Эндрю Бергман - Большая чистка сорок четвертого года. Кот привратника

— Только шантажистам, — повторил Сэвидж, лицо его начало приобретать естественный цвет.

— Совершенно верно. Но выглядеть он будет как настоящий.

Дьюи раскурил новую сигару:

— Вы уверены в успехе?

— Разумеется, нет. Но у нас нет другого выхода. Мы должны играть до конца. Если до Четвертого июля они не вернут пленки, в программе радиовещания так и должны оставаться наши пятнадцать минут. В конце концов они сообразят, что с ними не шутят.

— А если действительно потребуется выступить? — спросил губернатор.

— У вас есть желание?

— Нет-нет! — Он помахал сигарой. — Это было бы преждевременно. По традиции до Дня труда не принято приступать к активной агитации.

— Тогда все пятнадцать минут мы будем гонять органную музыку. Не думаю, что мистеру Сэвиджу придется учить американцев этике.

Сэвидж вздохнул с нескрываемым облегчением. Дьюи встал и подошел к окну. Я налил себе еще порцию виски, на этот раз двойную.

— Не могу сказать, что ваш план мне по душе, — задумчиво сказал кандидат. — Сама идея очень недурна, но… — Он покачал головой. — Покупать пятнадцать минут, а потом отказываться от выступления… Все это выглядит как-то сомнительно. А ты как считаешь, Эли?

— Очень сомнительно, — как эхо отозвался Сэвидж.

Я преспокойненько занимался своим виски — добавлял содовую.

— Ну, возьмите не пятнадцать минут, а десять. Не вижу ничего странного в том, что банкир Сэвидж желает произнести речь в связи с предвыборной кампанией.

— Нет, — сказал Сэвидж. — Начинать кампанию Четвертого июля, да еще в военное время, — так не годится.

— Понимаете, Джек, — поучительно, как добрый дядюшка шалуну племяннику, сказал Дьюи, — до ноября не принято наступать. Слишком рано. Тем более выступать так неуверенно. Поместить объявление, а потом отказаться. Избиратели будут удивлены нашей нерешительностью. Вот разве предупредить кого-нибудь на радио, что мы лишь предположительно собираемся выступить и, вполне возможно, откажемся…

— Если у вас есть там свой человек, который умеет держать язык за зубами…

Дьюи и Сэвидж переглянулись.

— Херб Фейгенбаум! — осенило Сэвиджа.

Дьюи колебался:

— Он, конечно, за нас, но любит задавать лишние вопросы.

— Он будет молчать, если вы пообещаете ему уйму оплаченного времени после ноября.

Дьюи вдруг хлопнул себя ладонью по лбу:

— Джек, а вам никогда не приходило в голову заняться политикой? Вы же все чудесно придумали, черт вас дери! Фейгенбаум ничего не теряет, он даже продает нам время по дешевке, ведь мы же не выходим в эфир!

Мы просто значимся в программе радиопередач, да и то об этом поставлены в известность только работники радиоцентра! Объявления в газеты мы не помещаем, значит, и отказываться от выступления не требуется! Гениально!

Он был на седьмом небе. Сэвидж встал и дрожащими от волнения руками налил виски себе и губернатору. В моем бокале еще оставалось на глоток. Сэвидж поднял бокал:

— За свет в конце тоннеля!

— И за лучшего частного детектива в стране! — добавил Дьюи.

Мы сдвинули бокалы.

На следующее утро я занялся изготовлением послания своим друзьям из «Уолдорф Тауэрс». Я набросал несколько фраз, удовлетворенно хмыкнул и стал ждать звонка Сэвиджа. Он позвонил в одиннадцать, сообщил, что с Фейгенбаумом договорился без труда, хотя обычно этот парень куражится. Сошлись на том, что Республиканская партия покупает время для выступления по одной пятой тарифа за пять минут. Одна пятая — это терпимо. Да-да, Четвертого июля, в десять вечера.

Секретарша в окне здания напротив обнаружила, что у нее на чулке спустилась петля. Она задрала юбку и с огорчением рассматривала ползущую вверх стрелку. Присмотрелся и я, но, как вы понимаете, с удовольствием. Потом снова повернулся к письменному столу, нужно было закончить к полудню. В конце концов получился чудненький текст, способный сократить жизнь Ли Фактору лет на десять. Вот послушайте.

« Сэвидж. «Политика и этика, или О чем должен знать каждый американец».

Эли В. Сэвидж, президент правления Ассоциации банкиров города Филадельфии, выступит во вторник 4 июля в 10 вечера по нью-йоркскому радио на тему «Политика и этика, или О чем должен знать каждый американец». Мистер Сэвидж поддерживает кандидатуру губернатора Нью-Йорка Томаса Э. Дьюи, чья решительность, молодость и честность являются гарантами стабильности в послевоенном мире.

В своем выступлении мистер Сэвидж коснется этических сторон политической жизни нашего общества, напомнит о необходимости руководствоваться нравственными принципами в предвыборной борьбе, то есть именно теми качествами, которых так отчаянно не хватает некоторым представителям Демократической партии ».

По телефону я прочитал текст Сэвиджу, он обсудил его с Дьюи, и через четверть часа они дали мне зеленый свет.

— Правда, Том все еще имеет кое-какие сомнения, и, боюсь, что они небезосновательны.

— Сомнения относительно чего?

— Он опасается, что демократы разгадают наш ход, когда не обнаружат объявления в газетах…

— Да кто помещает такие объявления в газетах? Это же якобы образчик обычной пропагандистской болтовни, такое идет без объявления!

— Я все же не уверен, Ливайн. Текст звучит достаточно угрожающе.

— Для тех, кто понимает, о чем речь! Вы постоянно забываете: замысел именно в том, что в газетах не будет объявления! Самое интересное начнется, когда наши друзья получат этот пресс-релиз, позвонят на радио и спросят, действительно ли республиканцы купили время на Четвертое июля, а какой-нибудь работник радиоцентра посмотрит в программу радиовещания на Четвертое июля и ответит «да».

— Пожалуй…

— То-то и оно. Растолкуйте это губернатору как следует. Мы пошлем пресс-релиз только в логово демпартии, и никуда кроме. Поверьте, эти ребята и сами не станут обзванивать редакции и задавать глупые, если не сказать правильнее, подозрительные вопросы. И пожалуйста, пришлите побыстрее ваши фирменные бланки.

— Курьер сейчас вам их доставит.

— Вот и прекрасно. Вы останетесь в Нью-Йорке, мистер Сэвидж?

— О нет, Ливайн, с меня пока хватит. Улетаю в Филадельфию. Вернусь в понедельник. Надеюсь, к этому времени пленки уже будут у нас.

— Я в этом не уверен. Вам обязательно нужно вернуться.

— Вот ведь сукины дети! Затеяли такую возню! — Голос у него был утомленный.

— Ничего, вторник уже близко.

— Да-да, — глухо сказал он и повесил трубку. Я опять повернулся к окну. Секретарша наконец-то меня заметила и погрозила кулаком. Но и улыбнулась, конечно.

Через полчаса мальчишка-курьер принес мне бланки. Пока я расписывался в получении, он не придумал ничего лучше, как выдавливать у себя на шее фурункул. Спелый, как вишня. Есть вещи, которых мистер Ливайн совершенно не переносит. Я едва не вывалил завтрак на роскошные глянцевые бланки президента правления Ассоциации филадельфийских банкиров.