Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

— Все-таки пришел? — насмешливо спросил Силуминов.

Я еще не видел старика, но уже представил его с пистолетом в руке. Так и оказалось: он держал меня на прицеле боевого ПМ. Я смотрел на него, как на последний эпизод в своей жизни.

— За Ритой.

— Любишь?

— Очень.

— Забирай.

— И заберу, — кивнул я, с опаской открывая дверь.

Рита лежала на кровати, связанная по рукам и ногам свернутыми в жгут простынями, рот был заткнут кляпом. Она тихонько мычала, глядя на меня. Свет в комнате не горел, но в окна заглядывала луна. Наши глаза привыкли к подсвеченной темноте, и мы хорошо видели друг друга.

— Забирай, — повторил Силуминов.

— И заберу!

Сначала я вытащил кляп, затем стал развязывать узлы, это было совсем нетрудно.

— Забирай, забирай.

— Да заберет, заберет! — Высвободив руки, Рита обняла меня за шею.

— Хотел бы пожелать вам счастья… — голос у старика сорвался…

Я развязал ноги, Рита стала подниматься с кровати, но руки от моей шеи не отнимала, как будто боялась оторваться от меня.

— Так пожелай! — громко, хныкающим голосом сказала она.

— Не могу!

— Ты же видишь, мы любим друг друга.

Рита говорила, а я молчал: не хотел метать бисер перед бесом, который мог выстрелить в меня в любой момент.

— Не вижу… Не хочу видеть, — мотнул головой Силуминов.

— Все девочки когда-нибудь взрослеют и уходят в свою жизнь, — сказала Рита.

— Ты должна остаться со мной.

— Не должна, и мы с тобой об этом уже говорили.

— Я все понимаю, но…

— Давай без «но»! Макс не испугался, пришел за мной, а уговор дороже денег. Пошли!

Рита взяла меня за руку, потянула за собой, но Силуминов и не думал пропускать нас.

— Стоять!

Ствол его пистолета смотрел мне в живот, в то самое место, в которое этот зверь мог ударить меня еще и ножом. От дурного предчувствия у меня сжался желчный пузырь.

— Уходи! — процедил Силуминов.

— Мы уходим!

Рита потянула меня за собой, но деда обойти не смогла. Он махнул рукой, как медведь лапой, сгреб ее и швырнул себе за спину.

Она разжала руку и, перескочив через труп Шпатова, влетела в кресло, которое стояло под образами. Я разозлился, замахнулся, рискуя получить пулю, но Силуминов забыл про пистолет, он ударил меня ногой в пах — как будто чугунным ядром выстрелил. От жуткой боли мне почему-то захотелось станцевать — с криками и матом, но я всего лишь помянул вслух одно рогатое животное: — Козел!

— Давай договоримся, ты сейчас уйдешь, и все, больше я о тебе никогда не услышу, — сказал Силуминов. — Я тебя не трону, а ты забудешь обо всем, что здесь было. Мужик ты с понятиями, слово держать умеешь… Даешь слово?

— А Шпатов? А Черепанов? Ты убил представителей закона.

— Никто ничего не узнает, если ты будешь молчать.

— Черепанов тоже молчал?

— Черепанов нормальный мужик, помогал мне. Мы вместе искали подонков…

— И следы он тебе заметать помогал, да?

— А его об этом никто не просил. Это ему шумиха не нужна была, а мне — так лучше с шумихой.

— Ну да. Ты поэтому и Лену Тихомирову из могилы выпустил. Шоу устроил. — Я кивком показал на Риту, которой приходилось изображать покойницу, являясь убийцам своей матери.

— Преступник должен знать, за что его казнят.

— Рита предупреждала, а ты убивал.

— Я не убивал, я мстил! — Глаза Силуминова светились, как зеркала, в которых отражался костер под адским котлом.

— Это Черепанов думал, что ты мстишь, а тебе нравилось убивать. Когда он это понял… Когда ты убил его помощника, понял. Ты и его убил.

— И тебя убью! — разозлился Силуминов.

— Дед, ты же обещал! — Рита поднималась с кресла медленно, угрожающе. Силуминов не рискнул оставлять ее за спиной, отступил назад, поворачиваясь ко мне боком, а к ней передом. — Не могу я тебя отпустить, дочка, — сказал он.

— Но мы же говорили!

— Говорили, говорили… А о чем не говорили?

— О чем?

— О том… Ты ничего не знаешь, — покачал головой Силуминов, трагическим тоном обращаясь к Рите.

— Чего я не знаю?

— Я знаю, — сам от себя того не ожидая, сказал я.

На самом деле сказать мне было нечего, просто захотелось напугать сумасшедшего старика.

Силуминов глянул на меня — как будто нож в живот всадил.

— Что ты знаешь?

— Знаю, — уже более уверенно сказал я.

Силуминов мог убивать из мести, он приговаривал и казнил убийц Елены Тихомировой, которую, как думала Рита, считал своей дочерью. Но Лена ему дочерью не была, а вот к Рите он мог прикипеть намертво. Потому и ревновал меня к ней, и даже пытался убить… Он маньяк. Он самый натуральный маньяк, и сколько раз я уже думал об этом. Плевать он хотел на Лену, им двигало желание убивать, а ее смерть давала отличный повод. Маньяк он и сегодня еще раз доказал это.

— Ничего ты не знаешь, — усмехнулся Силуминов.

— Значит, хочу знать.

Силуминов убивал из мести, он маньяк, у которого был повод — все это так, но эти рассуждения хромали от недостатка логики. — Да, был такой киножурнал «Хочу все знать». Я тоже когда-то пытался искать истину…

— Истина, истина, — в раздумье проговорил я. — Шпатов знал истину.

Я вспомнил, о чем говорил оперативник перед смертью. В голове щелкнуло, где-то в глубинах сознания вспыхнул свет. На этот огонек я и должен был идти.

— А я его убил. О чем очень сожалею, — глянув на Риту, сказал Силуминов.

— Может, и сожалеешь, — кивнул я. — Если не маньяк…

— Я маньяк?! Может, и маньяк.

— На Рите помешан.

Моя голова была забита мыслями, как улей пчелами, но я старался вылавливать только тех, которые летели на свет.

— Может, и помешан.

— Потому и отдавать не хочешь… А у Лены детей больше не было… Может, она хотела забрать у тебя Риту?

— Что?! — озверел Силуминов.

Определенно, я задел старика за живое, значит, не зря мне пришел на ум Шпатов.

— Приезжала к тебе, хотела забрать Риту с собой, — размышляя вслух, гнул я свою линию.

— А ведь мама приезжала, — сказала Рита. — Мне тогда всего два годика было.

— Кто тебе такое сказал? — испуганно спросил Силуминов.

— Бабушка.

— Какая она бабушка? — скривился старик. — Всю жизнь хвостом крутила. И твой отец такой же непутевый…

— И папа говорил, — закивала Рита.

— Когда он тебе говорил?

— А ты на него накричал. И прогнал. Я маленькая была, но помню…

— Ничего ты не помнишь!

— Ты всех от Риты отгоняешь, никому ее не отдаешь, — сказал я.

И вся накопившаяся в Силуминове злоба хлынула на меня:

— Убью!

Старик стоял в дверях, правым боком ко мне, из этого положения он и попытался выстрелить, но я успел запрыгнуть на диван, прижимаясь к стене. Грохнул выстрел, но я уже заскочил в «мертвую зону». Силуминову нужно было сделать шаг вперед, только тогда он сможет вытянуть руку вдоль стены и пустить в меня пулю. А я должен был вцепиться в эту руку и постараться выбить пистолет.