Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

Падая на спину, Матвей Олегович ударился головой об острый угол стула, перевернув его. Сознания он не потерял, но руки разжал. Я почти поднялся, но Силуминов, схватив меня за ногу, рванул на себя. А я, смахнув со стола стеклянную вазу, обрушил ее старику на голову. И разбил… вазу, а голове хоть бы хны.

— Ну, падла! — взвыл Силуминов.

Стеклом ему порезало щеку, но проклятый старик этого даже не замечал. Он ударил меня кулаком, резко повернулся на бок, оперся рукой об пол, собираясь подняться, но все же я смог извернуться и ударить его ногой в голову. Следующий удар я нанес рукой, точнее, локтем. Встал на колено и врезал от всей души.

Силуминов поплыл, я ударил снова. Отвел руку, которой он закрыл лицо, и со всей силы двинул кулаком. В это невозможно было поверить, но старик окончательно сдулся. Совсем он не отключился, но сопротивляться практически перестал, только руку тянул, пытаясь оттолкнуть меня.

— Уйди от него! — истошно крикнула Рита.

Я кивнул, оторвался от жертвы, в которую по моей воле превратился охотник. По-хорошему, надо было добить старика, но меня смущало присутствие Риты. Во-первых, я не имел права убивать ее деда, а во-вторых, она держала меня на прицеле вертикальной двустволки. Она успела и ружье взять, и натянуть на себя тельняшку с длинным рукавом.

— Не я первый начал, — медленно поднимаясь, сказал я.

— Дубина! — Она глянула на меня зло, но ружье опустила.

Старик тихонько зарычал, как разбуженный медведь, мотнул головой и стал подниматься. Я на всякий случай отошел от него, приблизился к Рите. Неплохо было бы вырвать у нее из рук ружье. Сама она в деда не выстрелит, а я мог бы пустить ему пулю в лоб, если он не успокоится. Но Рита раскусила меня, попятилась, отступила в соседнюю комнату и навела ружье на меня.

— Стоять!

— Убей его! — поднимаясь на ноги, зло прохрипел Силуминов.

Он смотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Оставь его в покое! — звонко крикнула Рита.

— Ты ничего не понимаешь. Его здесь не должно быть! — Старик посмотрел на внучку, остановил взгляд на мне, хищно усмехнулся.

Мужик он здоровый, мощный, ему ничего не стоило справиться со мной. Ну, не повезло поначалу, но вторая попытка точно будет успешней. Рита стрелять не станет, значит, он сможет убить меня, а другие варианты его не интересовали — никаких компромиссов, только смерть!

— Его вообще не должно быть!

— Мы любим друг друга! — заявила Рита.

— Ты себе это придумала, — мотнул головой Силуминов.

— Нет!

— А он тобой пользуется… Шлюху себе нашел?

Старик агрессивно двинулся на меня, но Рита приставила приклад к плечу, навела на него ружье и сощурила глаз, собираясь стрелять. Силуминов застыл как вкопанный, оторопело глядя на нее.

— И ты выстрелишь в меня из-за этого недоумка?

— Бешеных собак нужно отстреливать, — сказал я, возмущенный столь пренебрежительным к себе отношением.

Взбесился и старик, глаза его налились кровью, рука полезла под штанину, вынула из ножен, прикрепленных к голени, «финку» с широким лезвием. Ножны самодельные, из прочной и жесткой, как железо, кожи — слышно было, как звенит, выползая из чехла, остро отточенная сталь. Кишки у меня в животе тоскливо заныли.

— Бешеных собак нужно резать! — голос старика звенел, как сталь его клинка.

— Деда, я выстрелю! — пригрозила Рита.

— Ну давай, дочка! Давай! — ухмыльнулся Силуминов.

Он смотрел мне в глаза, медленно сокращая расстояние между нами. А Рита не стреляла, завороженно наблюдая за происходящим.

— Деда!.. — выдавила она, но старика это не остановило.

Силуминов не играл ножом, он держал его крепко, уверенно, собираясь бить жестко и наверняка. Я собирался защищаться до дрожи в коленках, осознавая тщетность своих усилий. Жить мне оставалось совсем чуть-чуть…

Вдруг входная дверь распахнулась, и в проеме появился старший лейтенант Шпатов, в руке он держал пистолет. Рита навела на него ружье, палец на спусковом крючке шевельнулся.

— Не надо! Полиция! — осевшим от волнения голосом крикнул я.

— Полиция! — кивнул Шпатов, растерянно глядя на Риту.

Он стоял к ней боком, в невыгодном для себя положении. Рита могла выстрелить в него в любой момент, а ему нужно было время.

— Не надо!

Боковым шагом я приблизился к Рите, мягким движением взялся рукой за стволы, опуская их.

— Стреляй! — потребовал Силуминов.

Он шагнул ко мне, но Шпатов навел на него табельный пистолет.

— Стоять!

В дом еще кто-то вошел. Неужели Черепанов?

— Все будет хорошо, — сказал я.

И резко вырвал ружье. Рита в замешательстве глянула на меня, но восприняла мое поведение как должное. А я, втолкнув ее в комнату, встал в дверном проеме. Рита осталась за спиной, и это меня успокоило. Ни один волосок не должен был упасть с ее головы.

Ружье на Силуминова я наводить не стал, но приготовился ударить его прикладом, если он вдруг ринется на меня.

— Нож положи! — приказал Шпатов.

В комнату вошел Черепанов, он глянул на Силуминова и кивнул, будто подтверждая законность этого требования. Силуминов бросил на него насупленный взгляд и положил нож на стол.

Шпатов задрал край рубахи, снял с пояса наручники.

— Гражданин Силуминов, давайте не будем обострять.

— Деда!

Рита подошла со спины, но не оттолкнула меня, а, напротив, прижалась ко мне. Она не рвалась спасать дедушку, и я мог угадать причину такой ее пассивности. Силуминов сам собирался сдаться в руки правосудия, хотел ответить на все имеющиеся к нему вопросы и освободиться из-под стражи с чистой совестью. Следствие не располагало вескими доказательствами его вины, во всяком случае, Рита была в этом уверена.

Или только делала вид…

— Не надо обострять. — Силуминов соглашался подчиняться воле представителя закона.

— Вы задержаны, гражданин Силуминов. По подозрению в убийстве.

— Только Риту не трогайте, она здесь ни при чем. — Старик повел головой в мою сторону, в глазах сверкнула ненависть.

Рита по-прежнему обнимала меня со спины, тело ее мелко дрожало, сердце билось часто, как у испуганного зайца.

— Разберемся… Руки! — потребовал Шпатов.

— Риту не трогайте! — исподлобья глянул на него Силуминов.

— Не тронем, — пообещал Черепанов. — Рита ни в чем не виновата.

Старик нехотя протянул руки, но я поверил в его искренность лишь после того, как стальные браслеты, вдавливаясь в кожу, защелкнулись на запястьях. Кость у старика тяжелая, широкая, а Шпатов не удосужился отрегулировать размер наручников.

— А вот насчет вас я не знаю… — Черепанов повернулся ко мне, посмотрел в глаза с ехидством уверенного в своем превосходстве человека. — Что вы здесь делаете, Никаноров?

— Пытаюсь во всем разобраться.