Елена Дарикович - Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

Волю его я исполнил в точности. Но чтобы впоследствии никого не обвинили в его смерти, лорд Фатрифорт вовремя озаботился написать подробное письмо, в котором был описаны его уход и наши вынужденные действия, указана дата и стояла разборчивая подпись. Храниться оно должно было все в той же конторе «Салимана и Брука» с пометкой «вскрыть», как он выразился, только «…в самом крайнем случае судебного недоумения». И несмотря на всю фантастичность, да к тому же и незаконность данной затеи, все мы вполне сознательно пошли на это. Лорд умел убеждать. Риск быть впоследствии привлеченным к суду, по его мнению, был не велик, в сравнении с благом которого он думал достичь. Он считал, что сам факт сокрытия смерти или тайного погребения, если только он не сопряжен с каким-нибудь другим преступлением или неблаговидным деянием, искупается штрафом и смягчается щедрой благотворительностью.

Лорд Фатрифорт был уверен, что пройдет еще много времени, до того как обнаружится этот странный обман. А пока внук его сможет возрастать в обстановке родового гнезда в отлаженных до мелочей старинных традициях, в кругу по-настоящему преданных ему людей. А не в кругу людей случайных, корыстных и равнодушных, в понятиях новейших и, как он считал, сомнительных и опошленных. У лорда была точка зрения, на мой взгляд, вполне здравая, что человек всю жизнь оглядывается на впечатления своего детства и в большой степени черпает жизненные силы именно из этого источника. Поэтому он хотел как можно дольше довольствоваться частным воспитанием внука, тем более что для этого были все возможности. Позже Фредди поступит в какую-нибудь приличную частную школу, которую выберет для него мистер Торлин, к которой его и подготовит, вблизи которой и будет жить. А когда мальчик достаточно привыкнет к школе и уже не будет слишком одинок, тогда вдали от дома ему сообщат письмом о неожиданной кончине деда. Так Фредди будет легче перенести свое сиротство. А там он подрастет, возмужает и сам осознает значение семейных традиций и себя — как последнего Фатрифорта.

Не могу судить, насколько идея лорда была разумна, но продиктована она была, несомненно, самыми лучшими намерениями и горячей любовью к внуку. Одного лорд очень боялся, что меня опознают, как бывшего бандита, и мне придется платить по старым счетам. Этого он, добрый человек, боялся, кажется, более, чем я сам. Кстати, если бы не эта боязнь, лорд сделал бы меня опекуном. Он не раз говорил мне об этом, но, желая избежать слишком пристального внимания к моей особе, решил уже было доверить опекунство главе адвокатской конторы, достойному Эдвину Бруку, как вдруг придумал этот невероятный план.

До самой своей смерти лорд оставался в памяти, был общителен и мог неутомимо говорить на самые разные темы. Это был интереснейший человек и предобрая душа. Думаю, его записки, если будут изданы, составят украшение любой библиотеки. И уж во всяком случае, они скрасят жизнь его внуку и тем, кому он даст их прочесть.

Завещание — это единственная вещь, которую лорд держал от меня в секрете. Его поверенный совершенно мне доверял. Суммы, отпускавшиеся на нужды семейства Фатрифортов, всегда оставались неизменными и в сравнении с богатствами Фатрифортов весьма незначительными. А богатства эти и впрямь огромные, так как уже несколько столетий не делились и не распылялись, а накапливались в одних руках. К тому же контора, которая занималась делами Фатрифортов последние двести тридцать лет, с большим успехом их приумножала.

С мистера Торлина лорд Фатрифорт взял слово, что тот не женится раньше, чем его воспитанник достигнет совершеннолетия. И молодой учитель дал ему это слово. С меня же лорд не требовал и слов, так как верил, что я буду служить Фатрифорту-младшему, как служил Фатрифорту-старшему.

И понятно, я не хотел рисковать добрым именем моего благодетеля и делать всеобщим достоянием странную тайну лорда. К тому же говорить о его наследственной болезни и необычных распоряжениях означало бы не только бросить тень на славное имя Фатрифортов, дав повод к пересудам, но, что гораздо хуже, означало бы заронить в душу Фредди страх наследственного безумия, повесить над головой беспечного мальчишки эдакий жуткий дамоклов меч.

Зная, что Вы, мистер Холмс, докопались до многого, и не сегодня завтра к Вам могут подключиться люди из Ярда, я поспешил с повинной, положившись на Вашу мудрость и великодушие.

Вот и все, джентльмены, что я по необходимости должен был сообщить Вам о смерти лорда.

Теперь расскажу про «Страшную комнату», чтобы уж не оставалось более никаких тайн.

Однажды, изучая старинные «Хроники» в библиотеке лорда, что он неизменно поощрял с моей стороны, я наткнулся на упоминание о какой-то «Страшной комнате», составленное во времена Марии Кровавой. Я спросил о том лорда, он будто пропустил мой вопрос мимо ушей, но только для того, чтобы на следующий же день неожиданно и эффектно продемонстрировать мне в ней свое исчезновение. Тогда еще его коленная чашечка была в порядке и он часто разгуливал со мной по замку, рассказывая о нем разные разности. Позже лорд показал мне описание этой легендарной комнаты, составленное Юджином Фатрифортом, и даже замысловатый чертеж. Это была смертельная ловушка, одна из тех, которыми изобиловали старинные замки. Комната с люком в полу. Стоило только наступить на люк, как срабатывал скрытый механизм и несчастный проваливался в маленькую комнату с наклонным полом и через амбразуру окна летел в пропасть, а оградительная чугунная решетка, в тот момент отжимавшаяся в сторону, сама собой становилась потом на место. Рычаг, приводящий в движение страшный механизм, был идеально скрыт под плиткой бордюра в коридоре у роковой двери и требовал лишь легкого движения ступни. Во избежание же несчастного случая предусмотрена была весьма простая и надежная блокировка. В общем, все было продумано древним механиком и исполнено в соответствии с замыслом древнего заказчика.

Но это было в прошлые варварские времена вероломных заговоров и кровавых междоусобиц. В более же позднее и относительно цивилизованное время, когда в моду вошли фантастические маскарады, дерзкие мистификации, публичные демонстрации таинственных опытов и всевозможных диковин, «Страшная комната» использовалась уже в совершенно другом качестве и с совершенно другой целью. Исключительно для того, чтобы поражать воображение избранных гостей на редких, но изысканных празднествах. Для этого массивный бронзовый крюк, заставлявший некогда отъезжать в сторону тяжелую оградительную решетку, был раз и навсегда отцеплен от роковой пружины. Тогда и стало возможным проделывать фокус «исчезновения» без малейшего риска для жизни. Над дверью же появилась весьма впечатляющая аллегория: резной фриз с изображением зеркала, черепа и песочных часов. Хозяин дома на глазах у всех заходил в комнату, дверь за ним сама собой захлопывалась и через миг сама собой распахивалась, предлагая убедиться пораженным гостям, что комната пуста. А пока гости ахали и ужасались, мистификатор, живой и невредимый, выходил в коридор второго этажа через невзрачную, но всегда запертую дверь и отправлялся спать, предоставляя встревоженным гостям остаток ночи ужасаться и искать его по всему замку. Впечатление получалось ошеломляющим еще и потому, что в этой странной комнате не было ни мебели, ни драпировок, то есть ничего, за чем можно было бы укрыться, а все украшение ее составляли причудливые серебристые символы, начертанные на темных каменных стенах, и стоящие на подоконнике высокого окна овальное зеркало, песочные часы и череп. Не было в комнате и светильников, только льющийся из окна голубоватый свет скупо освещал пустое пространство, потому и люк в полу разглядеть было невозможно. Фокус этот показывали только в полночь, и он неизменно сопровождался боем часов на старинной башне.