Агата Кристи - Рождественское убийство

Пуаро заерзал в кресле.

— Я не согласен с вами, мистер Ли. Если исходить из анализа характера мистера Симеона Ли, то убийство его одним из членов его же собственной семьи кажется мне вполне естественным поступком.

— Что?

Челюсть Джорджа Ли отвисла. Он оторопело уставился на Пуаро.

— И я уверен, — продолжал Пуаро, — что именно так и случилось. Против Симеона Ли восстала его собственная плоть и кровь по причине, которая казалась преступнику вполне достаточной для убийства.

— Один из нас? — закричал Джордж. — Я протестую…

— Любой из вас мог убить его! — голос Пуаро был твердым, как сталь. — Начнем с вас, мистер Джордж Ли. Вы не любили своего отца! Вы поддерживали с ним хорошие отношения только ради денег. В день убийства он угрожал сократить ваше содержание. Вы знали, что с его смертью вы получите довольно большую сумму. Вот ваш мотив. Вы сказали нам, что после ужина отправились звонить. И вы действительно звонили, но этот ваш разговор продолжался всего пять минут. После этого вы могли пройти в комнату своего отца и убить его. Затем вы вышли из комнаты и повернули ключ снаружи, ибо надеялись, что преступление припишут грабителям. Правда, впопыхах вы забыли проверить, открыты ли окна. Это еще больше бы указывало на грабителей. Вы совершили неумный поступок, но вы, простите меня за прямоту, в самом деле весьма глупы.

— Правда, — добавил Пуаро после короткой паузы, в течение которой Джордж тщетно пытался заговорить, — многие глупцы не были преступниками.

Он повернулся к Магдалене.

— У мадам также был мотив. Она, я уверен, вся в долгах, и к тому же некоторые намеки мистера Симеона Ли могли вызвать у нее определенное беспокойство. Алиби у нее нет. Она ушла звонить, но не звонила, и о том, где она была, мы знаем только с ее слов…

— Ну, а теперь, — после паузы продолжал Пуаро, — займемся мистером Дэвидом Ли. Мы слышали, и не раз, о мстительности и злопамятности как о двух характерных чертах членов семейства Ли. Мистер Дэвид Ли не забыл и не простил отцу то, как тот обращался с его матерью. Оскорбление памяти покойной в день убийства могло оказаться последней каплей. Дэвид Ли показал нам на допросе, что в момент убийства он играл на пианино. По случайному совпадению, он играл «Марш смерти». Но, может быть, это был кто-то другой, человек, который знал о том, что Дэвид Ли собирается сделать, и одобрял его намерение!

— Ваше предположение недостойно, — спокойно произнесла Хильда.

Пуаро повернулся к ней.

— Хорошо, тогда я предложу другую версию, мадам. Это ваша рука совершила убийство. Это вы осторожно поднялись по лестнице и вошли в комнату старика, чтобы свершить правосудие над человеком, которому, как вы решили, не могло быть прощения. Вы из тех людей, мадам, которые страшны в гневе…

— Я не убивала его… — тихо возразила Хильда.

— Мистер Пуаро совершенно прав, — резко сказал суперинтендант Сагден. — Каждый из вас мог совершить это убийство, за исключением мистера Альфреда Ли, мистера Гарри Ли и миссис Альфред Ли.

— Я не стал бы с такой уверенностью исключать и этих троих, — спокойно возразил Пуаро.

— О, это уж слишком, мистер Пуаро, — запротестовал Сагден.

— А как вы можете обвинить в убийстве меня, мистер Пуаро? — спросила Лидия.

Она слегка улыбнулась, ее брови иронически изогнулись.

Пуаро поклонился.

— О вашем мотиве, мадам, — сказал он, — я умолчу. Он вполне очевиден. Что же касается остального… Вчера вечером на вас было пестрое платье из тафты с белой пелериной. Я напомню вам о том, что ваш дворецкий Трессильян ужасно близорук, предметы на расстоянии он видит как бы в тумане, а гостиная в вашем доме очень большая и освещена явно недостаточно. В тот вечер, минуты за две до шума наверху, Трессильян вошел в гостиную, чтобы унести чашки из-под кофе. Ему показалось, что он видел, как вы, наполовину скрытая шторами, стояли у окна.

— Он действительно видел меня, — сказала Лидия, пожимая плечами.

— Вполне возможно, — продолжал Пуаро, — что Трессильян видел не вас, а всего лишь пелерину с вашего платья, которая была оставлена там вами с целью ввести дворецкого в заблуждение.

— Я стояла там, — возразила Лидия.

— Как смеете вы предполагать… — начал было Альфред.

Гарри прервал его.

— Пусть себе продолжает, Альфред. Теперь наша очередь. Как вы сумеете доказать, что наш дорогой Альфред убил своего обожаемого отца, если в тот момент мы оба сидели в столовой?

Пуаро безмятежно улыбнулся.

— Это очень просто, — сказал он. — Ваше алиби считается непогрешимым потому, что оно вынужденное. Вы и ваш брат в плохих отношениях, это всем прекрасно известно. При людях вы не упускаете случая посмеяться над ним. Он не может сказать о вас ни одного доброго слова. Но предположим, что все это — только часть хорошо продуманного плана. Предположим, что Альфред Ли устал от вечных придирок и насмешек отца. Предположим, что каким-то образом ему удалось связаться с вами. Ваш план подготовлен, и вот вы прибываете домой. Альфред делает вид, что недоволен вашим приездом. Он разыгрывает ревность и ненависть к вам. Вы, в свою очередь, разыгрываете пренебрежение к нему. А затем наступает вечер убийства, которое вы так тщательно подготовили вместе. Один из вас остается в столовой, разговаривает, спорит, словом, всячески старается создать видимость того, что там присутствуют два человека.

Другой же идет наверх и совершает преступление…

Альфред вскочил на ноги.

— Да вы дьявол! — воскликнул он. — Просто дьявол!

Сагден с изумлением смотрел на Пуаро.

— Вы действительно полагаете…

— Я рассказал вам о возможностях! — властным голосом произнес Пуаро. — Все это могло произойти! То же, что произошло в действительности, мы сможем узнать, только следуя от внешних явлений к внутренней логике событий…

Он помолчал, а затем медленно добавил:

— Прежде всего, как я уже не раз говорил, нам следует обратиться к личности самого Симеона Ли…

Наступила короткая пауза. Как ни странно, все страсти мгновенно улеглись. Эркюль Пуаро полностью держал аудиторию в своей власти. Все как зачарованные смотрели на него, ожидая, что он скажет.

— Именно в его характере ключ ко всему, понимаете? Покойный старик — в центре этой загадочной истории. Мы должны заглянуть в сердце и разум Симеона Ли и извлечь из них все, что возможно, ибо никакой человек не живет и не умирает совсем один. Все, что он имеет, — и свое состояние, и свой характер, — он передает по наследству потомкам…

Что оставил своим детям Симеон Ли? Прежде всего, гордость — гордость, которая в самом старике была чрезвычайно уязвлена разочарованием в детях. Затем — долготерпение. Мы знаем, что Симеон Ли мог ждать много лет, чтобы отомстить человеку, когда-то обманувшему его. Интересно, что именно это его качество было унаследовано тем из его сыновей, кто внешне меньше всего походил на него. Дэвид Ли также много лет не забывал о горе, причиненном отцом его матери, и питал неослабевавшую с годами ненависть к нему. Если говорить о внешнем сходстве, то из всех детей Симеона Ли больше всего был похож на него его сын Гарри. Это сходство кажется совершенно потрясающим, если мы сравним Гарри Ли с портретом его отца в молодости. Тот же орлиный нос, та же резко выраженная линия подбородка, та же посадка головы. Гарри унаследовал также и некоторые привычки отца — привычку смеяться, запрокинув голову, привычку проводить пальцем по подбородку.