Я Немой - Кумтрест

Младший инспектор при входе офицеров доложил о количестве осужденных в отряде. Сколько трудновоспитуемых и склонных к побегу, сколько осужденных на данный момент содержится в ШИЗО и ПКТ. Пливашов обошёл СУС вдоль и поперёк. Осужденные спят. На кроватях аккуратно висят полотенца, обувь на полочках. На тумбочках ничего нет, книги стоят в шкафу ровными рядами. Сразу видно, что это всё по-настоящему, без какой-либо подготовки.

— И как у вас получается поддерживать такой порядок в зоне? — спросил Пливашов Шмарова.

— Работаем много. Не покладая рук работаем. Ну что, на выход, за зону? Раз вопросов нет.

— Нет, давайте ещё в ШИЗО-ПКТ зайдём, а потом на выход. Для проверяющего у вас тут скучно, но это даже хорошо.

Далее они пошли в ШИЗО-ПКТ. У входа их встретил инспектор и всё подробно доложил об обстановке на объекте. Пливашов прошёлся по коридору, заглядывая в смотровые глазки на дверях камер. Замечаний нет, все спят. Дальше пошли смотреть каптёрку и помещение для приёма этапа. Тот самый кабинет, где встречают особенно нехороших осужденных.

Пливашов открыл дверь и увидел висящего вниз головой голого осужденного. У него были связанны ноги толстой верёвкой, которая была привязана к крюку в потолке. Руки были в наручниках. Запястья обмотаны ватными мягкими ремнями, чтобы не натирало. К наручникам была привязана гиря. Она висела в воздухе, не касаясь пола, и покачивалась из стороны в сторону. Со рта текла кровавая слюна, сначала по рукам, потом на гирю, а с гири уже на пол.

Пливашов от неожиданности выронил из рук ежедневник и замер на несколько секунд. Ему показалось, что осужденный так сильно растянулся от потолка до пола, что имел длину от кончиков ног до кончиков рук около трёх метров.

— Это что такое? Вы чем тут занимаетесь? — закричал Пливашов.

— Негодяя воспитываем, товарищ капитан. Это осужденный Юрков, он насильник, маньяк и педофил, вопросы? — спокойно ответил Шмаров.

— Вы его пытаете, а не воспитываете. Быстро отвязывайте его и вызывайте врача.

— У себя в управлении будете командовать, товарищ проверяющий. — резко возразил Шмаров. — Мои методы согласованы с руководством и не Вам тут решать, как мне воспитывать зэков.

— Вы что не понимаете, что это запрещено законом? Это издевательство над осужденным. Если он нарушил, примите к нему соответствующие меры, объявите выговор или водворите в ШИЗО.

— А он и так уже в ШИЗО второй месяц сидит за то, что не хочет работать и дрочит везде подряд прилюдно, так как больной на голову. Товарищ капитан Вы всё проверили или дальше пойдём? Давайте я Вам промышленную зону покажу. — Шмаров вежливо взял под локоть Пливашова, но тот отдёрнулся от него.

— Никуда мы не пойдём пока вы не освободите этого осужденного. Вы что не понимаете, что времена пыток остались в прошлом?

— Это Вы в своём управлении не понимаете, что зэки не хотят просто так по струнке бегать. Зэка надо сначала уебать до посинения, чтобы он выполнял все требования, которые мы ему предъявляем. — Андрей повысил тон. — На будьте любезны зэки в нашей стране не хотят выполнять правила внутреннего распорядка.

— Но не таким же способом. — возразил Пливашов.

— Ты, капитан, приходи к нам в зону работать. Я посмотрю, как у тебя получиться заставить зэков выполнять все распоряжения. Которые, кстати, ваше управление и присылает.

— Я буду докладывать об этом происшествии руководству. Это уже ни в какие ворота не лезет. Вы здесь учинили произвол. Это всё не законно.

— Вопросов нет, докладывай. А теперь пойдём в дежурку, запись сделаешь в журнале проверок и езжай дальше. Вряд ли ты где-нибудь порядка больше увидишь, чем в моей колонии.

— Записи журнале проверок я оставлять не собираюсь. Утром всё доложу руководству устно. Вам рекомендую отвязать осужденного, оказать ему медицинскую помощь и вернуть в камеру.

Они вышли из кабинета и пошли на выход из изолятора. Шмаров оглянулся на младшего инспектора и подмигнул ему. Андрей жестом руки, вправо и влево, дал понять, чтобы тот продолжил заниматься маятником.

Пливашов уехал. Утром в управлении он доложил руководству о происшествии и пытках осужденного путём подвешивания за ноги вниз головой с гирей, привязанной к рукам. В ответ он услышал только то, что это действительно не его дело. Им на месте виднее, как с осужденными работать.

Зэки обступили курицу, в которой остались играть Кирилл Вонидзе по кличке Бекас и Сава Лукашевский по кличке Чуба. Каждый ждал свои плюса, но итог игры знали только единицы.

— Очко! — радостно крикнул Сава Лукашевский. — Бекас, с тебя тридцатка! Расчёт на двадцатое, как и договаривались. Не забывай.

— Чуба, может ещё одну? — спросил Кирилл Вонидзе. — Дай отыграться?

— Давать тебе жена будет. Нет Бекас, уговор дороже денег, свободен.

— Чуба, ну ещё раз? Один разок, пожалуйста?

— Бекас, ты меня не понял, что ли? Вали отсюда по-хорошему, двадцатого увидимся. Не будет расчёта, жопу мыль. — усмехнулся Лукашевский и про себя подумал, что краплёные карты ещё никто не отменял, а без лоха и жизнь плоха!

— Может сигаретами отдам?

— Ты случайно не попутал? Братва. — Лукашевский громко обратился к сидящим рядом мужикам. — Это тело играло со мной на живые деньги. Все видели? Все. А сейчас он мне предлагает расчёт сигаретами. Слушай меня внимательно конь педальный. — Лукашевский вплотную подошёл к Вонидзе. — Если двадцатого в зубах не принесёшь тридцать тысяч деревянных, я тебе очко порву, понял? А теперь Бекас дёргай отсюда быстрее.

Осужденный Вонидзе расстроенный пошёл в свой барак. Как так? Как он мог лохануться и проиграть тридцать тысяч за один час? Где бабки брать? До двадцатого, так сегодня третье, две недели осталось. Где взять деньги на расчёт? Где? Начали играть по сотке, раз, уже тридцать тысяч должен. Утро вечера мудренее, пойду спать, завтра буду думать, как рассчитываться.

За неделю Вонидзе продал всё, что мог. Мобильный телефон, наручные часы, хороший шампунь, два блока сигарет, три банки кофе и крестик с цепочкой. Обменял свою новую робу на старую с доплатой. В итоге набрал шесть тысяч. Не хватает, где ещё двадцать четыре взять? Он пошёл по знакомым, наскрёб ещё четыре взаймы, уже десять, осталось двадцать тысяч и одна неделя. Жаль, что посылка будет только через месяц, на хер я играть сел, осел тупой.

Вонидзе пошёл побираться ко всем подряд. А так как все уже в курсе его карточного долга, ему предлагали только отсасывать за деньги. Сосать Вонидзе не хотел, да и насосать двадцатку он и не успел бы. Пришлось бы минимум месяц сосать по местным расценкам. Минет в зоне — это не дефицит, у всех свои бабы есть. Вонидзе понял, что въехал в жир ногами конкретно. Делать было уже нечего, и он пошёл сдаваться в оперотдел.