Джорджетта Хейер - Предательский кинжал

— Ты хочешь сказать, что завещание ничего не стоит просто потому, что свидетели не видели, как дядя его подписывал? — недоверчиво спросила Паула.

— Да, дорогая, именно это я и хочу сказать, — ответил Стивен. — Попросту говоря, твой дядя Джозеф все испоганил.

Это было настолько потрясающим, что даже Мод мгновенно забыла о потере книги. Паула спросила:

— Тогда кто же получит деньги дяди Ната?

— Не знаю, — ответил Стивен. — Наверное, его ближайший родственник.

— Но я ближайший родственник! — возбужденно воскликнул Джозеф. — Это же нелепо! Мне они не нужны! Я не буду знать, что с ними делать! Нет, Стивен, ты слишком все преувеличиваешь! Я совершенно уверен, что когда мы объясним все…

— Нет, Стивен прав, — сказала Матильда. — Помню, какой был шум, когда умерла моя тетя Шарлотта и оставила завещание на половинке тетрадного листа! Закон очень строг в отношении завещаний. И потом, как вы можете объяснить такую глупость, что вы не впустили двух свидетелей в комнату?

— Но, Тильда, так трудно было убедить Ната вообще написать завещание!

— Ну, об этом вам лучше помолчать, — нелюбезно сказала Матильда. — Мы-то знаем, что вы убедили его из лучших намерений, но все это может не так хорошо выглядеть в глазах тех, кто не имеет счастье быть знакомым с семьей Хериардов.

Джозеф выглядел совершенно ошеломленным, он впервые потерял дар речи. Послышался ровный голос Мод.

— Я уверена, Натаниель никогда не хотел, чтобы все его деньги перешли к Джозефу, — сказала она. — Он совсем этого не хотел, он считал, что Джозеф ничего не понимает в деньгах.

— Ты хочешь сказать, — зловеще произнесла Паула, — что я не получу своей доли?

— Ни одного пенни, — ответил Стивен. — Но ты можешь изводить Джо до тех пор, пока он не отдаст ее тебе.

От этих слов Джозеф встрепенулся и воскликнул:

— Как ты можешь, Стивен? Как будто меня надо принуждать к этому! Если вы правы относительно всего этого — а я уверен, что вы неправы! — разумеется, я так все не оставлю! Я знаю желания бедного Ната!

— Если вы собираетесь предложить реституцию, то не стоит — мрачно сказал Стивен. — Я ничего не возьму.

Паула внезапно удивила всех, разразившись резким смехом.

— Как чертовски смешно! — сказала она. — Ната убили, мы разрывались между страхом и подозрительностью — и все ни для чего!

Матильда с неодобрением посматривала на нее.

— Может быть, ты так представляешь себе смешное. Я — нет. Тебе, конечно, вряд ли нужен мой совет, но прежде, чем вы броситесь в крайности, не будет ли лучше узнать, что закон говорит в случае отсутствия завещания?

— Но завещание есть! — воскликнул Джозеф. — Просто потому, что правила немного нарушены…

— Хорошая мысль, Матильда, — сказал Стивен так, будто Джозеф молчал. — Я свяжусь с Блисом и спрошу его.

Он вышел из комнаты. Паула все еще смеялась. Этот смех был уже близок к истерике. Джозеф попробовал обнять ее, но она яростно сбросила его руки.

— Оставьте меня в покое! — сказала она. — Можно было предположить, что вы все перепутаете! Дурак! Дурак!

— Если ты сейчас не замолчишь, я вылью тебе на голову эту вазу! — пригрозила Матильда.

— Неужели ты не видишь всей невероятной иронии? — сказала Паула. — Он все это сделал с лучшими намерениями! О, Боже, какой бы из этого вышел второй акт! Я должна рассказать Виллогби! У него, по крайней мере, хватит остроумия оценить это!

Однако Ройдона не так просто было найти, и, даже если бы Паула нашла его, ее идея второго акта не вызвала бы у него никакого восторга. Его мысли были далеки от драматургии. Белый, с дергающимся кадыком, он стоял перед инспектором.

— Мне кажется, — сказал Хемингей, выкладывая запачканный кровью носовой платок на стол между ними, — это ваш.

— Нет, не мой! — ответил Ройдон испуганным голосом. — Я никогда в жизни не видел его!

Минуту Хемингей пристально смотрел на него, затем расправил носовой платок и показал кончиком карандаша на вышитую в углу букву.

— Я ничего не знаю! — упрямо сказал Ройдон.

— Есть еще метки прачечной, — сообщил Хемингей. — Легко опознать.

Наступила ужасная тишина. У Ройдона не хватало опыта, чтобы справиться с такой ситуацией. Он был страшно испуган, это было видно.

— Вы положили его в печь рядом с сараями, так? — спросил его Хемингей.

— Нет!

— Ну, ну, сэр, для вас никакой пользы, если вы будете лгать мне! Я знаю, что вы его туда положили.

Ройдон, казалось, был сломлен.

— Я знаю, что вы думаете, но вы ошибаетесь! Я не убивал мистера Хериарда! Я не убивал, говорю вам!

— Как ваш платок оказался в таком состоянии?

— У меня шла кровь носом! — выпалил Ройдон.

Сержант, молчаливый свидетель этого, перевел взгляд на Хемингея, наблюдая, как он воспримет подобное объяснение.

— Вы всегда сжигаете свои носовые платки, когда у вас течет носом кровь? — спросил Хемингей.

— Нет, конечно, но я же знал, что вы подумаете, если найдете его! Я… я потерял голову!

— Когда у вас шла кровь?

— Прошлой ночью, когда я поднялся к себе. Я положил платок в чемодан, а потом подумал… я подумал, что если вы его там найдете, то вам это покажется подозрительным. Я слышал, что вы обыскиваете дом и… и подумал, что лучше избавиться от него!

— Вы говорили кому-нибудь о вашем кровотечении?

— Нет. Разумеется, нет! Кто же поднимает шум по таким мелочам! Со мной это часто бывает.

— Но сегодня утром, когда вы испугались, что я найду платок, вы не захотели поделиться с кем-нибудь тем, что произошло?

— Да, но я уже не мог рассказать! То есть это прозвучало бы странно. По крайней мере, мне так казалось. Все стали бы гадать, говорю я правду или пытаюсь объяснить кровь на платке. Я знаю, я поступил по-дурацки, но клянусь вам, я не имею отношения к убийству!

— Вы когда-нибудь слышали об анализах на группу крови? — спросил Хемингей.

— Да, но если у нас с мистером Хериардом одна и та же группа? — возразил Ройдон. — Я подумал об этом, и мне показалось, безопаснее будет избавиться от этой проклятой штуки. Потому что она только уведет вас в сторону, честно!

— Ну, если вы сказали правду, то вы доставили мне много беспокойства своим глупым поведением, — сказал Хемингей.

— Сожалею. Конечно, сейчас я понимаю, как все глупо, но факт остается фактом, это дело действует мне на нервы. — Его переполняло чувство горечи. — Со мной так плохо обошлись! — пожаловался он. — Меня пригласили на дружескую вечеринку, но сначала мистер Хериард был чертовски груб со мной, потом его убили, и теперь я прекрасно знаю, что нахожусь под подозрением, хотя меня это все совсем не касается!

— Ну, этот носовой платок вас тесно касается, — сурово сказал Хемингей. — Вы намеренно пытались его, скрыть, и это свидетельствует против вас!