когда я берусь думать про это как следует, – что я несколько преувеличивал, «закручивал» в уме этот сюжет. Не уверен, тогда же или позже, я спросил, остались ли еще цыгане в этой округе. Он ответил, что в наши дни их всюду осталось мало. Полиция всегда перегоняет их с места на место, объяснил он. Я спросил: