Михаил Кривич - Бюст на родине героя

— Что вы, что вы! — замахал руками Вячеслав Харитонович.

Андрей проводил меня вниз. Я вышел на улицу и сколько смог набрал холодного воздуха. Уже стемнело, снегопад кончился. Ветви елок у подъезда сгибались под тяжестью снежных пластов. Я с трудом отыскал свой «москвич» среди неотличимых друг от друга заваленных снегом машин и принялся выгребать его из сугроба.

Стало быть, для полноты картины мне теперь не доставало лишь той ее части, которая была связана с приключением самого Славика. Вернувшись домой из офиса под Большой Медведицей, я тут же устранил и этот пробел.

По части дара влипать в истории Славик оказался истинным сыном своего отца, или, как говорит балагур Стас, тем самым плодом, что падает в непосредственной близости от своего фруктового дерева. На Тверской возле Центрального телеграфа к нему подошел прилично одетый провинциал и спросил, как пройти на Кузнецкий. Славик показал дорогу, и приезжий, поблагодарив москвича за оказанную любезность, дотронулся до рукава его куртки. В то же мгновение словно из-под земли вырос еще один прохожий, ухватил Славика за другую руку, и тот не успел глазом моргнуть, как очутился в хорошо знакомом мне вишневом «чероки».

Машина сразу тронулась, и похитители — «провинциал» Егоров и симпатичный парень Андрей, — продемонстрировав Славику внушительные стволы, вежливо объяснили, что лично ему ничто не угрожает, надо только не рыпаться, а пересидеть денек-другой в тихом месте, и все будет в порядке, вернешься, сынок, целый и невредимый к маме, папе и девчонке своей, если она у тебя есть. Безо всяких фокусов, вроде повязки на глаза, в открытую его привезли в хорошо обставленную квартиру на улице Крылатские Холмы — он ее легко найдет — и продержали до сегодняшнего утра, когда снова посадили в джип и стали катать по городу, время от времени связываясь по телефону с каким-то Маем Игоревичем.

О своих эмоциях Славик не распространялся, докладывал по-военному четко и дельно, только факты. Обращались с ним вежливо, кормили обильно и вкусно, хорошего баночного пива было хоть залейся. Время пролетело незаметно — в квартире телевизор с видаком, прекрасные кассеты, а еще они с Андреем играли в шахматы, пятиминутки с часами, он, кстати сказать, на бандита совсем непохож и очень недурно блицует.

Вот и вся история. Артем, Лева и задолго до моего возвращения присоединившийся к ним Стас были с нею уже знакомы, но тоже сгорали от любопытства увидеть всю картину в целом. Я рассказал свою часть, после чего, как водится, состоялась дискуссия, которая, как у нас водится, сопровождалась подачей напитков и легкой закуски, — короче говоря, что Бог послал.

Несколько раз звонила мать Славика и устраивала нам хорошие истерики; признав в конце концов ее правоту, мы попросили профессора Гошу отвезти парня домой, а сами продолжили дискуссию за полночь. Не стану приводить ее здесь полностью, тем более что стенограмма, понятное дело, не сохранилась, а ограничусь краткими тезисами выступлений.

С т а с. Слава Богу, все-таки не контора. С деловыми людьми всегда можно договориться по-хорошему. Короче. Надо съездить в Энск, тем более что у тебя личное поручение от этого самого Натана, не знаю, похоже, он настоящий бандит, но есть в нем что-то человеческое, мне симпатичное. Потом скинешь им какую-нибудь второстепенную информацию — ведь там ты непременно что-то да пронюхаешь, — слупишь с них немного денег за это — только не жадничай, не зарывайся — и постепенно спустишь на тормозах. А я сниму оцепление, но буду держать под контролем фаллосы и тампаксы. И все дела, Штирлиц ты наш.

А р т е м. Не знаю, не знаю. По мне, все не так просто. Слава Богу, не контора? А мне кажется, здесь не без нее, запашок чувствуется, да еще какой. Они и сами признают, что сотрудничают. Но я, по правде говоря, предпочел бы, чтобы это была контора в чистом виде, без всякой коммерции. Контора, по крайней мере, работает предсказуемо, всегда знаешь, чего от нее ждать. А эти… Не так они просты, как кажутся. Неужто думаешь, что сможешь им до бесконечности гнать фуфло насчет своих таинственных связей и могучих покровителей? Да они же завтра тебя раскусят, просто счастье, что сегодня не раскусили. Думать надо, думать…

Л е в а. Да что ж вы, мужики, за бзделогоны такие! Не узнаю вас, и все! Чего думать? О чем думать? У меня на базе есть слесари-афганцы, золотые ребята. Навестим квартиру в Крылатском — Слава покажет, навестим их контору у Хаммера — ты покажешь. Безо всякой пальбы, без глупостей, просто предъявим им для острастки оружие пролетариата, монтировки и заточки, расколотим к чертям собачьим пару компьютеров. Им этого хватит. Они тут же забудут, как тебя зовут и где ты живешь.

Вот какие разные точки зрения — воистину плюрализм! Что до меня, то мне никак не импонировала Стасова тактика спускания на тормозах, не говоря уже об оголтелом экстремизме отчаянного Левушки. Пожалуй, ближе всего мне была позиция Артема, если его «думать надо, думать» вообще можно назвать позицией: думать-то надо всегда, но придумается ли — вот в чем вопрос.

Так, наверное, мы бы ни к чему и не пришли, когда бы не было в повестке дня единственного бесспорного вопроса. В своей радости от предстоящего приезда Шурки мы были единодушны и без воздержавшихся, единогласно, решили устроить ему королевский прием, для чего и создали оргкомитет, в который на полном паритете вошли все четверо.

Несколько дней спустя я спозаранку отправился в морг, где у меня была назначена встреча со Стасом и Гришей Писаренко. Поплутав по переулкам на Пироговке, я наконец остановился у обшарпанной кирпичной стены с приоткрытыми железными воротами, за которыми виднелся похоронный автобус. Я оставил свою машину у ворот, а сам вошел во двор.

Возле выкрашенного грязновато-желтой краской одноэтажного, барачного типа строения стояли несколько пожилых женщин в черных платках. К стене рядом с единственной дверью был прислонен обтянутый кумачом гроб. Я обошел строение и с противоположной стороны обнаружил еще одну дверь, на которой корявыми черными буквами было написано: СП «Остеотраст». Рядом был пририсован этакий ботанический значок, что-то вроде адидасовского трилистника, должно быть, лого Шуркиного и Гришиного детища. Мне еще подумалось: будь я художником, непременно ввел бы в их фирменный знак скелетик или на худой конец череп с косточками — к чертям символику, вещи должно называть своими именами. А то, что за фиговый листочек-росточек, что он собой олицетворяет, что символизирует? Вечность, нетленность всего живого? Тоже мне философы…

Я подергал дверь — заперто, нажал на кнопку звонка и стал ждать. Через несколько минут загремел засов, створка слегка приоткрылась, и на меня пахнуло сперва перегаром, а потом тошнотворным духом покойницкой. Перегаром несло от небритого мужика в синем халате и лыжной шапочке, который неприветливо буркнул: «Чего тебе?», — а на вопрос, где можно видеть господина Писаренко, ответил неразборчиво и захлопнул дверь перед самым моим носом. Мне ничего не оставалось, как вернуться к воротам.