Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

— Разберемся… — Черепанов продолжал смотреть мне в глаза, но при этом не промахнулся, взялся рукой точно за стволы ружья. И забрал его у меня. — Обязательно разберемся.

Он кивком показал мне на диван, а Силуминову — на стул за столом. Я качнул головой, отказываясь от приглашения; остался на ногах и старик.

— Ехать надо, — сказал Шпатов, он удивленно смотрел на следователя.

— А если они невиновны? — спросил Черепанов, показывая на Силуминова.

Повел он головой и в сторону Риты, но видеть он мог только ее руки, сплетенные у меня на животе.

— Как это невиновны? — Шпатов не скрывал своего возмущения.

— Матвей Олегович попробует тебе все объяснить. — Черепанов посмотрел на старика, приглашая его к разговору. Силуминов думал долго, но, в конце концов, кивнул, соглашаясь на трудный разговор.

Сын пошел в мать: такой же гулящий и необязательный. Напрасно Лена пыталась достучаться до своего любимого Юры, он выставил ее за дверь и велел держаться от него подальше. Он любил всех женщин сразу и не собирался жениться на одной Лене.

Матвей Олегович снял девушку с поезда, отвез к себе домой в деревню, там Лена и родила. Юра даже ничего знал: отец не стал сообщать ему о рождении дочери, Лену он отправил домой, а малышку взял на воспитание.

Лена была хорошей девушкой — доброй, отзывчивой, но все же ради личной жизни она пожертвовала своим ребенком. Ее можно было понять: Матвей Олегович души не чаял в своей внучке. А Лена вышла замуж, и все было хорошо, пока ее не убила зависть и подлость соперницы.

— Это были не люди, это были звери! — брызгая слюной, с ненавистью в глазах рассказывал Силуминов. — Она их просила, она их умоляла, а они только смеялись! И продолжали, продолжали!..

— Вы видели это? — спросил Шпатов.

— Видел?! — встрепенулся Силуминов. — Как я мог видеть?

— Но вы говорите так, как будто видели все своими глазами.

— А если не видел… Если Лену насиловали не жестоко, если ее убивали нежно, разве это оправдывает подонков? — Старик жег Шпатова взглядом, будь его воля, он бы его задушил и утопил.

— Не оправдывает. Но есть суд, есть закон.

— И где был суд, когда Лену убивали? Где был закон?

— Но в любом случае вы совершили преступление. Вы совершили убийство.

— Я вам этого не говорил, — качнул головой старик.

— Тогда кто убил Борушина, Прокудина? Кто убил всех?

— Не знаю.

— Не знаете, кто должен был отомстить за Лену?

— Она сама могла отомстить. — Силуминов смотрел куда-то сквозь Риту, как будто намекая на нее.

Мне вдруг стало холодно, как это бывает, когда выходишь из теплой воды на прохладный ветер. Перед мысленным взором из озера, из неподвижной воронки выныривала Рита, после того как провела под водой добрых полчаса. Только русалка способна на такое. Не зря же старик поставил свой дом на воде…

— Тихомирова и отомстила, — кивнул Шпатов. — Вашими руками.

— У вас нет доказательств, — снисходительно усмехнулся Силуминов.

— У нас есть истина. И свидетель.

— Свидетель? — Силуминов глянул на Черепанова строго и взыскательно, как будто следователь подчинялся ему.

— Товарищ старший лейтенант нашел человека, который видел, как вы душили Тихомирову. — Судя по звучанию голоса, Черепанов сожалел о случившемся.

— Да, но сначала я ее спас, — заметно разволновался старик.

— От кого вы ее спасли? От мужа? — с едкой насмешкой спросил Шпатов. — А самого мужа от кого собираетесь спасать? К счастью, Аркадий Борисович вовремя уехал.

— Аркадий Борисович? — Взгляд у Силуминова застыл от напряжения в мыслях.

— А вы о ком подумали?

— Никто не мог меня видеть… И не душил я Вику! — мотнул головой старик.

— Свидетель на самом деле существует. — Черепанов сочувствующе смотрел на него.

— Я настоятельно рекомендую вам чистосердечно во всем признаться. — Шпатов не скрывал гордости за себя. — Возможно, суд учтет ваше неуемное стремление к справедливости.

— Матвей Олегович действительно восстановил справедливость, — Черепанов с укором смотрел на своего подчиненного. — Елену Тихомирову действительно жестоко изнасиловали. И подонки должны были понести наказание.

— Я же говорю, суд разберется.

— Суд… Ну, конечно, суд, — медленно, в раздумье проговорил Черепанов. К укору в его голосе добавилось разочарование.

— Ну что ж, суд так суд, — обреченно вздохнул Силуминов.

И, опустив голову, направился к выходу. Он не торопился, но тем не менее шел напористо и даже застал Шпатова врасплох, тот успел увернуться от столкновения в самый последний момент.

Силуминов скрылся из вида. Шпатов повернул за ним, сделал шаг, в этот момент все и произошло. Я не мог видеть, как развернулся старик, но заметил, как из дверного проема выскочило лезвие ножа, на которое и напоролся Шпатов.

Силуминов держал «финку» двумя руками, стянутыми стальными браслетами, это не мешало ему наносить удары быстро и точно в живот. Шпатов отступал, с ужасом глядя на взбешенного старика, а тот шел на него и бил, бил. Черепанов посторонился, но даже не подумал навести на Силуминова ружье, которое держал в руках.

Все произошло очень быстро. Шестой или седьмой удар стал для Шпатова смертельным. Он упал, опрокинув стул, Силуминов, опьяненный кровью, повернул ко мне. Черепанов, наконец-то, вскинул ружье, только вот стрелять он, похоже, собирался в меня. При этом он заранее и со всей искренностью выражал сожаление и приносил мне соболезнования. Ну не мог он поступить по-другому, я должен был понять его и простить.

Я оторопело смотрел на Черепанова. Оказывается, этот «оборотень» был заодно не только с Викой, он помогал еще и Силуминову, скрывая резонансные преступления от огласки. А может, и помогая мстителю находить насильников…

Так бы я и стоял оцепенело, дожидаясь выстрела, но за спиной распахнулась дверь. Рита схватила меня за шиворот и резко потянула на себя. А руки у нее действительно сильные, из горницы она выдернула меня, как морковку с грядки. И быстро захлопнула за мной дверь.

— Оставь его! — крикнул Силуминов.

Но Рита заперла дверь на засов и тут же стала открывать окно. С подоконника упал горшок с цветами, вслед за ним полетела, шелестя страницами, книга, но Рита не обращала внимания на такую мелочь.

Сильный удар сотряс дверь, треснула филенка, хрустнуло под верхней петлей.

— Открывай! — орал Силуминов.

Но я почему-то подумал о Черепанове. Этот «оборотень» мог выйти из дома и снаружи блокировать выход через окно. У него ружье, а это опасно не только для меня, но и для Риты. Значит, мне нужно идти первым.

— Давай! — распахивая створки, крикнула она.

— А ты за мной!

Я с ногами запрыгнул на подоконник и с корточек спрыгнул вниз, на дощатый настил. В этот момент с треском распахнулась дверь в комнату.